Но в этом путешествии он встретился с таким, что не мог воспринять. Как кузнец он работает руками, но то, что он делает, вначале возникает в его мозгу. Он действует по образцу, которого не видит ни один другой человек. Значит, он тоже имеет дело с невоспринимаемым.

Неужели после всех испытаний последних часов он должен отказаться от использования воображения? Оно единственное, что может принести ему освобождение. Тот голос из воздуха — он использовал кузнецкие слова. Правда, они перемешивались с другими, которых Сандер не понимал, но в нескольких он был уверен. Это предзнаменование. Он должен ему поверить и испытать свои догадки, какими бы дикими они ни казались.

— Коричневое, — произнёс он и нажал самую тёмную кнопку в этом ряду. — Золото. — Он поискал самую яркую кнопку. Она напомнила ему цвет раскалённого металла, когда он устремляется в форму. — Зелёное. — Теперь не самую тёмную, а среднюю, похожую на свежую весеннюю зелень. — Красное. — Кнопка цвета пляшущего пламени.

Раздался скрипучий звук. Часть одной из стен поднялась наверх, открывая узкий проход. Сандер даже не удивился. Нажимая кнопки в избранном им порядке, он чувствовал, что решил ещё одну часть загадки.

Он уверенно двинулся вперёд и через отверстие снова прошёл на встречу с неведомым.

Но он оказался не в другой комнате, как ожидал, а в узком коридоре со слепыми стенами. Сандер пошёл по нему с новой уверенностью, которую ему дало удачное решение загадки выхода. И не удивился, когда в дальнем конце коридора часть стены перед ним раздвинулась без всяких усилий с его стороны.

Сандер вошёл. Вокруг слышался гул, щёлканье, другие звуки. Он пошёл медленнее, стараясь понять, что это такое. Сандер понимал, что того, кто создал этот странный лабиринт, победить нелегко и самострел его не испугает. Самострел и нож так же далеки от того, что он видел, как они сами, в свою очередь, далеки от необработанного камня, которое хватает в битве первобытное существо.

Приняв решение, Сандер спрятал самострел в чехол и пошёл дальше с пустыми руками. Усилившийся свет заставил его сощуриться. Он не понимал, где находится; металлические решётки, стекло, прочные квадратные основания, от которых отходили решётки, всюду вспыхивают огоньки.

И только одно знакомое зрелище. Навстречу огромными прыжками мчался Рин. Он так громко выражал свою радость, как будто почувствовал огромное облегчение.

Язык животного коснулся щеки Сандера. Сам он ухватил койота за плечи. Во всём этом необычном окружении койот казался единственной связью со знакомым Сандеру миром.

И тут он снова услышал голос из воздуха. Но на этот раз не смог уловить даже отдельных слов. Машины — если эти основания с решетками и бегающими огоньками были машинами — располагались у стен, пространство в центре оставалось свободно. Сандер прошёл туда, по-прежнему положив руку на спину Рина. Ничего знакомого он там не увидел. Чудесные машины продолжали удивлять его.

Для чего они? Теперь он видел, что не все их огоньки светятся. Больше того, одни основания растрескались, на них лежали обрывки решёток, резкий звук других заставлял его морщиться, когда они проходили мимо, а койот при этом протестующе взвывал.

И ни следа никого живого. Сандер несколько раз позвал Фейни по имени. Ответа не было, только машины продолжали гудеть и щёлкать.

— Кто ты? — Впервые осмелился он задать вопрос Голосу. Ответа также не было.

Вместе с Рином, поглядывая по сторонам, каждую минуту ожидая нападения из-за машин, Сандер пересёк помещение. Здесь оказался выход, а за ним он увидел совсем другую картину.

В центре огромной комнаты, находилось пустое овальное пространство. Вокруг него располагались два ряда кресел, тоже расположенных овалом. Сам овал представлял собой углубление, заполненное, как с первого взгляда подумал Сандер, исключительно чистой, прозрачной водой. Но тут же он понял, что на самом деле это прозрачное стекло.

Оставив Рина, Сандер прошёл между двумя креслами (толчок показал, что кресла прочно прикреплены к своим местам) и остановился, глядя на стеклянную поверхность, теперь тусклую и тёмно-синюю по цвету. Сандер был уверен, что она, как и ящик с кнопками, играла здесь важную роль. Само расположение кресел свидетельствовало, что когда-то тут собирались люди и смотрели на эту прозрачную поверхность.

