— Я потревожил тебя, извини, — проговорил незваный видеогость и приподнял на уровень плеча синеобложечную брошюру, чтобы грагал смог увидеть ее через афтер. — Мне захотелось выразить тебе сочувствие по поводу ночного эксцесса, а также поздравить с редкостной удачей.

— Удачей?.. Я тронут, мессир, спасибо.

— Надеюсь, грагал, тебя не ввела в заблуждение символика нашего Ордена… та, которую использовали в своих целях налетчики?

— В брошюре нет ни слова о символике, — сказал Кир-Кор. — Ни слова, ни видеокадра.

— Я пользуюсь приватной информацией, — не моргнув глазом исправил свою оплошность верховный пейсмейкер.

— У главы Великого Ордена, видимо, очень широкие связи.

— Логично мыслишь. Великий Орден Пейсмейкеров — хозяин на этой планете.

— Бандитствующее отребье использует хозяйскую символику?

— У-у… — протянул Джугаш-Улья Каганберья, — это удар ниже пояса…

— После убийства Олу Фада я осознал, что по такого рода ударам есть просто непревзойденные мастера.

— Поэтому ты согласился на роль перепуганной черепахи и втянул конечности в панцирь апартаментов?

— А кое-кого эта моя непрезентабельная роль мало устраивает?

Гроссмейстер шевельнул усами, покривил рот в улыбке.

— Не бойся, — сказал он покровительственным тоном, — никто сегодня твой панцирь трогать не будет. И близко не подойдет.

— Я не боюсь.

— Уж раз ты согласился на публичную ретропиктургию, тебя не станут тревожить до этого волнующего момента — спокойно можешь пойти подышать свежим воздухом. Но завтра… завтра даже я не смогу поручиться за твою безопасность. Что-то мне подсказывает, что будет лучше, если ты через денек-другой все-таки покинешь Землю и удалишься в просторы Дигеи. Моя тревога за твою безопасность настолько сильна, что сразу после сеанса ретропиктургии я на Большой Экседре… с огромным, поверь, сожалением… буду ставить на голосование вопрос об отмене твоей отпускной визы. Прошу понять меня правильно. Живой грагал, хоть и где-то очень далеко, все же лучше мертвого, да еще очень близко… Сутки на размышление у тебя в запасе имеются. Но вряд ли больше.

— Я подумаю, — сказал Кир-Кор.

— Подумай. Мне кажется, твое решение будет благоразумным независимо от того, отменят тебе сегодня отпускную визу или нет.

— Я подумаю и завтра в это же время сообщу заинтересованным лицам о моем решении.

— Итак, до встречи, грагал.

— До встречи, гроссмейстер.

Афтер подернулся молочно-белым флером. Кир-Кор отвернулся от видеотектора, подошел к столу, осмысливая реалии усложнившейся ситуации. Верховный пейсмейкер прет напролом, и это понятно: времени для дипломатических игр у него уже нет.

«Это не только понятно, — подсказал внутренний голос, — это вдобавок опасно. И для тебя, и для твоих друзей».

«Да, — подумал Кир-Кор. — Если Орден решился на прямой шантаж, его угрозами не стоит совершенно пренебрегать. Но у нас есть отсрочка. Большой крокодил вряд ли предпримет что-нибудь серьезное до завтрашнего утра».

«Не слишком-то обольщайся… Они способны нанести удар и днем и ночью. Упустившие время злодеи способны на все».

«Дневной свет режет злодеям глаза, и они, как правило, плохо его переносят. Я успею посоветоваться с Ледогоровым, еще не вечер».

«Свет дня, возможно, их остановит, но сразу после ретропиктургии обстоятельства могут измениться с молниеносной быстротой».

— Еще не вечер, — произнес Кир-Кор и щепотью взял со стола золотую цепочку с кольцом. Рука его дрогнула — перед мысленным взором со скоростью удара молнии пронеслась мозаика последних событий на Театральном: песчаный пляж, Марсана и нависший над подбитым катамараном лавонгайский «искатель». Ведь они знают теперь о Марсане!.. И самое страшное — знают, кто она и откуда…

Не в силах отогнать тревогу, Кир-Кор набросил цепочку на шею и деревянными пальцами стал застегивать миниатюрный замок. «Не посмеют, — с надеждой думал он. — Нет, не посмеют».

