Роберт Чинг выключил радио и повернулся к Братьям.
— Жребий брошен, — объявил он торжественно. — Назад возврата нет. Вы это знаете и нам осталось жить всего несколько минут. Все очень просто. Сейчас все корабли Гегемонии совершат посадку. Как только это произойдет, они уже не смогут быстро взлететь, так как для запуска двигателей нужно время. В момент их посадки, я, вот этим прерывателем (он указал на небольшой пульт перед ним) открываю створки взлетно-посадочной шахты, и “Прометей” тотчас стартует.
Он сделал паузу, вздохнул и продолжал:
— В соответствии с произведенными расчетами крейсерам для взлета необходимо минимум три минуты, считая с момента обнаружения “Прометея”. Таким образом у него будет две минуты пятьдесят секунд, чтобы отлететь на достаточное расстояние. По истечении этого времени я воспользуюсь вторым прерывателем. Я думаю, незачем говорить вам, что произойдет после этого…
Чинг надолго замолчал, а когда снова заговорил, то казалось это был уже другой человек. Который обращается к самому себе более, чем к присутствующим.
— Конечный Хаотичный Акт. Победа через самоубийство. Никогда еще в истории Братства победа не была такой осязаемой. Поэтому Конечный Хаотичный Акт не имел смысла. А теперь мы умрем добровольно, уверенные, что Хаос восторжествует, что человек познает звезды, свободу, бессмертие. Но что такое смерть? Ведь все люди обречены, однако не в состоянии выбрать благоприятный момент. Эту свободу выбора человек может осуществить в любой момент. Самоубийство является единственным правом, которое не может отменить никакая тирания. Но никогда еще в нашей историй нам не удавалось победить посредством самоубийства. Сегодня мы все вместе совершим Конечный Хаотичный Акт. Никакая смерть не может быть более достойной служителя Хаоса. Мы умрем, как индивидуумы, но Братство останется еще более жизнеспособное, чем раньше. Да, человек не вечен, но Хаос продолжается. В течение последних минут мы не сможем попрощаться как следует, поэтому я прощаюсь с вами сейчас. Прощайте. Все вы верно служили Хаосу. Теперь вы отдадите ему последнюю дань в виде вашей смерти. Хаос, братья мои! Хаос и победа!
Никто из присутствующих не произнес ни слова, не сделал ни единого жеста. Роберт Чинг был горд своими братьями. Он знал, что они приготовились ко всему этому с момента появления кораблей Гегемонии. Но, скорей всего, они готовились в течение всей своей жизни. Осталось только действовать.
Чинг взглянул на экран, который передавал изображение освещенной стороны астероида. Все более или менее подходящие площадки в скалах были усеяны силуэтами ракет. Чинг вслух считал корабли, которые продолжали садиться: 15… 17… 20…
Люки спустившихся кораблей открывались, и один за другим оттуда появлялись Стражники в скафандрах и с оружием в руках, в то время как остатки эскадры заканчивали посадку.
23… 27… 30… Тридцать! Все они сели — и все очутились в ловушке!
Рука Чинга еще на какой-то момент задержалась на ручке прерывателя, который должен был раскрыть люк шахты. Надо было подождать, пока все завоеватели покинут корабли, чтобы создать как можно большую панику в момент взлета “Прометея”.
Тем временем Стражники продолжали высаживаться на скалистые утесы, группируясь вокруг своих кораблей. Затем началось боевое построение, а тяжелые дезинтеграторы приводились в состояние боевой готовности…
— Время! — послышался голос Роберта Чинга.
Он опустил первый переключатель и повернулся ко второму экрану. Створки над шахтой начали раздвигаться, скалистый провал начал расширяться… Теперь створки были наполовину открыты и на экране можно было различить силуэт “Прометея”, застывшего в глубине шахты и готового вонзиться в бесконечность…
А в это время в помещении центрального поста “Прометея” Борис Джонсон тоже следил по телевизору за тем, как разворачивались события на другой стороне астероида. Он уже не знал, что и думать. Роберту Чингу явно удалось убедить командующего вражеской эскадрой посадить все корабли. Может быть, Дунтову и удастся взлететь. И даже покинуть астероид. Но это напрасные усилия. У них было не более пяти минут до того момента, когда командир эскадры должен был заметить их бегство. Ну и что? Даже при условии опережения в пять минут, которое у них было, их обязательно догонят и превратят в пыль.
