Литмир - Электронная Библиотека
A
A

«Какая экспрессия!» — восхитился Кир-Кор.

— Борисфед Лапцов, байкаларх девидеры Свидетелей Этимона, — резко заговорил философ. — В данном случае я — свидетель искривления Этимона! Прошу минуту вашего внимания, эвархи. Самые сильные интротомы Большой Экседры сейчас находятся здесь, и уж если проводить ретроспективную пиктургию вообще, то именно здесь и сейчас! Я понимаю, почему грагал взваливает на себя тяжкий груз пси-энергетического донорства, но не понимаю, для чего надо навешивать на грагала за это еще и несколько десятков неумелых, профессионально очень посредственных интротомов. Ведь даже белому коню нашего махариши ясно, что биоэнергетические затраты грагала в обстановке такого массового пси-вампиризма и в самом деле превзойдут оптимистичный прогноз региарха. Зачем же нам с вами провоцировать в условиях Большой Экседры эффект заведомо вампирической интротомии?!

— Угроза пси-вампиризма безобиднее откровенного пси-шовинизма, — поспешил с репликой Джугаш-Улья Каганберья.

Сократоголовый попытался согнать с лица гримасу брезгливости. Бросил через плечо:

— Я полагал, что приглашен сюда на пиршество интеллекта. Гроссмейстеру удалось существенно обезобразить мои впечатления.

— Разделяю недоумение байкаларха, — остановил Ледогоров готовую разгореться полемику. — Иллюзорные опасения, приготовленные гроссмейстером к неправому употреблению, пусть остаются ему же на память. А вот реалии Большой Экседры, которыми озаботился Борисфед, это наша с вами задача — нуклеусу ее решать. По-моему, будет полезно выслушать на сей счет мнение правоведа соборной коллегии. Прошу тебя, оста, по возможности прояснить ситуацию.

От полукружья философов мягко, как тень, отделился длинноволосый человек с продолговатым бесстрастным лицом скандинавского ярла. Это был единственный из эвархов, у кого подол ритуального рубища болтался значительно ниже колен (хотя длиной своего костяка правовед мог бы поспорить и с Ледогоровым); похоже, он выбрал себе самый длинный мешок Камчатского экзархата.

— Ватагар-оста девидеры Заветных Пехилей Юрмед Вертоградов, — проговорил он на одном выдохе. Голос у него был тихий, как шелест листвы. — Уважаемые коллеги, не ждите от меня никаких юридических откровений, поскольку в такой ситуации все зависит от доброй или недоброй воли грагала. Никто не принуждал его соглашаться, никто и ничто не Мешает ему отказаться. Еще не поздно…

«Поздно», — подумал Кир-Кор.

— Поздно, — сказал левитатор. — Если авторитетом нуклеуса мы отменим то, на что уже согласился грагал, гроссмейстер будет ходить на Большой Экседре в героях и объяснять всем отлученным от ретропиктургического спектакля, какие мы нехорошие.

— Мне просто не останется ничего иного, — подтвердил верховный пейсмейкер с достоинством.

Хальфе мелко затрясся, задребезжал, кивая. Очевидно, это был смех.

— Будь любезен, коллега, объясни нам причину твоего заразительного веселья, — попросил левитатор.

— Одним только предположением о пси-вампиризме коллег… здравым, кстати, предположением, мы прекрасно вооружили гроссмейстера.

— Это нас должно волновать? — усомнился Борисфед Лапцов.

— Кому хочется прослыть шовинистом? Тем более — с приставкой «пси».

— Я верю в коллективный разум Большой Экседры, — отверг пугающие умозаключения хальфе сократоголовый философ.

— Я тоже, — сказал фундатор. — Итак, если на то будет воля нуклеуса, Борисфед и я беремся изложить участникам Большой Экседры нашу позицию в этом щекотливом вопросе.

— Я не желаю утруждать нуклеус, фундатора и байкаларха, — сказал Кир-Кор. — В моральном плане мне будет легче все же выполнить на Большой Экседре свое обещание. Прошу одобрить мою готовность к публичной ретропиктургии.

Ледогоров пристально посмотрел на него. Кивнул:

— Быть по сему… Что тебе для этого нужно?

— Час-полтора полного одиночества перед началом.

— Относительно полного одиночества на этой планете возможны проблемы… — вслух подумал фундатор.

