— Дружище, — хотел бы я знать твое имя, но, вероятно, мы станем звать тебя «Совой» — иди! Смотри! На разведку! — он попытался вспомнить другие слова, использующиеся в командах для вездесущих. — Смотри вражеские блимпы. Блимпы — врага! Скрытно, незаметно — ты понимаешь? Скрытно. Смотри. И возвращайся назад.

Среди экипажа слышались смешки. Это был спорный вопрос о том, насколько вездесущие могут понимать человеческую речь. Сейчас талисман лежал, свернувшись кольцами, и, подняв голову, внимательно смотрел на Рааба. Тот снова повторил инструкции, а затем просто махнул рукой в сторону озера.

Сущ издал скрипучий звук, словно пружина взмыл в воздух и, извиваясь, полетел прочь.

— Он здесь летает гораздо лучше, — заметил Олини, — чем любой другой таких же размеров на вершине столовой горы. На Лоури я никогда не видел, чтобы десятифутовый сущ пролетел более четверти мили!

— Он прожил целый год на этой высоте, — ответил Рааб. —

И, кажется, в основном ему приходилось добывать пищу в воздухе. Надо учесть, что мы примерно на полмили ниже, чем вершина Лоури. Если я не ошибаюсь, разница в давлении воздуха составляет около полутора фунтов на квадратный дюйм. Но в любом случае, он летает. — Рааб проследил за силуэтом суща, выделяющимся в поздних сумерках, что стояли над озером.

— Держу пари, — сказал Кадебек, — что мы никогда больше не увидим его. И что будет, если он обнаружит вражеский блимп? Ты уверен, что он не сядет к ним на борт? И не приведет ли он их потом сюда к нам?

Рааб немного покраснел. Теперь его самого терзали запоздалые сомнения.

— У талисманов Флота есть одна интересная особенность, Кадебек. Никто не знает, что творится в их головах, но есть все основания полагать, что они имеют понятие о вражеском флоте и вражеских блимпах. Даже если у них не было никакого боевого опыта, за исключением учебных маневров, — некоторое время он задумчиво помолчал. — Есть свидетельство, что талисман моего отца сорвался с флагманского корабля и атаковал вражеский планер, идущий в гарпунную атаку. Согласно отчетам, подобные вещи случались и раньше. И вспомните, этот сущ видел, как его корабль наткнулся на засаду и как были убиты его хозяева. Я могу поспорить, что он даже близко не подойдет к вражескому блимпу.

Кадебек в ответ что-то скептически проворчал.

В небе взошла маленькая луна, но над озером установилась полная темнота, Рааб вывел «Пустельгу» из ущелья и посмотрел вниз на воду. Он надеялся, что сможет заметить созревшие плавуны…

Послышались скрипучие звуки, и талисман, выписав причудливую воздушную фигуру, с безвольным глухим стуком опустился на свое место отдыха.

Кадебек выругался и усмехнулся.

— Джеран, по крайней мере, в одном я оказался неправ. Но теперь, когда он вернулся назад, я хочу послушать, как он будет докладывать об обстановке!

На корме фыркнул триммер Хэмпел, но Рааб проигнорировал это.

— Действительно, сущ не очень красноречив. Думаю, именно по этой причине их не обучают для ведения разведки. Но если вы не знаете, я скажу вам, что такая идея рассматривалась. Также рассматривалось предложение об использовании их, после соответствующего обучения, в сражениях. Но на Дюренте очень долго не велись войны, пока… — он решил не заводить разговор о Мэдерлинке. — Его рапорт вполне удовлетворяет нас: «На озере нет вражеских блимпов!»

Шесть маленьких озер с плавунами, которыми в обычное время они пренебрегали, наполнили баллон «Пустельги». Теперь она несла нормальный вес, а висевшие за передними и кормовыми перилами балластные мешки были наполнены щебнем. Когда триммеры на корме и впереди убрали сжатие, она легко начала подъем.

Закончив сбор урожая, Рааб дал экипажу отдохнуть. Усталые, но ликующие, они парили в залитом лунным светом укромном уголке, который находился в сотне миль к востоку от места их первой стоянки в стране ущельев.

Кадебек жевал сэндвич.

— Джеран, в последние несколько дней я делал кое-какие скептические высказывания. Теперь я признаю, что недооценивал твои знания этой части страны ущельев, и твои планы относительно вывода отсюда «Пустельги». Каковы дальнейшие планы? Ты не знаешь какого-нибудь места, наподобие той солнечной долины, до которого можно было бы добраться за день или два? Я уже начинаю чесаться!

