В промежутке между первым и вторым периодами (во время проведения 2-й ревизии) в число московских купцов записались только Забелины (впоследствии дворяне) – до 1747 г., в 1743 г.- Калинины и после 1747 г.- В. Петров 20* .

Резкое сокращение количества крестьянских выходов в купцы наблюдается с 1782 г., когда после непродолжительной отмены был окончательно восстановлен прежний порядок уплаты двойного оклада 21* . Среди рассматриваемой группы только один крестьянский сын, Г. Александров, записался в московское купечество в 80-х годах и четверо – в 90-х годах: Музалевы – в 1790 г., Богомоловы, Грачевы, Сунгуровы – в 1795 г. 22* Примечательно, что в это время крестьяне перебирались в Москву не только в надежде «выбиться в люди», но уже с твердым положением в торгово-промышленном мире и солидными капиталами. Если подавляющее большинство крестьян, вышедших в город ранее, начинали, как правило, с более чем скромной деятельности купцов 2-й гильдии, в сложной борьбе пробивая себе дорогу в купеческой среде, то для Богомоловых, Сунгуровых, Грачевых, добившихся экономического могущества еще в крестьянском звании, переход представлял собой скачок к верхушке купеческой иерархии. Особенно яркой в этом отношении представляется судьба Ефима Грачева и его сына Дмитрия, крепостных крестьян графа Н. П. Шереметева из села Иванова, предки которых уже в начале XVIII в. вели оживленную торговлю в Новгороде 23* . В конце 60 – начале 70-х годов они являлись крупнейшими ивановскими текстильными мануфактуристами. На их предприятиях находилось в работе свыше 300 станов 24* . Следовательно, для них сложность перехода в купеческое сословие заключалась не в экономических, а юридических возможностях. От крепостного состояния их мог освободить только помещик. И как только Грачевы были «отпущены на волю» графом Н. П. Шереметевым, а попросту откупились 25* , они немедленно были зачислены в высшее купеческое общество.

Формирование кадров первогильдейских купцов за счет крестьянства имело и другие закономерности. В этом процессе принимали участие различные категории крестьян (см. табл. 3).

Однако наибольшее количество первогильдейцев вышло из дворцовых и, главное, помещичьих крестьян. Примечательно, что в числе последних встречаются люди, состоявшие во владении одного и того же помещика. Грачевы и Солодовщиковы были крепостными Шереметева, Бродниковы и Шевалдышевы – крепостными П. В. Мурзина и его детей. Одновременно среди бывших владельцев рассматриваемых первогильдейцев встречаются и купцы. Так, Иван Никифоров был крепостным человеком известного петербургского купца Саввы Яковлева. Его накопления были тесно связаны, вероятно, с делами хозяина, в которых Иван Никифоров играл заметную роль. Этот факт находит подтверждение в том, что, получив вольную и уже числясь московским первогильдейским купцом, он продолжал оставаться поверенным в делах Саввы Яковлева 26* .

Политика государства, таким образом, определила особенности и основную линию в сдерживании крестьянского влияния на процесс формирования первогильдейского купечества. Хотя абсолютный процент выходцев из крестьян среди купцов 1-й гильдии Москвы конца XVIII в. был довольно высок (21,2%), он все же в большей мере явился результатом вынужденных отступлений правительства от главного направления своей политики. Вот почему переходы иногородних купцов в Москву, сдерживаемые только покидавшимися посадскими обществами, не заинтересованными в потере платежеспособных членов, и явились основным путем формирования высшего московского купечества. Однако относительная свобода провинциальных купцов от ограничений, свойственных крестьянам, была всего лишь средством для реализации возможности переходов. Побудительным же мотивом, без сомнения, было стремление купцов попасть в Москву. И это было оправданно. По описанию 1781 г., «Москва есть средоточие всей российской торговли и всеобщее хранилище, в которое наибольшая часть всех входящих в Россию товаров стекается, и из онаго как во внутренние части государства, так и за границы отпускается» 27* . Наряду с этим она стала и крупнейшим промышленным центром. По выражению А. А. Кизеветтера, «посадский человек переходил на новое место по мере того, как расширялся горизонт его торговых операций» 28* . В этом отношении Москва предоставляла широчайшие возможности. В надежде выгодно использовать их и стекались сюда многочисленные представители купеческих обществ провинциальных городов России.

Вывод этот находит подтверждение в следующих фактах. Из 53 иногородних купцов только 11 человек сразу или вскоре после прибытия были зачислены в 1-ю гильдию 29*. Остальные выходили и зачислялись в 3-ю (9 фамилий) и главным образом во 2-ю (33 фамилии) гильдию. Другими словами, подавляющее большинство иногородцев находилось на подъеме в своей предпринимательской деятельности. Не с пустыми руками переселялись они в Москву, связывая с ней надежды на расширение торговли. Характерно, что многие из них к моменту перехода уже имели здесь свои торги. К сожалению, мы не располагаем по этому вопросу более или менее полными данными, так как по сказкам 4-й ревизии 1782 г. известий об этом не имеется. Но и то, что известно, достаточно красноречиво. 13 семей торговали в Москве сразу после приезда 30* . Кроме того, ряд вновь прибывших купцов вскоре после зачисления в московское купечество вел так называемую отъездную торговлю. В Костроме жил бывший романовский купец И. И. Дехтярев, в Калуге находился «для своих надобностей» переселившийся из Воронежа в Москву И. А. Якобзон, отъездной торг имел прибывший из Переяславля- Залесского А. А. Куманин, вскоре после записи в московское общество из Елатьмы взял откуп в Касимове А. Н. Самгин 31* . Важно отметить, что процент этих купцов среди тех, первоначальные сообщения о которых приходятся на годы, когда подавались известия об их занятиях, был довольно высок и превышал число купцов, не имевших торгов (последних насчитывалось всего 11 человек).