— Их придется решать. Перед началом мне нужно, как минимум, сосредоточиться.

— Я предпочел бы определиться сразу по максимуму. Впрочем, ладно, это успеется. Нуклеус выражает тебе свою благодарность.

— Аой! — вразноголосицу провозгласили эвархи.

Повинуясь знаку ватагара, Кир-Кор освободил место в фиолетовом круге. Освободил для фундатора.

Ледогоров плавно повел ладонью влево и вправо (таким движением протирают запотевшее стекло), торжественно произнес:

— Ваша приверженность Этимону, эвархи, обеспокоенность ваших неравнодушных сердец и строгая Совесть придали Экседре Зыбкой Безупречности Ума значимость, достойную имени нашей философской школы. Мы не стали торопиться с окончательным решением, хотя подготовили для него необходимый фундамент. О правомерности пребывания нашего новастринского гостя на планете Земля пусть выскажется философский синклит Большой Экседры.

— Аой! — подхватили философы с некоторым даже энтузиазмом.

В свою очередь фундатор уступил центр философского круга Юрмеду Вертоградову. Правовед зачем-то выставил указательный палец подушечкой наружу — словно предоставляя возможность присутствующим рассмотреть ее папиллярные линии — и чуть слышно сказал:

— Уважаемые коллеги! Начало шествия к зданию Большой Экседры от «Ампариума» в восемнадцать ноль-ноль. Согласно регламенту второго дня, представительская одежда эвархов — белые латиклавии. Представительская одежда грагала не регламентируется. Итак, до встречи на общей трапезе. Ваши реалеты готовы к старту в аппарелях второго яруса, прошу спуститься, выбрать себе места в кабинах. Доброго вам пути, вещее благоволение Ампары с вами!

Стеклянистый купол со звоном разомкнулся над головой, и временно отторгнутое пространство было стремительно возвращено речной долине с ее разнообразием звуков и удивительных запахов. Бархатный шум водопада, птичий гомон, порывы душистого ветерка…

Эвархи потянулись к люку, исчезая по одному на эскалаторном спуске. Кир-Кор ощутил резкий спад аурической реактивности махариши, обернулся и впервые в жизни стал свидетелем автоприации. Фигура Ксюма Пикчу быстро заколебалась (будто в потоке горячего воздуха над костром) и раздвоилась, теряя краски; призраки-двойники, высверкивая белыми искрами, неудержимо бледнели, пока не растаяли без следа… Все это произошло в три секунды. Кир-Кор встретился глазами с левитатором, тоже впервые, наверное, наблюдавшим акт эзотерического пси-кинезиса. Влас Щербас провел пальцами по щеке в попытке снять с лица несуществующую паутинку. Он так и ушел на эскалатор, напрасно пытаясь снять паутинку.

— Это всегда впечатляет, — негромко сказал Ледогоров.

— Н-да… — промямлил Кир-Кор. — Скажи, экзарх… а почему на фоне действительно впечатляющих способностей махариши мой скромный вклад в копилку апроприации вызвал вспышку общего интереса?

— Твой «скромный вклад» поразил самого махариши. Это было заметно.

— В силу принципа: что подобает Юпитеру, то не подобает быку?

— Махатмам неведомо чувство ревности.

— Прекрасно, я не желаю доставлять им никаких проблем. Но все-таки… почему мои дилетантские способности выглядят в глазах философов более актуально, чем запредельное мастерство махариши?

— За спиной махариши — тысячелетия тайн земной цивилизации, Кирилл. Домашних тайн. А за твоими плечами — новоприобретение. Тайна звезд…

— Значит, шанс у меня есть, но… но в отдаленном будущем.

— Если это шутка, я не уловил ее смысла.

— Через тысячу лет мое новоприобретение тоже не будет выглядеть актуальным, и я снова смогу рассчитывать на обычную продолжительность земного отпуска.

— На тебе, Кирилл, печать звездной тайны. Не надо с этим шутить.

«Не буду, — пообещал Кир-Кор сам себе. — Если фундатор старательно не замечает разницы между шуткой и отпуском — ему, видно, нечем меня ободрить». Вслух добавил:

— Хорошо, пусть это будет печатью Ампары, я согласен. И жаль, что из всего нуклеуса так думает только фундатор.

51
{"b":"21577","o":1}