На какое-то мгновение ему даже показалось, что она выпала из поля его зрения.

Он начал вертеть головой, пытаясь найти легкую фигурку, и почти впал в отчаяние, так как ее нигде не было видно.

Но вот он ее увидел, плавно передвигающуюся уже по другой стороне проспекта.

Вздохнув с облегчением, он перебежал туда же и теперь преследовал даму почти в затылок, догнав ее.

Она явно не замечала его, всецело отдавшись собственным мыслям. Теперь ему прекрасно был виден ее профиль – особенно когда она остановилась возле подъезда, как бы размышляя, стоит ли туда заходить.

Лариков признал, что профиль у этой особы красивый, с точеным носиком, плавной линией подбородка, и если бы не плотно сжатые губы, Лариков мог бы отнести обладательницу столь замечательного профиля к самым прелестным девицам.

Однако он не мог обманываться – так губы обычно сжимают властные особы с не очень-то покладистым характером.

Девушка тем временем вошла в подъезд, куда спустя несколько секунд вошел и Лариков, и поднялась на второй этаж.

Через некоторое время Лариков услышал звук открывшейся двери, и мужской голос спросил:

– Ну, как? Все в порядке?

Что ответила девушка, Ларикову расслышать не удалось. Дверь хлопнула.

Поднявшись на второй этаж, Лариков остановился.

Судя по звуку, она вошла в правую дверь.

Он посмотрел в ту сторону и остолбенел.

– Ничего себе фишка, – пробормотал он озадаченно.

На двери красовалась табличка. Прочитав ее, Лариков присвистнул. Вот уж такого поворота событий он никак не ожидал!

– Честно говоря, я не могу пока понять, почему ты так волнуешься, – призналась я. – Твоя Марина девушка взрослая.

– Взрослая, – согласился Аристов. – Но она не может отсутствовать ночью просто так!

– А если ты просто ревнуешь? – предположила я. – У нее есть ведь, наверное, подруга?

– В том-то и дело, что я уже говорил с ее подругой! – вскричал фальцетом Аристов. – И она ничего не знает. Так что…

– Знаешь, Сережа, давай-ка выкладывай все ваши тайны, – попросила я. – А то я ничего не могу понять! Почему ты начинаешь сходить с ума и подозревать черт знает что? У тебя есть основания? Тогда изложи мне их, хотя бы вкратце, но лучше подробнее. И мы станем думать вдвоем. Но думать нам придется в свободное от работы время, поскольку мой драгоценный босс вряд ли согласится с моим бесплатным трудом. Не то чтобы он был алчным, а просто он считает, что наша работа должна оплачиваться. Поскольку он хочет кушать, и осудить его за это в эпоху беспросветного рынка трудно!

– Сколько? – хрипло спросил Аристов.

– Что – сколько? – Сколько я должен заплатить?

– Если мне, то ничего! А ему… Но ты ведь не к нему пришел?

Мне совсем не хотелось пугать несчастного Сергуню огромной суммой нашего гонорара.

– Если Маринка не появится до сегодняшнего вечера, мне будет нужна ваша профессиональная помощь, – проговорил он. – И ваше рабочее время. Так что можешь пугать меня астрономической суммой. Думаю, я смогу ее достать, сколь бы велика она ни была!

В его взгляде появилась мрачная решимость, и я сдалась.

– Двести баксов в сутки, – сказала я, отчаянно краснея.

Вот сейчас он станет кричать, что мы «акулы капитализма», стучать ногами, а то и вовсе презрительно сплюнет и уйдет восвояси, так и не осчастливив меня «Цветными балладами». Да и моя самооценка после этого изрядно пострадает, а я и так склонна к комплексу неполноценности!

Он молчал, обдумывая мое заявление.

– Если хочешь, я скину свою часть, и ты будешь платить только Ларчикову долю, – робко кашлянув, предложила я.

– Да нет, – отмахнулся он. – Я наскребу эту сумму. Хотя я бы предпочел, чтобы сегодня она появилась. Не потому, что денег жалко, а…

Он не договорил. Да и не надо было.

Я мягко дотронулась до его руки и сказала:

– Давай надеяться именно на это. Ведь всегда надо надеяться на лучший вариант! Даже в безнадежной ситуации…

Он благодарно улыбнулся.