Рааб колебался. Он признал (с некоторым стыдом за свою неискренность), что получил шанс составить у них определенное мнение о своей памяти.

— Ладно, мы можем воспользоваться одним местом, где сможем выкупаться и немного побыть на солнце. Но дело в том, что сейчас мы находимся на окраине зоны, которую я знаю в совершенстве. Кроме того, мы не знаем, сколько вражеских сил брошено на наши поиски. Хотя мы ничего пока не видели, небо может быть заполнено блимпами и планерами.

Установилась тишина, а затем Бен Спрейк угрюмо сказал:

— Я не думаю, что нам следует сейчас возвращаться к морю.

— У меня нет таких намерений, — с некоторым беспокойством ответил Рааб. — Я думаю, самое лучшее для нас сейчас двинуться на восток и пройти вокруг, — он сделал паузу и подготовил себя к тому, что приближалось к лицемерию. — Но если приложить к нашим планам здравый, смысл, мы сможем немного больше узнать об их действиях в этом районе. Мы почти уверены, что они оккупировали наши собственные главные базы в зоне, но не знаем, какими силами. Я думаю, что. этой ночью мы можем провести очень осторожную разведку. Я знаю чудесный путь от этого места до базы, — он замолчал, а когда в тишине появилось почти осязаемое недоверие, добавил: — Мы сможем встать где-нибудь на день или два для отдыха, но все зависит от того, что мы обнаружим.

Замечаний не последовало, даже от Кадебека. Рааб снова испытал стыд. Он намеренно не был откровенен с ними. По его личному мнению, не было никакой, необходимости приближаться к предполагаемой концентрации врага. Просто захват базы был частью истории разгрома (хотя иле полного уничтожения) Флота, в котором погиб его отец. Он горел желанием хотя бы украдкой посетить это место и узнать все, что мог.

КАК ЛЕГКО, подумал он, Я ПОШЕЛ НА ОБМАН, ТОГДА КАК ВСЕГДА ИСПЫТЫВАЛ ПОТРЯСЕНИЕ И ГОРЕ, КОГДА ЭТИМ ПОЛЬЗОВАЛСЯ КТО-НИБУДЬ, ДАЖЕ ЕСЛИ ЭТО БЫЛИ ЛЮДИ, КОТОРЫХ Я УВАЖАЛ — ДАЖЕ ЕСЛИ ЭТО БЫЛИ ОТЕЦ И АДМИРАЛ КЛАЙН.

Он сидел в темноте, отвернувшись так, чтобы даже Эммет Олини не мог видеть его лицо. Сначала он хотел хотя бы в неопределенных выражениях выложить им правду — но отбросил. такое решение. Командовать людьми — непростое и нелёгкое дело. Дисциплина всегда далека от простоты и легкости. Когда вы хотите сделать то, от чего люди вполне благоразумно могут отказаться, то воспользуетесь любыми средствами, лишь бы это сработало. Вы обманете их. Если сможете, вы сделаете так, чтобы их собственный эгоизм работал на вас. А если придет время и вы не сможете сделать ничего, кроме как приказать, вы прикажете так уверенно и непреклонно, что у них даже не возникнет мысли о бунте. Даже если вы не уверены в своей правоте, или знаете, что многим рискуете, вы не должны ни на секунду показывать свою нерешительность; ни одного неуверенного взгляда.

Он вспомнил старую шутку, распространенную в Академии. Когда курсант становился особенно груб, кто-нибудь мог заметить: «Ну, кто, несмотря ни на что, чертовски хочет стать офицером?» Но ни один не бросил Академию добровольно. Даже Бен Спрейк-младший, который, вероятно, страдал больше, чем остальные.

Одна из двух больших лун, Золотистая, полностью вышла из-за горизонта, так что по западному краю ущелья тянулась постепенно сгущающаяся полоса позолоты, Рааб держал «Пустельгу» всего на пятьсот футов ниже вершины ущелья, но такой глубины было достаточно, чтобы ее невозможно было увидеть даже как серую тень, а от уровня развернувшегося впереди большого озера ее высота составляла чуть более мили.

Он протянул руку и успокаивающе похлопал взволновавшегося вездесущего, издававшего какие-то возбужденные звуки, потом тихо сказал Олини: