Неожиданно сут Сибура пересек некую границу, за которой по законам оптики вдруг обнаружили себя, отразив свечение Планара, еще две плохо различимые в тени плоскости торцевой и боковой сторон грандиозного сооружения!.. Перспектива искажала его форму, но скорее всего оно представляло собой удлиненный золотой параллелепипед немыслимых размеров… И везде, куда доставал глаз, поверхность его плоскостей была изрешечена стройными рядами больших и малых квадратных прорезей.

«Миран пошутил, что мы нашли дырявый, как швейцарский сыр, слиток золота длиной в двести сорок два километра, — произнес голос Сибура (теперь звучание голоса было узнаваемым, чистым). — Эколат — строго прямоугольный параллелепипед. Формой напоминает строительный брус. Ширина — сорок три километра, высота — тридцать пять с половиной. Сейчас хорошо видны прорези-колодцы квадратного сечения. Самые крупные из них шириной почти в девяносто метров. Однако даже сквозь самый маленький из колодцев свободно пройдет разведывательно-поисковый фазерет класса „лювер“, не говоря уже о типовом челноке. Мы проверили зондами поверхность эколата на вероятие аннигиляции и пошли на посадку. Благополучно сели на участок, свободный от горловин квадратных шахтных стволов. Не знаю, как их назвать по-другому… Туннели? Атрии?.. С первого взгляда было понятно, что они уходят в недра параллелепипеда на многие километры. Возможно, даже проходят насквозь наподобие атриев и, вероятнее всего, пересекаются друг с другом».

Кир-Кор увидел, как из-под брюха сута «Эспуар», стоящего на подогнутых концах лучей между квадратными горловинами большого и малого атриев, выскользнула зеркально-блещущая фигура Мирана и с ходу стала энергично проделывать упражнения адаптационной гимнастики. Судя по совершенно непринужденным позам гимнаста, местная сила тяжести была таковой, что этот молодец чувствовал себя на поверхности эколата довольно комфортно. Золотистая поверхность на месте посадки не осталась безучастной к появлению гостей: взблескивала мелкими морщинками в разных направлениях…

Голос Сибура:

«Первый довольно приятный сюрприз: сила тяжести здесь идентична новастринской. Под ногами чувствуется монолитный массив. Впечатление такое, будто массив отлит из металла… Однако прямо из-под ног при каждом шаге залпами прыскают в стороны стрелы небольших морщин. Непонятно… Так бывает, если нажимать на поверхность тонкой фольги…»

Облитая золотым блеском фигура Мирана странно балансировала на краю малого атрия (способного, по мнению Сибура, поглотить фазерет). Сначала Миран просто склонился над кромкой атрия, чтоб заглянуть в глубину. Затем все его действия перестали соответствовать логике здравого смысла: он наклонялся над разверстой пустотой все больше и больше… и наконец, опершись о кромку ногами, как о ступеньку, неожиданно вытянулся над провалом, точно покидающий площадку трамплина прыгун в воду. Казалось, он на долю секунды завис над пропастью перед неминуемым падением в нее. И… ничего не случилось. Продолжая стоять с немыслимым наклоном, Миран оживленно помахал руками — видимо привлекая к себе внимание Сибура. Между напарниками наверняка произошел соответствующий этому событию мыслеобмен, потому что Миран опустил руки и… шагнул дальше. Свободно передвигаясь по вертикальным стенам атрия, ослепительно блистая, он обежал квадратный провал изнутри — точно очертил периметр факелом золотого пламени — и вышел обратно. Приглашающий жест Сибуру. «И тот, конечно, сейчас согласится, — подумал Кир-Кор. — Мальчишки. Ради беготни по вертикальным стенам жертвуют временем. Неужели только с возрастом научаешься экономить?..»

Голос Сибура:

«Мы потеряли из драгоценного резерва обнуленного времени около часа, а узнать пешим способом удалось лишь то, что вектор силы тяжести здесь везде направлен перпендикулярно к любой плоскости. Мы вернулись в свои челноки и продолжили знакомство с эколатом более скоростными способами. Решили на первых порах осмотреть с высоты все шесть граней параллелепипеда — каждому по три. А потом — уже в совместном полете — проникнуть в эколат через один из больших атриев на максимальную глубину. Дальше — действовать по обстоятельствам… Увы, поверхностный осмотр граней ничего нового не дал. Стройные ряды квадратных дыр на золотых плоскостях… Мы снова встретились над освещенной Пянжем „палубой“ эколата, выбрали большой атрий — ближе к геометрическому центру параллелепипеда, — и сут Мирана первым устремился туда, словно в широко распахнутые золотые ворота; по жребию мне выпало быть ведомым. Атрий вел нас в глубины прямоугольного левиафана — от „палубы“ к „днищу“. Мы специально выбрали курсовой ориентир: от Пянжа к Планару…»

Сут «Эспуар» летел, как представлялось Кир-Кору, в крылатом облаке зеленовато-белого света, сквозь сверкающую анфиладу златоцветных залов. Между «залами» мелькали темные промежутки — переходы в атрии перпендикулярных рядов. Впрочем, квадратные стены, полы, потолки каждого «зала» тоже «проваливались» переходами в иные атрии — меньшие, правда, по ширине. Словно темные окна в золотом колодце…

Как и предвидел Сибур, ствол атрия вывел челноки из эколата наружу. Но с поправкой по курсу: разведчики вылетели наружу вовсе не через «днище» и не курсовым направлением от Пянжа к Планару, а через торцевую грань и направлением, перпендикулярным к задуманному. «Этакий „ход конем“ артефакта Ампары, — подумалось Кир-Кору. — Ответный „ход“ на усилия молодых дальнодеев? Или просто работа заложенного в эколат механизма ревергенной топологии?»

Голос Сибура:

«Да, визуально атрий был прям, как натянутая струна, мы никуда не сворачивали и тем не менее вылетели из эколата совсем не там, где это должно было произойти по законам Евклидовой геометрии. То есть вылетели почему-то не через „днище“, а левым траверзом — через торцевую грань. Это странное обстоятельство заставило нас предположить, что мы имеем дело с устройством для топологических маневров…»

«Молодцы, быстро соображают», — одобрил Кир-Кор.

«Разумеется, — продолжал голос Сибура, — у нас не возникало сомнений, что возможности этого замечательного устройства не ограничены „поворотными“ функциями. Практически мы оказались в положении Аладдина, завладевшего волшебной лампой слишком большого размера, и не знали, где и как ее потереть. После короткого совещания мы условились о встрече над „палубой“, разделились и нырнули в выбранные наугад большие атрии — проверить их действие на непарные пролеты челноков…»

Кир-Кор вглядывался в перспективу атрия глазами Сибура. Он понимал, что все равно не сможет определить момент топологического маневра, но интересно было глядеть в глубину изрешеченного темными «окнами» гигантского золотого «колодца», когда не мешал свет летящего впереди челнока. В глубине перспективного сужения анфилады златоцветных «залов» слабо опалесцировало бесконечно убегающее вдаль бледное облачко. Словно атрий был слегка задымлен и в перспективе дымка сгущалась… Дымка исчезла лишь перед выходом из эколата.

Голос Сибура:

«Ну вот, я воображал, будто лечу прямо от торца к торцу, а вылетел на боковой стороне — где-то в районе аппендикса Великого Параллелепипеда… Встретившись с Мираном над „палубой“, я с интересом узнал, что мой напарник, тоже воображая, будто пронизывает толщу эколата вдоль, оказался… в исходной точке! Словно никуда не летал. Эффект Зердема. Или, как называл это отец, „эффект зеркального реверса“, — хотя он, конечно, имел в виду „валетный реверс“, поскольку зеркальный все же меняет в отражениях „лево“ на „право“. У отца глубокая неприязнь к картежным забавам, что, однако, в делах нашей профессии не мешает ему пользоваться репутацией Козырного Короля — таким прозвищем дальнодеи наделили его за умение интуитивно определять степень исследовательской перспективности встреченных шизантер. Я знаю, он сейчас непременно сказал бы: „Сын, это можно было бы и опустить“…»

«Это нужно было опустить, сынок», — подумал Кир-Кор.

«Позволяю себе немного отвлечься, — не унимался псиманант с Новастры, — но в счастливые часы упоительной разведки топологических фокусов эколата я не раз вспоминал об отце. Мой отец — человек поэтических ощущений, и, наверное, есть некая закономерность в том, что именно он подарил нам с Мираном самое занятное на свете — космическую загадку. И не только нам. Загадка такого масштаба, вероятнее всего, потребует внимания со стороны большинства практикующих дальнодеев. Разумеется, если позволит первооткрыватель Планара… Но как бы там ни было, уже ясно, что исследовать квинтиллионы различных комбинаций многократных переходов между атриями всех рядов и ярусов трем разведчикам не по силам…»