— Мне очень жаль, что так вышло, — пробормотал Кир-Кор. Под ладонями скрипнули, захрустели плетеные подлокотники.

Мелодично прозвучал сигнал у двери. Эварх подался к терминалу, ткнул пальцем в сенсор на лицевой панели:

— Заходи, Раиса, добро пожаловать.

Стеклянная дверь, блеснув, повернулась. Кир-Кор поднялся, приветствуя стройную девушку в светло-зеленом костюме. Огненно-рыжая прическа, задорно вздернутый нос, высокая грудь, белая медицинская сумка через плечо.

— Раиса Федоровна Позываева, — представил ее Полуянов.

— Добрый день, — проговорил Кир-Кор.

— Добрый вечер, — ответила девушка, обнаружив глубокое, проникновенное контральто. — Уже вечер, Кирилл Всеволодович, солнце далеко на западе, вы не заметили?.. — Она взмахнула ресницами.

— Это потом, — устало сказал эварх. — Я готов к перевязке. Рана чешется невыносимо…

Кир-Кор отошел в сторону — к псевдороялю. Поднял белую крышку и от нечего делать стал разглядывать многорегистровый мануал, черные квадраты нотных табло, дискотеку нотных записей. За спиной у него кипела работа: щелкали сумочные замки, хрустели пакеты с перевязочными материалами, звякало стекло, металлические инструменты.

— Ой-ю-ю!.. — пропело контральто. — Что это у вас, Михаил Николаевич!..

— Что там еще?.. — недовольно спросил Полуянов.

— У вас тут все затянулось, нечего мне перевязывать.

— Ну так и не надо, не перевязывай.

— Жуткая рана была!.. Чудеса прямо!.. Никогда бы не поверила, если б сама вам кровь не останавливала… Не вертите головой! Мне придется тут все кругом косметически обработать.

— Ну так обрабатывай, — проворчал эварх.

Было слышно, как фыркнул, булькнул и зашипел какой-то медицинский аппарат. Кир-Кор не оборачивался, делая вид, будто знакомится с содержанием дискотеки.

Эварх негромко спросил:

— Чего нового… на медицинской тропе?

— А все новое. Я только-только из «Каравеллы» примчалась. Тот жуткий эвандр… ну, который вас по голове своим пулеметом огрел… опять нам жару задал.

— Что с ним на этот раз приключилось?

— Что-то вроде гипертонического криза. Когда в колодке кабельного разъема стали менять элемент электропитания, он… эвандр этот… надулся вдруг, глаза выпучил, грозно так зарычал — у меня прямо сердце в пятки упало!..

— Ну, порычал, а потом?

— А потом сразу сник. Но в этот раз мы были начеку, не растерялись…

— Вывели?

— Куда?..

— Из криза, спрашиваю, вывели?

— Ну естественно! Иначе у нас не бывает.

— Полегче бы ты меня за волосы дергала, сестра милосердия!..

— Извините, эварх, больше не буду… А из реанимационных госпиталя пошли хорошие новости! Знаете?

— Знаю.

— Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.

— Не сглазишь. Глаз у тебя лукавый, но легкий. Долго еще?

— Все, все, все… Вот… Руками пока тут у себя ничего не трогайте. А если дела с заживлением так и дальше пойдут — завтра снова можно позволить вам драться. Ой, мне же рассказывали, как вы героически…

— Стоп! — строго произнес эварх. — Ты мне сестра милосердия — это в достаточной степени печальный для меня сегодня факт. Но я тебе, понимаешь, не брат и вряд ли мне случится им стать в календарно обозримом грядущем.

— Конечно! Вы — мой больной… нет, почти что здоровый, отважный двоюродный по крови дедушка. До свидания, Михаил Николаевич, выздоравливайте полностью и в таком же немыслимом темпе! — Щелкнули замки медицинской сумки. — Чао, Кирилл Всеволодович. Я вижу, вы меломан, и когда-нибудь мне придется для вас что-нибудь спеть… До свидания. А заодно — доброй ночи. — Она с лукавой улыбкой пропела: — Приятных вам сновиде-е-ний!..

— Будьте здоровы, — Кир-Кор сделал учтивый жест, — и спасибо за колыбельную.

Вскинув сумку на плечо, двоюродная по крови племянница Полуянова и родная по духу дочь Эскулапа выпорхнула сквозь хрустальный блеск вращающейся двери.

