– Вы? – переспросил он. – Если отец Сильвера не согласился, то почему вы вдруг…

– Допустим, это… комбинация профессионального и личного интереса. И на этом остановимся.

– Нет,– вдруг сказала Джо. – Если кто–то с тобой пойдет, то только я.

– Ты останешься здесь,– приказал Палатазин, посмотрев на часы. – Почти четыре часа. Нам придется поспешить, мисс Кларк. Ваш друг рассказывал вам, как добраться до замка Кронстин?

– Не совсем, но я помню, он что–то говорил насчет Аутпост–драйв.

– Мы можем потерять целый час, отыскивая дорогу,– мрачно сказал Палатазин. – И если мы задержимся там, когда сядет солнце…

– Ты не слышал, что я сказала,– перебила его Джо. – Если поедешь ты, то с тобой поеду и я. Все, что случится с тобой, случится и со…

– Не глупи, Джо!

– Глупить! Я не останусь одна в этом доме! Если ты собираешься спорить, то только зря потратишь время. – Она смотрела ему прямо в глаза, упрямо и уверенно.

Он выдержал взгляд, потом протянул руку и сжал ладонь Джо.

– Цыгане! – сказал он с деланным отвращением. – Вот что значит цыганская кровь! Ну, хорошо. Нам придется поторопиться. Но предупреждаю вас обеих – это развлечение не для слабонервных. Или тех, у кого слабо с желудком. Если я попрошу помочь, вам придется помогать мне. Времени у нас уже не будет на пререкания. Понятно?

– Понятно,– согласилась Джо.

– Тогда, вперед. – Он поднял коробку, полную осиновых кольев. – Пошли!

“Отель Адская Дыра” содрогался каждым сочленением. Скрипели доски, балки, ветер рвал черепицу с крыши – скорость его достигала сорока миль в час – и это в течение последних тридцати минут. Стекло в оконной раме разбилось вдребезги. Боб Лампли видел, как целые пригоршни песка били в него, словно выстрелы мелкой дроби. Лампли чувствовал, как громко колотится сердце. Указатель на ветроиндикаторе продолжал ползти вверх, от сорока к сорока двум милям в час. Отель вдруг слегка наклонился. “Боже! – в панике подумал Лампли. – Эта хижина не выдержит, если ветер будет усиливаться!”

Он всего час назад в последний раз звонил в Национальное Бюро Погоды. Скорость ветра в Лос–Анжелесе достигла тридцати миль в час, летящий песок был отмечен даже в Беверли–Хиллз. Комментаторы погоды сходили с ума, пытаясь понять, что же вызвало такую бурю. Зародилась она в центре Мохавы и по прямой надвигалась прямо на Лос–Анжелес.

Зазвонил черный телефон. Лампли поднял трубку, пытаясь разобрать, что говорит тонкий, едва слышный голос на другом конце. Оглушительно трещали электрические помехи. Хэлл с поста Двадцать Пальм что–то говорил о радаре.

– Что там? – крикнул Лампли. – Ничего не слышно, Хэлл. – Сообщение было повторено, но Лампли уловил лишь отрывки:

“… скорость ветра до… чрезвычайная обстановка… следи за радаром!” Громко трещало дерево обшивки станции. В голосе Хэлла слышалась паника, чрезвычайно испугавшая Лампли. “Радар? – подумал он. – О чем он говорит, черт побери?” Он бросил быстрый взгляд на небо, увидел, как щупальца струи несущегося песка перебрасываются через самые высокие сосны. Он услышал, как с треском отломилась ветка и была унесена прочь. Песок теперь падал, подобно снежному бурану, покрывая голую скалу.

– Хэлл! – завопил Лампли. – Что у тебя на указателе скорости ветра?

