– Здравствуйте, – выдавила я из себя улыбку, пытаясь проскользнуть за пределы видимости, а именно на нашу милую кухоньку, где я с удовольствием выпила бы кофе и занялась бы своими делами.

Но нет! Рок сегодня вовсю разгулялся, демонстрируя мне свою безжалостность.

– Познакомься, Сашенька, это Ирина Тимофеевна, – медоточивым голосом пропел Лариков.

– Очень приятно, – все еще не теряла надежды спастись я. – Я пойду, да?

– Куда? – нахмурился Лариков. – Ирина Тимофеевна к нам по делу. Думаю, тебе интересно послушать.

«Интересно» он произнес с легким нажимом. Вот уж ничего интересного, хотела признаться ему я. Но кто платит, тот всю музыку и лабает, как любит говаривать один мой знакомый музыкант, а Ирина Тимофеевна, судя по ее одежонке, была вполне платежеспособна.

Я покорно села на стул, стараясь удержаться на самом краешке, сложив руки, как примерная ученица, и опустив глаза долу.

Честно говоря, сейчас мне было намного интереснее, куда подевался этот гадкий Карцев, чем сложности жизни Ирины Тимофеевны. И я прикидывала в уме, как мне отказаться тащить на себе дело этой «королевы рынка», не видя пока никакого выхода.

Спустя пятнадцать минут Аристов вышел на улицу.

Несмотря на яркое и теплое солнце, он поежился. Ветер забрался под воротник куртки, напоминая о недавней зиме.

Идти к Барышникову совершенно не хотелось. Оттягивая неизбежный момент встречи с работодателем, Сережа постоял возле киоска с кассетами, полюбовавшись пошленькими красотками, потом долго изучал книги и даже, не удержавшись, истратил последний полтинник на томик Айрис Мэрдок, отчего у него заметно улучшилось настроение, и он пошел уже быстрее по проспекту, к цели, которая совершенно его не привлекала, разве что одним неоспоримым фактором.

Деньги.

Теперь, когда последний полтинник был истрачен, его путешествие обретало пользу и смысл.

Барышников жил в «мажорском» доме. Набережная была уже близко, но и времени не оставалось, поэтому Сережа Аристов теперь почти бежал – великий маэстро тюремного шансона был вельми недоволен постоянными его опозданиями.

А все дело в твоей роже, подумал Сережа. В твоей похабной роже, видеть которую мне все тошнее и тошнее… Вот я и разгуливаю по проспекту, не особенно спеша на наши радостные рандеву…

Ах, как бы ему хотелось бросить эти слова в толстое, губастое лицо Барышникова!

Но что бы ни говорили, а материальный фактор управлял его жизнью, и понимая, что занимается худшим видом самоубийства, он продолжал двигаться все дальше и дальше – в пропасть, прекрасно осознавая, что из этой бездны возвращения не будет.

Возле дома он снова замедлил движение и, достав сигарету, с тоской посмотрел наверх, на барышниковские «французские» окна.

– Хоть бы ты оттуда вывалился, – пробормотал он. – Может, нам всем станет легче, когда вся ваша уркаганская попсовая братия вывалится в свои «французские» окна?

Возле подъезда полногрудая дама в норковой шубе таскала на поводке туда-сюда унылого далматина. Аристова она окинула высокомерно снисходительным взглядом, безошибочно отнеся его к числу «батраков». То есть учителей, гувернеров, уборщиков и других представителей никчемушной интеллигенции.

Забавляясь ее нарочитой внушительностью, Аристов вполголоса процитировал Вийона:

Дама не расслышала его слов, но отчего-то нахмурилась, когда, вспомнив благодаря Вийону, что его все-таки ждут, Сережа двинулся в подъезд и прошел мимо нее.

Как будто я бомж, насквозь пропахший нищетой, подумал он, невесело усмехаясь, и набрал код. Дверь, щелкнув, открылась. Его ждали.

– Чашечку кофе?

Она вытаращилась на Ларикова так, будто тот предложил ей бокал цианистого калия.

