– Мои ноги нравятся тебе так же, как моя грудь? – Сойера удивляла такая откровенность.

– Да.

Его ответ польстил девушке.

– А сколько ты видел других ног и грудей? Он усмехнулся:

– Послушай, мы с тобой говорим о таких интимных вещах, а я даже не знаю, как тебя зовут.

– Сафиро Мария Кинтана.

– Сафиро? А как пишется? Девушка написала.

– Хорошее имя. Мне нравится.

– По-испански оно означает «сапфир».

– Тебя назвали в честь этого камня, что висит у тебя на шее? Я еще никогда не видел такого большого сапфира. Он почти с твой кулак.

– Меня назвали за цвет моих глаз. Сойер смотрел на камень.

– Знаешь, если ты продашь свой сапфир, у тебя будет много денег. На них ты сможешь долго жить. Может быть, монахини обидятся, но у местных торговцев ты наверняка купишь все необходимое.

Сафиро сжала камень.

– Я не могу его продать.

– Почему?

– Этот камень подарил мне мой дед, когда я гуляла под столом, и с тех пор я ношу его не снимая.

– Когда ты пешком под стол ходила.

– Я так и сказала. Мой сапфир когда-то служил набалдашником трости одного богача из Пуэбла. Однажды дедушка увидел, как этот человек бьет этой тростью собаку, и украл у него трость. Мой дед был замечательным вором.

– Значит, ты хранишь этот сапфир только потому, что это подарок дедушки?

Сафиро разозлилась. Если бы можно было продать сапфир, она бы уже давно это сделала. Но она боялась. Такую большую и редкую драгоценность наверняка заметят воры. Слухи в конце концов дойдут до Луиса, а он точно знает, – чей это сапфир.

И тогда он ее выследит.

Нет, этот камень нельзя продавать, ни за какие деньги!

– Сафиро?

– Да?

– Наверное, ты очень любила своего дедушку.

– Что? А, да, конечно. Мне казалось, он будет со мной всегда. Но время властно над всеми, и мой дедушка состарился. Как и остальные наши бандиты. Это очень грустно. Макловио был самым лучшим наездником в мире, Сойер. С лошадьми он творил чудеса. Он даже научил дедушкиного жеребца подходить на свист. Педро был метким стрелком. Он всегда попадал в цель и ни разу не промахнулся. А Лоренсо мог открыть любой, самый сложный замок. Но теперь... эти люди состарились... Педро возомнил себя апостолом Петром, Макловио стал много пить, а Лоренсо оглох. Тья все время ищет своего маленького сына Франсиско, который умер еще до того, как дедушка ее встретил. А Асукар...

– Это та старуха, которая каждую ночь пытается меня изнасиловать?

– Да, – с улыбкой сказала Сафиро, – время изменило ее тело, но не мысли. Она считает себя все той же молодой соблазнительницей, которой была раньше. Когда эти люди начали стареть, дед перевез нас всех сюда, в горы, и построил Ла-Эскондиду. Мы здесь очень одиноки. Поблизости нет ничего, кроме монастыря и нескольких маленьких деревушек. Ближайший город находится очень далеко от Ла-Эскондиды.

– Здесь у вас тайное убежище? Я помню, как ты скользнула в скрытый...

– Ла-Эскондида означает «скрытое». Мой дед сделал тайный ход, чтобы нас никто не нашел. Остальные ему помогали, но дед был самым умным. Семи аршин в голове.

– Семи пядей во лбу.

– Как можно быть семи пядей во лбу?

Сойер пожал плечами.

– Такая поговорка.

– Странные какие-то поговорки.

– Может быть, но у тебя они звучат еще более странно – с улыбкой ответил Сойер.

Сафиро решила не обращать внимания на его придирки.

– Послушай, Сойер, ты по-прежнему уверен, что никогда не слышал о нашей банде Кинтана?

Он провел рукой по волосам.

– Макловио сказал, что это знаменитая банда. Наверное, я должен был о ней слышать.

– Но ты не помнишь. Что ж, мои люди уже десять лет не выходили ни на одно дело.

– И ты десять лет прячешься здесь вместе с ними? Целых десять лет эта девушка не видела ни одного мужчины, кроме своих стариков!

