Опыт измен мужу у Эсфири был небольшой, поменьше, чем у всех ее знакомых, именно поэтому она сначала не поняла, почему так сильно болит у нее живот. Она решила — оттого, что днем она хочет одного мужчину, а ночью спит с другим. Боли становились сильнее, появились выделения, и Эсфирь все-таки пошла к врачу. Врач сцепила стерильные ручки, поджала губы в складку и спросила о половых контактах. Эсфирь ошарашенно поведала, что живет уже несколько лет только с мужем. Врач подобрела, посочувствовала, написала направление в КВЖД, а мужа посоветовала припугнуть уголовной ответственностью за распространение инфекции.

Эсфирь не стала ждать, когда муж придет домой, а приехала к нему в офис. Там она бывала редко. Секретарша у мужа сидела новая, смазливая. Девушка было привстала из-за стола, собираясь остановить незнакомую ей женщину, но Эсфирь посоветовала ей: «Сиди спокойно», влетела в кабинет и попросила какого-то солидного мужчину на минутку выйти.

Геннадий смотрел на жену с недоумением: такие выходки были не в ее стиле. А Эсфирь грохнула кулаком по столу и заявила, что ей надоело быть подстилкой за последним номером у собственного мужа.

— Я только что была у врача. У меня гонорея. Врач сказала, что очередность заражения определяется элементарно, по развитию болезни, это на тот случай, если тебе придет в голову свалить вину на меня, хотя ты знаешь, что я тебе не изменяла. Ты можешь трахать всех, кого хочешь, но грязь в дом приносить ты не имел права. Я подаю на развод.

— Подожди, Эся. Я не знал… Неужели?..

Голос у мужа, как всегда, был спокойный, ровный.

— Пошел ты, Гена, на…

Эсфирь вышла из офиса, хлопнув дверью, и поехала в суд. Вечером Геннадий впервые почувствовал, что это такое, когда тебя не замечают. Не играют, не делают вид, а действительно ты для женщины, к которой привык за пятнадцать лет совместной жизни, — пустое место.

Геннадий решил подождать месяц. За это время они оба вылечились, прошли курс лечения и его новая подружка, и менеджер его предприятия, с которым она тоже встречалась. Геннадий уже соскучился по взрывному темпераменту своей жены, но Эсфирь в кабинет не заходила и не кокетничала.

Геннадий решил выдержать еще месяц. Он стал чаще встречаться со своей приятельницей, ходившей у него в фаворитках второй год… и ему очень скоро стало скучно.

Однажды, когда он не хотел уходить из спальни Эсфири, она отправилась спать в комнату дочери. На следующий день Геннадий, войдя, запер за собой дверь. Эсфирь взяла тяжелый подсвечник и пообещала пробить бывшему мужу голову. После чего напомнила, что через неделю у них суд по бракоразводному процессу.

Геннадий совершенно забыл о ее обещании подать на развод.

— К тому же у меня теперь есть другой мужчина, — добавила она.

Геннадий ошарашенно посмотрел на Эсфирь, сидевшую в кровати с тяжелым канделябром в руках.

— Ты мне много раз говорил, — продолжала она, — что я тебя женила на себе насильно. У нас почти взрослые дети. До того, как они уйдут из дома, осталось немного, ты за это время сможешь найти себе новую жену, которую выберешь сам, которая не будет бегать за тобой, как я, забыв всякий стыд.

— Эся, я в запальчивости говорил, спьяну.

— Спьяну — может быть. В запальчивости ты не бываешь… У меня все умерло к тебе. Вся моя любовь… ушла в песок. Я тогда… ну, когда бегала за тобой, была уверена, что смогу сделать нас счастливыми. Что у нас будут хорошие дети, богатый, красивый дом… Все так и вышло, только самого главного не случилось — ты не полюбил меня. А я живой человек, мне чувства нужны.

— Кто он?

— Не волнуйся, он не твоего круга, сплетен не будет. Никто даже не узнает.

— Кто он?

— Все. Разговор окончен. Иди, иначе я позову детей.

Геннадий ушел и три дня разговаривать с Эсфирью не мог. Ей было все равно. Она упивалась своей любовью, новыми ощущениями. На работе она теперь бывала через день, а через день они ездили с Ильей на его дачу, пили шампанское, не вылезая из постели. Полуглухая тетя Надя поначалу ворчала, но когда Эсфирь громким голосом призналась ей, что впервые изменяет мужу да еще абсолютно счастлива, старушка махнула на любовников рукой и при их наездах сидела у себя в комнате, смотрела телевизор.