Наконец до нее дошло, что ей предлагают, и на губах снова заиграла улыбка:

– Ох, а я вас поначалу и не расслышала! У меня ведь плохо со слухом. Нет, спасибо, не буду. От кофе давление поднимается, да и живот, знаете ли, пучит хуже, чем от гороха…

Я с трудом удержалась от смешка. Лицо Ларикова было непроницаемо-серьезным, и только в глазах мелькала улыбка.

– Тогда чай?

Она снова покачала головой. Я уже представила, как она аргументирует отказ от чая, и поспешно отвернулась к окну.

– Ну что ж… Не хотите, как хотите, – проговорил мой босс, по-прежнему стараясь сохранить невозмутимость.

– Так вот я зачем к вам пришла, – приступила к изложению своих проблем женщина. – Боюсь я. И не только я – мы с Лелей все обсудили и поняли: в милиции нас и слушать не станут, а что-то делать надо! Иначе нас всех переграбят!

– Что с вами сделают? – переспросила я. – Пе-ре-гра-бят? Это как?

– Это обворуют. Всех. Подчистую, – чеканя каждое слово, деловито произнесла Ирина Тимофеевна. – Из-за этого Барышникова. Больно к нему люди странные ходят. Рвань такая – не приведи господи! Вот я и хотела вас попросить, чтоб вы за этими его посетителями последили. Особенно за одним! Такой длинноволосый, в рваной куртке и старых джинсах. Он там чаще всех бывает… И что их связывать-то может?

– А вы спрашивали у самого Барышникова? – спросил Лариков. – Может быть, это его родственники?

– Да вы что! – ужаснулась женщина. – Нету у него родственников! Одна жена, а родители померли давно! Так что там нечисто! Да и спрашивали мы, он молчит. Сказал мне грубо так, не мое, мол, это дело. Да еще и прибавил, что, если я буду свой нос совать, крупно пожалею! Вот такие у нас дела творятся!

– А кто такой этот ваш Барышников?

– Звезда он, – отмахнулась Ирина Тимофеевна. – Песни поет. Хриплым таким голосом. Воровские песни-то!

Лариков не сводил с меня взгляда.

– Ирина Тимофеевна, – начал он, поняв, что я не собираюсь идти навстречу его тайным, невысказанным желаниям. – Вы понимаете, в чем загвоздка… Один день работы нашего сотрудника стоит очень дорого. Двести долларов в сутки. Надо ли вам так разбазаривать деньги? Мне кажется, будет куда проще, если вы все-таки постараетесь сами еще раз поговорить с вашим соседом. Без нашей помощи!

– Ну нет, – всплеснула она руками. – Я вам лучше заплачу, а вы разговаривайте! Я с этим Барышниковым и под страхом смертной казни не стану говорить!

Я приуныла.

Похоже, разговаривать с этим типом пошлют именно меня… Теперь уже я смотрела на Ларикова умоляюще, но он делал вид, что не замечает моего взгляда.

«Вот зараза», – мысленно выругалась я.

Деться от злой судьбы мне было, увы, совершенно некуда!

Как только дверь за ней закрылась, я приготовилась к атаке.

Лариков вернулся из прихожей уже не таким «новеньким долларом», каким он старался казаться «высокой гостье». Сразу поймав мое настроение, он среагировал быстрее, чем успела напасть я.

– Саша, это всего один день. Ты смотришь, кто туда приходит. Выясняешь, что за люди. Особенно этот, с длинными волосами, весь рваный… Раз он так пугает дамочек, с него и начни. Потом преспокойно пишешь отчет, что сей отрок ничего не замышляет, и кладешь в карман двести баксов. Тебе это не нравится?

– Давай-ка ты сам это все и сделаешь, – ласково промурлыкала я, поправляя воротник его рубашки. – В конце концов это ведь действительно нетрудно. И деньги тебе нужнее, чем мне.

– Нет уж, Сашенька, – так же ласково сказал гадкий Лариков. – Нет, солнышко! Для меня это слишком легкое дело, я не могу отнять у тебя такой легонький кусочек хлебца с маслом! Ну, ангельчик ты мой!

– А я терпеть не могу этот тип людей, – ответила я. – Делают вид, что им принадлежит весь мир, хотя прекрасно знают, что мир-то не дурак. Он держится совсем не на них. Если бы все было так, как им хочется, мир уже давно треснул бы.