Ремесленно-торговый характер занятий городского населения в Новгороде не вызывает никакого сомнения.

То же можно сказать и о других русских городах изучаемого времени. Так, в Серпухове в 1552 г. было 214 ремесленников, 70 торговых людей. Там же находилось 250 лавок и 21 лавочное место. Большинство ремесленников занималось в железоделательной, кожевенной и пищевой промышленности[598]. В Торопце в 1540/41 г. было свыше 60 посадских людей ремесленников, что составляло около 10–12 % людей, живших в городе[599].

Крупнейшим ремесленным и торговым центром страны была Москва. Среди ремесленников Москвы были широко известны строители (в том числе плотники), кузнецы[600]. Целый район в столице был заселен кожевниками[601]. В Москве еще с конца XV в. существовала первая русская казенная мануфактура — Пушечный двор. Здесь же начинало складываться ведомство оружничего, позднейшая Оружейная палата.

В Москву поступали товары со всей страны. Ежедневно по ярославской дороге двигалось от 700 до 800 саней с продовольствием[602]; с Севера везли соль и т. д.[603] Со своей стороны Москва направляла в разные районы России продукцию своих ремесленников. В одном завещании 1543–1544 гг. назывались «шолом московскова дела» и «зерцала московские»[604]; в другом завещании первой четверти XVI в. были упомянуты «тебеньки московские»[605].

Своеобразные формы в русских городах принимала социальная организация посадского населения. Трудами советских ученых Б. А. Рыбакова, М. Н. Тихомирова доказано существование корпоративного устройства русских ремесленников в XII–XV вв.[606] Следы цеховой организации ремесленников можно обнаружить и в русском городе середины XVI в. На материалах Великого Новгорода это прекрасно показано А. П. Пронштейном[607]. Представители отдельных профессий селились здесь, как правило, компактно, на одной территории (улице), имели свою организацию во главе со старостой и патрональным храмом. Формой организации новгородских ремесленников были также торговые ряды[608].

Факт существования около 1523 г. в Новгороде особой организации носильщиков несомненен[609]. Есть предположение о том, что была корпорация литейщиков во Пскове (при Похвальной церкви), изготовлявшая с 20-х годов XVI в. колокола для ряда крупнейших монастырей[610]. Так, в 1551 г. Михаил Андреев с детьми отлил громадный колокол (в 400 пудов) для Кирилло-Белозерского монастыря[611]. Хотя прямых данных о корпорациях в других городах не сохранилось, трудно допустить, чтобы в этом отношении Новгород и Псков были каким-то исключением.

Рост товарного производства приводил к росту имущественного неравенства на посаде. Наряду с «серед-ними» посадскими людьми выделялась верхушка («лучшие» люди) и беднота («молодчие» люди). В Серпухове в 1552 г. было 514 дворов «молодчих» и 109 дворов «середних» людей[612].

Уже к началу XVI в. процент «лучших» и «середних» людей в городах Новгородской земли не превышал 20–25 %[613]. Основную массу городского населения, следовательно, составляла беднота. Расслоение посадских людей отразилось и в законодательстве середины XVI в. Если Судебник 1550 г. приравнивал черного городского «молодчего» человека к крестьянину (установив штраф ему за бесчестье в 1 рубль), то за оскорбление «середнего» человека платили 5, а за «больших» торговых людей даже 50 рублей.

В верхушку торгово-ремесленной части городов, своеобразный городской патрициат, наделенный особыми льготами и привилегиями, входили гости и торговые люди суконной и гостиной сотен.

Видными московскими гостями в 20–30-х годах XVI в. были: новгородский купеческий староста В. Н. Тараканов[614], а также Д. И. Сырков[615]. Сыновья последнего Федор и Алексей в середине XVI в. были очень крупными торговцами. Называя Федора Сыркова «знатным и именитым человеком», Альберт Шлихтинг пишет, что «можно видеть 12 монастырей, выстроенных и основанных им же на свой счет»[616]. В. Сузин вел долгие годы (во всяком случае с 1541 г.) торговые операции с торговыми людьми г. Вильно[617]. Нам известны и другие гости 30–40-х годов XVI в. Так, гость И. М. Антонов в 1534/35 г. дал в Троице-Сергиев монастырь двор в Москве[618].

Гости-сурожане, исчезающие в первой половине XVI в. в Москве в связи с упадком крымской торговли, продолжают еще встречаться среди новгородского купечества[619]. Еще в 1548 г., во время пожара на Нутной улице, сгорел один сурожский двор[620].

Являясь крупнейшими представителями русского купечества, гости вместе с тем были и своеобразными великокняжескими агентами по торговым делам. Именно поэтому многие из них вливались в состав господствующего класса феодалов, становились крупными землевладельцами, занимали видное место в правительственном аппарате, как это было не только с Головиными, Ховриными и Траханиотовыми, но и с менее знатными купцами — Дьяконовыми, сыном Сильвестра Анфимом[621], Алексеем и Федором Сырковыми и др.

Из числа торговых людей — сведенцев из Смоленска[622] образовалась к середине XVI в. часть столичного купечества — «суконная сотня», т. е. привилегированная торговая корпорация, ведшая торговлю с Западом («сукна» привозились именно оттуда). Во главе ее стоял особый «суконничий староста»[623]. Некоторые из видных купцов-смольнян брали на откуп взимание таможенных пошлин (например, Ф. Кадигробов в 1551 г. на рынке в Холопьем торгу)[624]. У торговых людей скапливались довольно значительные денежные средства[625].

В 20-х годах XVI в. жители Нарвы писали в Ревель, характеризуя несколько преувеличенно рост русских городов: «Вскоре в России никто не возьмется более за соху, все бегут в город и становятся купцами… Люди, которые года два тому назад носили рыбу на рынок или были мясниками, ветошниками и садовниками, сделались пребогатыми купцами и финансистами и ворочают тысячами»[626]. Но обогащение верхушки было лишь одной стороной процесса расслоения посадских людей.

Характерной чертой товарного производства в первой половине XVI в. было увеличивающееся применение наемного труда в промышленности. Этот факт, несомненно, связан с расслоением посадских людей и постепенным сложением своеобразного предпролетариата, лишенного средств производства и продающего свой труд. К середине XVI в. целый ряд отраслей промышленности пе обходился без наемного труда. Так, кузнечные «казаки» известны в качестве молотобойцев в кузнечном производстве Серпухова[627]. Л. В. Данилова и В. Т. Пашуто считают, что «наемный труд применялся главным образом не в промышленности, а в строительном деле, торговле и транспорте»[628]. Вследствие недостаточности сравнительного материала это утверждение остается гипотетичным, хотя фактов об участии «казаков» в транспортных операциях у нас немало. «Казаки» помогали погружать соль на судна и разгружать судна с товаром в Каргополе и в Турчасове, получая «наем». Они же взвешивали соль на весах. При этом казаков было в этих посадах примерно по 60 человек[629]; они были подведомственны таможникам. Очевидно, вербовались они из местного населения («А которые каргопольские казаки не похотят быти у таможников, и таможникам держати казаков белозерцев»[630]. В таможенной грамоте было указано, чтобы, «оприч каргопольцев — городских людей и посадских людей и становых и волостных, белозерцы и Вологодцского уезда крестьяне» не нанимались «соли во-зити в судех». В Устюжне в 1542/43 гг. товар взвешивали особые «робята»[631].