В ответ послышался нечленораздельный крик, прервавшийся в середине. Теперь в трубке что–то бешено трещало и завывало. “Линия сорвана,– подумал Лампли. – Сорвана линия между мною и Двадцатью Пальмами”. Отель снова накренился, подпрыгнул, и Лампли почувствовал хруст песчинок на зубах – песок нашел путь в здание через щели в досках. “Нужно смываться отсюда, пока вся эта штука не свалилась мне на голову!” Он снова посмотрел на индикатор скорости ветра. Сорок восемь. Указатель атмосферного давления тоже сходил с ума. Стрелка то падала, то быстро шла вверх. Сейчас она медленно, с леденящей кровь плавностью шла к самому низу шкалы. Он быстро подошел к красному телефону и сорвал трубку. Словно шифрованная комбинация, пели электрические тона трубке. Потом знакомый голос, слегка искаженный статикой, сказал:

– Национальное Управление Погоды, Лос–Анжелес.

– Эдди? Это Боб Лампли говорит… – И тут он потерял дар речи, потому что взгляд его упал на экран радара. То, что показывал радар, было таким невероятным, сколько он ни всматривался в фосфорецирующие линии. На экране четко была видна огромная волна, шедшая с востока. Казалось, она… катится.

– Что там? – спросил голос, в котором ясно слышался страх. – Что там? Боб, что у тебя… на радаре?

Он бросил трубку и наклонился над экраном. Что бы это могло быть? Во всяком случае, эта “волна” растянулась на многие мили. Глаза Лампли едва не выскакивали из орбит. Паника дошла до предела, когда он увидел, что барометр показывает предельно низкое давление. Ветер прекратился. Он услышал поскрипывание всех деревянных сочленений Отеля, словно становились на место выдернутые из суставов кости. Он подошел к окну, выглянул наружу.

Высоко в небе продолжали метаться тучи. Свет дня приобрел темно–желтый оттенок, словно моча в писсуаре после целой ночи пьянки. Деревья, окружавшие Отель “Адская Дыра”, стояли абсолютно неподвижно. “Вакуум,– подумал Боб. – Тихо, как в космической пустоте. Он взглянул на экран радара – что–то накатывалась с востока, чтобы заполнить эту пустоту!”

Лампли выглянул в боковое окно.

– Бог…. мой,– прохныкал он.

Теперь он видел, этого Люцифера всех песчаных бурь, желтую волну, мчавшуюся с востока, закрывающую весь восточный горизонт, но продолжавшую надвигаться в полной тишине. Потревоженный монстр природы. По данным радара выходило, что глубина волны бури достигла тридцати миль, самое меньшее. Скорость… мозг Лампли с трудом цеплялся за последний оплот рационального мышления… примерно пятьдесят миль в час. Казалось, сама Мохавская пустыня взлетела в небо и помчалась на Лос–Анжелес волной смешанного бело–золото–серого цвета.

Завороженный, он смотрел, как катится на него волна. В следующую секунду он услышал тонкое отвратительное шипение. Это сдирало кору и листья с деревьев. Он знал, что после волны бури земля будет голой, как скелет.

Со змеиным шорохом сыпался на подоконник песок, проникая в щели рамы. Он увидел, как желтая муть проглотила триангуляционную вышку, словно та была проглочена ненасытным зверем. Он попятился, натолкнулся на стол, опрокинул фотографию жены и ребенка на пол. Уголком глаза заметил, что стрелка барометра быстро пошла вверх. Потом схватил трубку красного телефона – линия мертво трещала статическими очередями зарядов.

Лампли глянул через плечо и с ужасом увидел, что волна песчаной бури вот–вот накатится на Отель. Времени больше не было. Он выбежал в горячий тонкий воздух – дышать было трудно, и помчался к своему зеленому “скауту” у ограды. Под ногами хрустел песок, взвиваясь дьявольскими спиралями в два раза выше роста Боба Лампли. Ветровое стекло “скаута” было покрыто тонким слоем песка. До машины оставалось футов шесть, когда он услышал первый раскат грома и почувствовал удар струи песка в спину. Песок ослепил его, а когда он открыл рот, чтобы вскрикнуть от боли, песок прорвался в легкие. Он чувствовал, как со все большей тяжестью наваливается на него горячая волна бури. Рука лихорадочно искала дверную ручку, но в этот момент сильнейший порыв горячего ветра повалил его на спину, в одну минуту забив дыхательное горло и до смерти задушив Лампли. Отель, белая краска с которого была содрана до голого дерева, надломился и рухнул под следующим ударом урагана. “Скаут” Лампли теперь напоминал кучу исцарапанного металла.