Растерянный, уже готовый распрощаться со своими надеждами, Джонсон грустно смотрел на экран, на котором виднелись тяжелые створки выходного люка. И вдруг прямо у него на глазах они начали медленно раздвигаться, а за ними показалось небо, показались звезды…
— Теперь наша судьба в руках Хаоса, — сказал Дунтов.
Двигатели были запущены.
Борис Джонсон почувствовал знакомое чувство невесомости в тот момент, когда исчезла сила искусственной гравитации в звездолете, затем его резко прижало к ячейке силой ускорения двигателей.
И они оказались в пустоте, черной и холодной. Несмотря на невероятное ускорение, которое буквально спрессовало все его органы, Борис Джонсон старался не упустить ничего из того, что показывал экран, стараясь не думать о крейсерах Гегемонии, которые через несколько секунд должны были пуститься на охоту за “Прометеем” и…
Он втянул голову в плечи в ожидании неизбежного. Он уже представлял собой крейсеры, готовые вцепиться в свою добычу, лазерные пушки, термоядерные ракеты. Испытывая какое-то болезненное любопытство, он уже задавал себе вопрос, почувствует ли он что-нибудь в тот момент, когда “Прометей” будет дезинтегрирован…
Когда Чинг увидел, что гигантский космический корабль вырвался из шахты, он понял, что жизнь его была не напрасной, что самые сокровенные желания всей его личности осуществились. Он почувствовал, что душа его как будто понеслась к звездам вслед за серебристой ракетой — к звездам, к будущему человечества.
Мысленно он начал считать истекающие секунды. 10… 15… 30…
Сделав над собой усилие, он с трудом оторвался от изображения корабля, который быстро удалялся, и повернулся к экрану с изображением крейсеров Гегемонии. Противник явно обнаружил исчезновение “Прометея”, если судить по той суматохе, которая поднялась вокруг вражеских кораблей. Люки на многих уже захлопнулись, отряды Стражников бегом направились к своим ракетам, в то время как другие в панике бросились в разные стороны…
Минута… минута 10 секунд… двадцать… тридцать… сорок…
Чинг обвел взглядом Братьев, столпившихся вокруг него. Все взоры были обращены на экран, и все губы беззвучно отсчитывали все те же секунды.
Поколебавшись какую-то долю секунды Чинг еще раз взглянул на экран и нажал на вторую ручку.
Сигнал пошел прямо в сердце астероида, через тонны свинцовых экранов, и поступил в систему автоматического регулирования термоядерного реактора, который снабжал энергией генштаб Братства. Сначала медленно, а потом все быстрее стержни начали выпадать, и замкнутая расщепляющаяся масса начала подниматься до критической точки, когда титанический взрыв должен был превратить астероид со всем, что находилось снаружи и внутри — с Братьями, Стражниками, кораблями Гегемонии — в безымянные атомы.
Ядерный взрыв должен был уничтожить корабли Гегемонии и открыть путь к звездам.
Победа через самоубийство — Конечный Хаотичный Акт.
И Роберт Чинг снова повернулся к звездам, к бесконечному пространству, которое ему еще показывал широкий экран, рядом с которым он парил. Там, вдалеке “Прометей” превращался в тонкую серебристую черточку…
Чинг закрыл глаза и мечта и превратилась в явь.
Он действительно находился в космосе, его бесплотное тело составляло одно целое со всей Вселенной — ничтожная песчинка среди миллионов Солнц, выполнив на благо Хаоса свое предназначение…
Ведь он уже пережил неминуемое разрушение… Весь астероид, корабли Гегемонии, субстанции его тела были превращены термоядерным взрывом в первозданный Хаос, из которого они когда-то возвратились к Случаю, Хаосу, посредством деления атома…
И в тот самый момент, когда его мечта становилась реальностью, Роберт Чинг насладился своей смертью — история превратилась в победу, которая окончательно соединила его и его душу и тело с тем, что всегда было смыслом его жизни.