– Ладно, тащи свой кофе, а я пока подумаю, с чего мне начать эту печальную повесть о моей Маринке…

Он пытался казаться спокойным, но это давалось ему с трудом.

«Да уж, – подумала я. – Хоть бы она и правда сегодня вечером появилась…»

Хотя я и не верила, что с Мариной что-то случилось, я бы предпочла убедиться в этом как можно скорее.

А то повышенная нервность моего гостя начала передаваться мне.

К полудню Андрей Лариков уже знал, кто такая дама в кожаном, и даже прикидывал, как бы ему с ней познакомиться поближе, поскольку сия особа заинтересовала его сверх ожидаемого.

После долгих скитаний за прелестницей Лариков в конце концов оказался перед домом, в подъезде которого она укрылась от его глаз очень надолго.

Вот там-то от женщины, которой он помог вытащить коляску с ребенком на улицу, он и узнал, что дамочку эту зовут Лиза Борисова, она проживает в сто пятнадцатой квартире совершенно одна, поскольку недавно развелась. То, что она развелась, особенно увлекало лариковскую собеседницу, так как, по ее убеждению, все дело было в работе. Приняв Ларикова за Лизиного поклонника, она сочла необходимым предупредить несчастного, что Лиза работает «частным детективом», и какому же мужику понравится, когда его супруга, вместо того чтобы спокойно сидеть дома и варить щи, носится по городу, выслеживая каких-то преступников?

В общем, с женщиной этой Ларикову повезло несказанно, и после получасового общения он уже знал все о привычках своей неожиданной коллеги, вплоть до ее увлечения китайской гимнастикой и стрельбой из лука.

Теперь, когда его мытарства неожиданно привели к столь неплохим результатам, дело оставалось за малым.

Выяснить, чего хотел от Лизы Борисовой профессор консерватории Овсянников, в чью дверь она звонила недавно.

И, так как ничего другого он придумать не мог, он просто шагнул в лифт, и через несколько секунд уже нажимал кнопку звонка сто пятнадцатой квартиры, придумывая проблему, приемлемую для Лизиных доверчивых ушей.

За моим окном какой-то болван стучал по железке, и поэтому последние слова Аристова я не расслышала.

– Подожди, – попросила я. – Повтори еще разок, а то я оглохла от этого набата!

– Последнее время она была странная, – уже громче повторил Сережа. – Я думаю, он к ней начал… приставать, а еще вернее, домогаться ее. До этого мы приходили вместе, а тут вдруг он изменил свои привычки, сказав, что, когда мы приходим поодиночке, ему удобнее…

Болван за окном не унимался.

– Я его, наверное, пристрелю, – мрачно пообещала я.

– Да не обращай внимания. – Сережка был настроен терпимее меня.

А у него-то нервы сейчас в более плачевном состоянии, между прочим, попробовала урезонить я себя.

– Тогда говори громче!

– Я и так кричу, – слегка обиделся он.

– Ладно, проехали… Рассказывай дальше.

Пока я не очень понимала, что заставляет его так волноваться. К сотням девушек пристают старые козлы, и никто по этому поводу не обращается к частным детективам, разве не так?

– Не знаю, верно ли мое предположение, потому что последний раз она вся дрожала. Я спросил ее напрямую, а она почему-то рассмеялась и сказала, что я этого не пойму. Никто, по ее словам, к ней и не думал приставать, этот Барышников вообще импотент скорее всего, и дело совсем не в этом. И даже вроде как не в Барышникове. В совершенно другом человеке… И еще она сказала: «Сереженька, я теперь небезопасный попутчик. За мной, похоже, следят, и я не знаю, чем вся эта история закончится. Наверное, мне надо с кем-то посоветоваться, но не с тобой. Потому что я за тебя боюсь, понимаешь?» – «Тебе что, угрожает опасность?» – спросил я. Она вздохнула так странно, будто делала дыхательное упражнение, – с шумом и пожала плечами. «Я ничего не знаю, – сказала она. – И самое мерзкое – не могу понять, угрожает мне опасность или это просто паранойя…» Больше я от нее ничего добиться не смог. Вечером мы собирались пойти на концерт, но она не пришла. Не позвонила и ничего мне не объяснила, хотя это совершенно не в ее правилах! Я проторчал около консерватории битый час, а потом пошел к ней. Она живет недалеко, прямо на проспекте. В одном из старых домов – знаешь? Там рыцари на крыше с мечами… Рядом ресторан.