Сафиро – его счастливая находка, редкий алмаз, сверкающий в расщелине горного рудника. Неудивительно, что она была так смела на язык, так откровенна в вопросах интимной жизни. Вряд ли кто-то учил ее, как надо вести себя с мужчинами.

– Скажи мне, что у тебя на мозгах, Сойер.

– Что у тебя на уме, – перевел он. – Так, значит, Ла-Эскондида – настоящий воровской притон?

– Это тебя тревожит?

– Если я скажу «да», ты не станешь меня убивать? – Сафиро засмеялась. Сойер давно не слышал такого чистого, чудесного смеха.

– Мне все равно, чем занимались твои люди десять лет назад. Даже если я полицейский, в чем я сильно сомневаюсь, я не стану выдавать их властям. Зачем сажать за решетку троих безобидных стариков?

Сафиро видела, что он говорит искренне. Девушка больше не боялась молодого человека. В благодарность за то, что страх отпустил ее, она поднесла к губам руку Сойера и поцеловала.

– Кто бы ты ни был, Сойер Донован, ты очень хороший человек. Может быть, ты священник? – осенила ее новая догадка.

Он провел большим пальцем по ее подбородку. Сапфировые глаза девушки потемнели. Так же как она сама десять лет таилась от мира, в глубине ее существа таилась страсть.

Как жаль, что он скоро уедет! Ему хотелось бы стать тем мужчиной, который разожжет эту страсть.

Эта мысль убедила Сойера в том, что он не священник.

– Сойер?

– Хм-м?

– Знаешь, ты мог быть не только танцором балета, но и фермером. Монахини говорили, ты неплохо управлялся в саду и огороде. Есть и другие профессии, где нужна физическая сила, – лесоруб, коневод или...

– Плотник, – перебил он, – капитан корабля, шахтер, скотовод, солдат. А может, – он округлил глаза в притворном волнении, – может, я Санта-Клаус?

В комнату вошли старики, и Сафиро не успела ответить на забавное предположение Сойера.

– Может, он странствующий торговец, – заявил Макловио, – или школьный учитель. Или оружейный мастер. Но мне бы хотелось, чтобы он был борцом. Тогда я с радостью набил бы ему морду...

– Кто бы он ни был, он похож на Авраама, – заметил Педро, – сильный и крепкий. Не мужчина, а кремень.

– Олень? – спросил Лоренсо. – Марипоса принесла нам оленя? Тья испечет сегодня вечером пирожки с мясом?

Сафиро не слушала Лоренсо. Она размышляла над словами Макловио. Старик предположил, что Сойер – оружейный мастер.

Оружейный мастер... Оружие... Мысли вихрем закружились в голове у девушки. Как же она раньше не догадалась? Сойер, наверное, умеет стрелять и разбирается в оружии. А почему бы и нет? Почти все мужчины знают такие вещи. Даже у фермера Рудольфе был револьвер.

Охваченная радостным волнением, Сафиро улыбнулась.

Сойер не опасен, наоборот – этого человека послал ей сам Господь, ведь она так долго молилась о чуде!

Его раны заживут не скоро, но когда это случится, Сойер Донован сделает из ее стариков прежних грозных разбойников.

– Я хорошо себя чувствую и хочу встать.

– Нет, ты еще не выздоровел, Франсиско, – заквохтала Тья, – просто тебе очень этого хочется. Раны на груди и плече почти зажили, но нога еще плохая. Вряд ли ты сможешь даже наступить на нее.

Нога у Сойера и в самом деле болела, но он ни за что не признался бы в этом.

– Я торчу в этой комнате уже несколько месяцев...

– После того как на тебя напала Марипоса, не прошло и трех недель. Лежи и не вздумай никуда выходить.

«Если бы я мог выйти!» – мысленно вздохнул Сойер. Дверь спальни всегда была заперта. Пришлось бы вышибать ее. Но как это сделать? Больной ногой не ударишь, на нее не обопрешься, чтобы ударить здоровой.

Кроме того, каждый раз, когда он поворачивался в постели, Джинджибер начинала громко кудахтать, и на куриный сигнал тревоги прибегала Тья – посмотреть, в чем дело.

Сойер потратил немало времени, придумывая возмездие для проклятой наседки. В сладких грезах ему представлялись: курица жареная, курица запеченная, курица отварная с клецками, суп из курицы...

– Я разрешу тебе встать с постели через недельку, мой маленький Франсиско, – пообещала Тья.