Это не было зеркалом, потому что он, хотя и стоял совсем рядом, в нём не отразился. И нигде не было никаких кнопок, как на ящике в предыдущей комнате. Сандер медленно прошёл по рядам кресел, пока не добрался до одного, в левом ряду. Тут он впервые заметил отличие. У этого кресла оказались очень широкие ручки, усаженные кнопками, и на каждой кнопке были нарисованы те символы, которые Фейни называла «письменами».

Сандер осторожно опустился в это кресло. Очень удобно, кресло как будто приняло удобную для него форму. Он принялся рассматривать кнопки. Они должны иметь какое-то отношение к стеклянной поверхности, лежавшей рядом с его изношенными башмаками, в этом он был уверен. Но какое именно?

По каждой широкой ручке проходило два ряда кнопок. Расположены они были так, что человек, положивший локти на ручки, легко мог достать до любой из кнопок пальцами. Был только один способ что-то узнать — действием. И он нажал указательным пальцем правой руки ближайшую кнопку.

К его разочарованию, ответа не последовало. Но ведь это только первая кнопка. Многие из них за долгие годы вполне могли выйти из строя. Он надеялся, что действует ещё достаточно, чтобы он понял, зачем здесь собирались люди и смотрели на эту матовую тусклую поверхность.

Он нажал следующую кнопку в ряду — с тем же результатом. Но третья дала поразительный ответ. На поверхности появились огненные точки, светлые линии соединили их, затем выросли светлые пятна, неправильные по форме и различного размера. Сандер наклонился, стараясь понять, что они изображают.

Их было четыре, нет, пять, — больших светлых пятен. Два соединены узкой полоской, ещё два соединены полосой более широкой. Были и меньшие пятна, одни близко к большим, другие дальше. Яркие огоньки разбегались по всей поверхности в полном беспорядке.

Сандер внимательно изучал рисунок, но, к сожалению, так и не смог ничего понять. Он нажал следующую кнопку, и в овале появился новый рисунок. Линии переместились, образуя совсем другие очертания. Но яркие огоньки совершенно исчезли, а светлые пятна поблекли.

— Наш мир…

Сандер быстро повернулся, рука его легла на рукоять ножа. Ему не понадобилось рычание Рина, хотя в тот момент он удивился, почему койот не предупредил раньше. На этот раз голос был не бестелесным и доносился не из воздуха. Эти слова произнёс человек. Он ковылял по комнате, рассматривая Сандера так же настороженно, как и Сандер его.

Незнакомец выглядел весьма непривлекательно. Некогда высокий, теперь он согнулся, плечи обвисли. Слишком худые руки и ноги и разбухший живот подчёркивались облегающим костюмом. Голова была покрыта редкой щетиной, как будто её побрили, а потом волосы отрасли на дюйм. На верхней губе белела седая полоска усов, в остальном лицо было лишено растительности. Кожа на лице и руках с распухшими пальцами белая, почти такая же, как у Белых, но с сероватым оттенком.

В одной руке он держал небольшую трубку, направляя её на Сандера. При этом одну руку он поддерживал другой. Сандер решил, что это оружие. Кузнец заранее чувствовал уважение к оружию, которое под стать окружающему.

— Наш мир… — повторило привидение в сером и гулко закашлялось.

Сандер услышал визг койота и посмотрел в его направлении. Сандер видел однажды, как Рин напал на быка и продержал это злобное животное, пока не появились всадники Кочевья. Этот самый Рин прижался к полу и скулил, как будто его побили. Сандер почувствовал приступ гнева.

— Что ты сделал с Рином!

Незнакомец улыбнулся. «Животное получило урок. Я Максим — ни одно животное не смеет скалить на меня зубы. Я тебя предупредил, парень. — Он сделал широкий жест, обводящий не только помещение, в котором они находились. — В моём распоряжении такие силы, о которых вы, варвары снаружи, даже не имеете представления. Я Максим, Избранный! Были такие, кто предвидел, кто подготовился… Мы, мы одни спасли знания человечества. Мы одни!» — Голос его перешёл в тонкий вопль, отчего Рин снова завизжал, а Сандер почувствовал глубокое беспокойство. Кузнец понял, что граница между здравым рассудком и безумием уже пересечена этим скорченным человеком.