«А если все же они попытаются разыграть „финшельскую карту“?»

«Придется мне принять любые их условия, только и всего».

«Удалишься в просторы Дигеи?»

«Да хоть в преисподнюю! Если мне предоставят необходимый для этого транспорт».

«Ох, как сейчас тебе пригодился бы совет Ледогорова!»

«Без паники, цветок моей души, без паники!.. В конце концов, я даже соглашусь добровольно отправиться на Лавонгай — и разыгрывать „финшельскую карту“ сектантам-пейсмейкерам просто не понадобится». Эта мысль подействовала на него успокоительно. Если есть принципиальная возможность подстраховать безопасность Марсаны, с ответным ходом в затеянной пейсмейкерами шахматной партии торопиться не следует.

«А может, сначала все-таки что-нибудь предпринять?..»

«Да. Прогуляться на свежем воздухе — верховный пейсмейкер здесь прав. На всякий случай он должен твердо знать, что я не собираюсь прятаться».

Кир-Кор запер крышку скрина кодированными защелками. Скомандовал автоматике видеотектора:

— Афтер контакт. Информаторий.

В мутно-белесой, как туман, глубине афтера (его поверхность почему-то не была зеркальной) возникла и приблизилась лимонно-желтая звезда с черным знаком вопроса. Бим-бам, бим-бом! — прозвучали звукосигналы готовности, и нежный, как лепесток розы, женский голос сказал:

— Здравствуйте. С вами работает автооператор информатория Камчатского экзархата. Восемнадцатый канал информатория к вашим услугам. Пожалуйста.

— Запрос о местонахождении помещения. Где находится цирхауз номер пять? Если в одной из палестр, то в какой? Или в каких, если цирхаузов под пятым номером больше одного.

— Запрос принят, ждите ответа. Мы предоставим информацию в течение минуты.

Он покинул апартаменты. И никто не помешал ему спуститься в лифте на первый этаж, пройти по малолюдным в этот час вестибюлям из «Каравеллы» в главное здание, пересечь просторное и тоже малолюдное фойе «Ампариума». Никто не помешал выйти на эспланаду.

Ярко, празднично светило солнце, воробьи шумно ссорились, прыгая и порхая вокруг подсыхающих луж. Ничто, кроме выбоин на бетоне, заполненных дождевой водой, не напоминало о ночной трагедии. Кир-Кор огляделся. «Хвоста» за ним не было. Во всяком случае, ничего подобного он не заметил, и это его удивило. По идее, «хвост» должен был быть… «Наверное, не замечаю из-за чрезмерно плотной пси-защиты, — подумал Кир-Кор. — А может, и в самом деле наблюдать за мной у них сейчас нет нужды?»

«Для той и другой стороны твое поведение предсказуемо», — успокоительно подтвердил внутренний голос.

«Да, похоже, — вдруг поверил Кир-Кор. — И та и другая сторона сознает, что я честно готовлюсь к обещанной пиктургии. А как готовлюсь и где — в четырех стенах или под открытым небом, — не интересно никому».

Свернув с эспланады на юг, он, наслаждаясь свободой, блуждал по серпантинам ковротуарных дорожек, мостиков и декоративно изогнутых синусоидой виадуков над каналами и прудами. В такое время дня и без того малолюдная территория экзархата кое-где казалась совершенно необитаемой. За четверть часа прогулки в лабиринтах этой прудовой Венеции он встретил только пару узкоглазых прохожих, степенно обсуждавших что-то между собой во время перехода через виадук. Один из них — беловолосый крепкий старик, другой — помоложе, оба одеты в одинаковые белые с розовым отливом кимоно и подпоясаны муарово-черными лентами. Еще издали встречные обнажили в улыбке крупные зубы. Судя по островному типу одежды и манере охотно раскланиваться и улыбаться при случайной встрече — японцы. Скорее всего.

— Здравствуйте, — проговорил Кир-Кор на геялогосе, уступая дорогу узкоглазым путникам.

— Здравствуйте, Кирилл Корнеев сан, — ответил тот, который помоложе, и представил своего спутника: — Сэнсэй Наоми Намура. — Представился сам: — Хироси Оно.

— Коннитива,[18] вак сэнсэй Наоми Намура, — сказал старику Кир-Кор. И тому, который моложе: — Хироси Оно сан, коннитива.