«Зачем она хочет услышать слова, которые причинят ей боль?» — недоумевал он.

— Ну, я полагаю, что молчание — знак согласия. Ты не любишь меня. Хотелось бы знать, почему?

Сенека направился к двери. Ему не хотелось отвечать на вопросы. Но она настойчиво вопрошала:

— Что же ты молчишь? Ответь мне!

Сенека остановился у двери, а Пичи продолжала:

— Я… я уверена, что у тебя нет чувства ненависти ко мне, А если это так, то я просто могу нравиться тебе. Только я знаю, что когда-нибудь ты сможешь полюбить меня, если я тебе хоть чуточку нравлюсь. Любовь начинается с симпатии. Знаешь, ты мне сначала понравился, а потом я тебя полюбила. Я, конечно же, вся в расстроенных чувствах из-за того, что ты меня не любишь. Но мне печально еще и потому, что я скоро умру. Вещая птица ведь всегда вещая птица.

Сенека, молча, открыл дверь. — Я люблю тебя, Сенекерс. Спокойной ночи! Он быстро вышел, захлопнув за собой дверь. В ушах стояли ее слова: «Я люблю тебя, Сенекерс».

«Сенекерс. Она назвала его Сенекерс!» В одну и ту же ночь она подарила ему две вещи, которых у него в жизни не было: любовь и прозвище.

Утро. Яркий солнечный свет заливает великолепный зал для аудиенций. Тетушка Виридис направляется к самому неудобному креслу в комнате. Ее седые волосы серебрятся под солнечными лучами. Сенека наблюдает, как тетушка Виридис садится. Она садится так, что спиной не касается стенки кресла. Интересно, много ли потребуется ей времени, чтобы научить Пичи манерам поведения.

— Сенека! — раздался ее громкий голос. Сенека очнулся от своих мыслей. Ему было нелегко выбросить Пичи из своей головы, но он постарался сосредоточить все свои мысли на тетушке Виридис.

Сенеке было интересно знать, что Пичи подумает про нее. Виридис начала обычный формальный разговор.

— Как поживает твой отец? — спросила она.

— Болеет. Лежит в кровати. Боль не унимается, — ответил он.

— Жаль слышать это, — сказала Виридис.

— Премного благодарен вам, что вы согласились йьггь одной из придворных дам Пичи, — сказал Сенека.

Тетушка слегка кивнула головой.

— Полагаю, что для нее ты подобрал много придворных дам, но тебе придется их сократить до шинимума, иначе мне не справиться с ней, — сказала тетушка Виридис.

— Я пригласил только леди Шеррингхейм, — произнес принц. Виридис заулыбалась.

— Я уверена, что Вэстон сильно взволнован поэтому поводу, — сказала она.

— Взволнован — это не то слово, — закончил Сенека.

— Что ж. Августа Шеррингхейм будет прекрасной придворной дамой, — продолжала Виридис. — У нее отличные манеры поведения, и она окажет хорошее влияние на принцессу. Да, а принцессе давали какие-либо инструкции, как себя вести после свадьбы? Должна заметить, — говорила она сухим тоном, — что поведение принцессы на свадебном торжестве было просто ужасным!

— Да, она была одета не в наших традициях и вела себя не в соответствии с нашими традициями, — согласился Сенека.

— Ты ее защищаешь? — спросила тетушка Виридис.

Сенека понял, что он, действительно, защищает ее.

— Я просто напомнил, что для публики Авентины она была необычна. И еще, прошу вас называть ее Пичи, — сказал он.

— Пичи! «Фруктовое» имя. Означает «похожая на персик». А не знаешь ли ты, — обратилась она к Сенеке, — есть ли у нее другое имя?

Сенека вспыхнул. Ему нравилось имя Пичи.

— К сожалению, а может быть и нет, у нее есть только одно имя — Пичи, — ответил он.

— Может быть, ты расскажешь мне, Сенека, о том, чему ее уже научили? — попросила тетушка Виридис.

Сенека вспомнил тот день, как Пичи съехала по перилам центральной лестницы и он ей «прочитал лекцию». Воспоминание о том, как она буквально свалилась им на головы с лестницы, заставило его улыбнуться.

— Я… Вам будет приятно узнать, что принцесса больше не съезжает по перилам лестницы… Виридис нахмурилась.