Потом отношения стали не такими яркими, встречались Эсфирь с Ильей все реже, раза по два-три в месяц. Был случай, когда она назло ему переспала с заезжим богатым поставщиком. Илья потом долго просил ее не прерывать с поставщиком отношения. Эсфирь избила Илью — рука у нее оказалась тяжелой, — он перетерпел, и они продолжали встречаться.

Геннадий на суд не пошел, объяснил Эсфири, что она занимается глупостями. Никакого развода не будет. Он сможет надавить и на судью, и на кого надо. Если Эсфирь пойдет на принцип, то суд затянется года на три как минимум и все судебные издержки придется платить ей. К тому же детей он постарается оставить себе. Эсфирь решила: пусть все идет как идет. Илья не муж, он только любовник. Геннадий тоже не муж, он кормилец детей. Значит, она будет матерью и любовницей. Было такое в мировой литературе или нет, Эсфирь точно не помнила, но вполне могло быть.

В последние полгода отношения с Ильей испортились окончательно. Случилось то, чего не должно было случиться никогда: Илья влюбился. Влюбился в Елену, не отвечавшую ему взаимностью. Эсфирь все надеялась, что хотя бы забеременела Елена не от него, с ее-то стажем любовных романов.

Как теперь оказалось — от Ильи. Ну и ладно, она бы ему и это простила.

Эсфирь вышла из своей квартиры. Слишком пьяна, за руль ей пока нельзя. Она поймала машину и поехала к дому Людмилы. Было еще светло. Зная характер мужа — если надо, кого угодно из-под земли найдет, — Эсфирь перенесла все необходимое в спальню, в которой почти всегда были зашторены окна, улеглась поудобнее, отпила шампанского, закурила и открыла роман Лоуренса «Любовник леди Чаттерлей». Дойдя до описания рук молодого любовника, она тихо заплакала, вспоминая, как была влюблена в Илью, а до этого в мужа.

Но главное — только сейчас ей стало обидно, что ее никто не любил. Восхищались, набивались в любовники, даже покупали, но не любили.

А говорят, что каждого человека обязательно кто-нибудь любит. Обязательно. Иногда это на всю жизнь, иногда на месяц, но даже самого некрасивого или неумного кто-то любит, или любил, или полюбит… Неужели она пропустила такого человека?

Дома у Геннадия Людмила чувствовала себя привычно, а вот Олег искренне позавидовал оборудованию кабинета хозяина. Помимо добротной и удобной кабинетной мебели, здесь стояли два компьютера, модем, факс, ксерокс и еще пара агрегатов офисного вида, назначения которых Олег пока не знал.

Парни из машины быстро распределились на кухне, переговариваясь, выставляли на стол продукты из холодильника. Людмила решила им не мешать, хватит, она и так два дня кашеварила у Олега, а это для нее подвиг. Готовить она никогда не любила и после отъезда сына в Москву полностью перешла на полуфабрикаты.

Геннадий сел за свой стол, вежливо пригласил гостей сесть напротив.

Людмила всегда замечала, насколько заразительна необычная речь. Помимо самого распространенного явления, когда, разговаривая с иностранцем, собеседник невольно перенимает его акцент, иногда в компании, где все матерятся, у самого интеллигентного человека появляется желание изъясняться ненормативной лексикой… При Геннадии почти все сразу или через короткое время переходили на спокойную, почти литературную речь без эмоциональных всплесков. Или, по крайней мере, пытались.

— В последние полгода до меня доходили слухи о библиотеке, о не совсем благополучной атмосфере… но Эсфирь просила меня не вмешиваться. В принципе, это не мое дело, но вам всем грозит опасность, следовательно, и моей жене, что может отразиться на ее семье, то есть на моих детях тоже. По этой причине я дал некоторые указания своим людям. Заместителя директора завода, Андрея Владимировича, по приказу которого увезли вашу дочь, Олег Данилович, я немного знаю… Не самый приятный человек для общения, должен вам сказать… Н-да. Мне для лучшего понимания ситуации не хватает данных. Хотелось бы узнать…