— Слышал, что эта егоза про Академика рассказывала? — спросил эварх.

— Слышал, конечно. Имеющий уши да слышит.

— Не злись. Ситуация новая… в том числе — для тебя. Осмысливать надо.

— Негодяй едва не снес с твоих плеч мыслительный орган, — заметил Кир-Кор. — Или я что-то плохо расслышал?

Эварх опечаленно покивал:

— Я понимаю и принимаю твое настроение. Человек этот — отпетый мерзавец и, безусловно, достоин сурового осуждения… Но как судить его, если он уже не просто лысый толстяк с глупой кличкой Студент Академик, а змеино-кабельный Тифон Ахелой? Судить отдельно голову и хвост? Преступника даже в катушку смотать для компактности невозможно без того, чтобы не начались у него приступы бронхиальной астмы, люмбаго или чего-нибудь хуже…

— Значит, судить не надо, — сказал Кир-Кор.

Михаил окинул его быстрым взглядом. Поднес было руку к виску, но, видимо вспомнив предупреждение внучатой племянницы, опустил ладонь на подлокотник.

— Прежде чем переступить порог Форума, тебе, сударь мой, следует хотя бы попытаться посмотреть на себя глазами участников Большой Экседры.

— Так считаешь? — обронил Кир-Кор.

— Чего же ты ждешь после своей славной виктории на двадцатом этаже? — холодно полюбопытствовал Полуянов. — Народного ликования? Праздничного фейерверка в сопровождении викториальных залпов батарей Петропавловской крепости?

— Эварх, может быть, это тебя удивит, но я не из тех, кто опаздывает на свидание с действительностью, даже блуждая в потемках. Мне достало интеллекта сообразить, что для большинства землян я теперь персона нон грата. Для большинства философов — тем более. На двадцатом этаже мне пришлось расстаться с последними иллюзиями на этот счет.

Полуянов поднялся и, сутулясь, обошел видеокресло и терминал. Высказался на ходу:

— Участникам Большой Экседры объясниться с тобой будет, видимо, проще, чем я полагал.

— Ну… не совсем, — осторожно вставил Кир-Кор.

— Надеешься обелить себя перед аудиторией в две сотни философов?!

— Лично меня дискуссия не привлекает. — Кир-Кор отрицательно покачал головой и тоже поднялся. — Все, что я хотел сказать, я сказал на утренней экседре. Большего не скажу.

— Сказанное утром согласуется с тем, что ты сделал позднее в театре оружия и на верхних этажах «Ампариума»?

Не ожидая ответа, Михаил приблизился к искрящейся хрустальным блеском стене и стал смотреть наружу сквозь прозрачный участок.

— И все же дискутировать на форуме я не намерен, эварх. Я просто покажу им Планар — пусть посмотрят своими глазами. Те из них, кто умеет воспринимать ретроспективную пиктургию.

— Умеет? — переспросил Полуянов. — Или захочет?

Кир-Кор бросил взгляд ему в спину.

— Собственно говоря, они добивались этого от меня целое утро.

— Дивизия… — проворчал эварх себе под нос. — Такого наплыва служилого люда у нас я отродясь не видывал. Кирилл, ты как переносишь охрану?

— С трудом.

— Я тоже. Тогда давай мы к философам вплавь…

Полуянов обернулся, несколько раз хлопнул в ладоши с неравной продолжительностью пауз между хлопками. На полу, подчиняясь звуковому коду хлопков, образовался полукруглый люк, откуда выползли поручни трапа, и Кир-Кору открылось, что керамлитовый цоколь стеклянного павильона погружен в воды озера не только ради ландшафтной эстетики.

— Раздеваться? — спросил он деловито.

Михаил, пожимая плечами:

— Как знаешь, моряк. Но лучше не надо. Наиболее нервные индивидуумы из философской когорты твоего юмора могут и не понять.

— Чувство юмора притупляется у вас к исходу дня, — сделал вывод Кир-Кор. — Или плавки производят больший эффект, чем короткая юбчонка в горошек?

— Умничаешь, юнга, — упрекнул его Полуянов и жестом пригласил к спуску на трап. — Будем считать, мне сказана какая-то соленая морская гадость, которую я проглотил не жуя. В следующий раз, гардемарин, пожалей ветерана.

— Ладно, эварх, извини. И впрямь сказано неудачно.

Кир-Кор не стал объяснять эварху про набедренную повязку с расцветкой а-ля мухомор.