— Я же говорила: чего можно было ожидать от нее? У нее нет никаких изысканных манер поведения…

Сенека перехватил ее взгляд и продолжил:

— Я бы не сказал «изысканных». Здесь лучше подходит слово «общепринятых» правил поведения. Виридис отрицательно покачала головой.

— Общепринятые правила поведения? Да разве можно отнести к общепринятым правилам поведения ее вчерашнее поведение в деревне? Я уже знаю, что она рубила дрова и играла со свиньями.

— Она не играла со свиньями. Она рассказывала крестьянам о том, как нужно правильно их кормить. Виридис сурово взглянула на Сенеку.

— А забота о кормлении свиней входит в обязанность принцессы Авентины? Сенеке стало не по себе:

— То, что Пичи делала вчера… Впрочем, все что она сделала со времени своего прибытия в Авентину, то сделала! Для меня главным является то, что вы — здесь. Да, и я забыл сказать вам, что у вас только один месяц для обучения.

— Месяц, — переспросила она.

— Уже немного меньше.

Сенека не стал ничего ей объяснять, так как сговор был между ним и его отцом и касался только их.

— Тогда, я думаю, — сказала она, — мы начнем обучение немедленно. Где она? — спросила Виридис. Сенека предполагал, что Пичи спит. Спальня… Боже, как она была желанна и хороша прошлой ночью… Такая нежная, очаровательная и прекрасная.

— Сенека! — вновь позвала Виридис. Сенека очнулся.

— Она поздно легла спать, и, возможно, еще спит. Если вы немного подождете, то я попрошу ее слуг…

— Не стоит… Я уже сказала, что я начну обучение сразу. Если она спит, то я разбужу ее. Где я могу найти ее?

— В розовых комнатах.

— Очень хорошо. У меня будет возможность преподать ей урок в одевании. Да, и предупреждаю тебя, Сенека, что я не потерплю твоего вмешательства в процесс обучения. Ты сам попросил о том, чтобы я ее учила. Так что терпи. Я буду терпелива с ней! — сказала Виридис, встала с кресла и торжественно вышла из комнаты.

У Сенеки в ушах стояли последние слова Виридис:

«Я буду терпелива с ней!»

«Но будет ли терпелива с ней Пичи?» — этот вопрос мучил Сенеку все больше и больше.

Пичи сидела в кресле у окна и наблюдала за тем» как тетушка Виридис суетилась у выдвижного ящика шкафа, заполненного перчатками.

— Это скучное занятие, тетушка Вардис, — сказала Пичи.

Виридис посмотрела на нее и нахмурилась.

— Меня зовут Виридис. И для человека самое главное — хорошо одеваться. А еще ты не должна говорить таким тоном. Это Сенека позаботился о том, чтобы у тебя был такой роскошный гардероб.

«Сенека», — подумала Пичи. Она улыбалась, вспоминая проведенную с Сенекой ночь. Она все равно собиралась любить его, нравилось ему это или нет. Она докажет ему свою любовь и сделает все, чтобы он полюбил ее. Вдобавок ко всему, она еще не умирала.

— Пичи! — раздался голос тетушки Виридис. Пичи вздрогнула и взглянула на нее.

— Что? — произнесла она.

— Леди не должна грезить, когда с ней кто-то разговаривает. А теперь сядь ровно, ноги поставь прямо на пол, подними высоко подбородок. Держи спину так, чтобы она не касалась спинки кресла. Вот так, моя дорогая, ты — принцесса Пичи, и ты должна выучиться королевским манерам поведения.

Пичи едва сдерживалась от гнева. Она взглянула на Кэтти и Нидию, стоявших у стены, затем — на Августу, которая сидела в кресле напротив окна. Кэтти и Нидия уставились в пол. Августа сидела, сжав руки. Пичи казалось, что ее подруга Августа хотела что-то сказать, но не знала, как это сделать. А Виридис все учила и учила Пичи, как правильно сидеть в кресле.

— Ты опять грезишь, Пичи, — заявила Виридис. — И ты опять извиваешься, как червяк. Леди никогда так не сидят, Пичи.

Пичи желала, чтобы тетушка прикусила себе язык.

— Посмотрите, тетушка Вердис. Я… — Не Вердис, а Виридис, — перебила ее тетушка. — Весдис! Я все учусь и учусь на тот счет как стать леди. Но я поклялась Сенеке, что стану ею!

— Не слишком ты стараешься стать ею! — ответила ей Виридис.

Виридис стояла посередине комнаты с высоко поднятой головой.