— Нет! — ковырялась в своей камере Трань Хо. — Я не уверена, записалась ли пленка, которую я отсняла с экрана. Мне нужно было бы постараться самой попасть в зал.

Разочарованная Да Римини дернулась было к ней, но снова опустилась на кровать. Она еще недостаточно окрепла, чтобы задираться.

— Всю свою жизнь я слышала разговоры о золоте Паитити, — сказала она. — Всю свою жизнь я стремилась к нему и знала, что если когда-нибудь отыщу его, то перегрызу горло любому, кто попытается его у меня отнять. Но мне и в голову не приходило, что придется столкнуться с его законными владельцами!

Картер, сосредоточенно рассматривавший экспонаты на противоположной стороне платформы, повернулся к остальным:

— А мне пришло в голову, что, не исключено, мы пропустили мимо нечто очень важное с научной точки зрения! Может, действительно, стоит только нам заглянуть в чей-нибудь кишечник, как нам откроется великая истина?

Апу-Тупа не показывался несколько дней. Когда же он, наконец, появился, его сопровождала женщина в зеленом одеянии, которая сразу же принялась осматривать и прощупывать живот вяло сопротивлявшейся Да Римини.

— Чего ей было надо? — спросила она Апу-Тупу, когда женщина удалилась.

— Послеритуальный осмотр, — несколько виновато ответил Апу-Тупа. — Мы не хотим, чтобы жертвоприношение как-то отразилось на твоем здоровье.

— Вы предупредили хотя бы меня, что крови не будет! — упрекнула Да Римини.

— Мне казалось, это само собой разумеется! Однако, позволь мне, как человеку, не раз присутствовавшему на подобных церемониях, заметить, что твое тело очень привлекательно…

Да Римини сдвинула брови:

— Не ваше дело!

— …для гаданий, — невозмутимо продолжил Апу-Тупа. — Более того, оно нам дало доброе знамение, и мы собираемся отомстить убийцам наших предков и тем, кто по собственной глупости вступил с ними в союз, — он поднял кулак и потряс им. — Мы подчиним себе ваше Европейское Экономическое Сообщество и для этого используем такие средства, какие и не снились виракочам!

— Здорово! — воскликнула Трань Хо. — Мы увидим, значит, летающие тарелки?

— Что? Летающие тарелки? — удивился инка.

— Разве вы не знаете? Мы так называем космические корабли!

— У нас нет космических кораблей! Наши наступательные силы мы перебросим на Землю с помощью интирана.

— Ах, да! Я забыла! — Хо была разочарована.

— Мы сосредоточим наши войска на базе в Наска, хорошо спланируем удар, а наши техники произведут сборку доставленных по частям боеприпасов и летательных средств.

— Каким бы совершенным оружием вы ни обладали, — решительно заявила, воспылав земным патриотизмом, Эшвуд, — вам не удастся захватить Европу с помощью того немногого, что возможно перебросить на Землю посредством вашего передатчика материи.

Инка одарил ее высокомерным взглядом:

— Писарро завоевал империю с сотгею солдат. Мы считаем себя не менее искусными полководцами. Когда придет время, вы убедитесь в мощи нашего оружия, — он повернулся, чтобы уйти, но Эшвуд остановила его.

— Что будет с нами?

— Мы возьмем вас с собой, и если нам потребуется ваш совет, я надеюсь, вы нам в нем не откажете. Помните, помогая нам, вы спасаете жизни многих людей с обеих сторон! — Апу-Тупа уже шел по коридору.

— Ваша затея обречена на провал! — выкрикнула Эшвуд ему в спину, но то, как она произнесла эту фразу, меньше всего свидетельствовало в пользу ее убежденности в собственной правоте.

— А что, если они, действительно, смогут победить Европу? Остановятся ли они на достигнутом? Не захотят ли вторгнуться в другие части света? Скажем, не вздумают ли покорить Техас? Как Соединенные Штаты и Советский Союз отреагируют на их вмешательство в дела Земли?

Эшвуд бросила взгляд на живот Да Римини:

— Вот где сокрыта тайна! Вот где ответы на все вопросы! Вон какой он у нее выпуклый, округлый от распирающих его секретов! Может, у тебя живот пучит, а?

Она посмотрела на обособившихся ото всех и шептавшихся между собой братьев Фернандес. Вряд ли они достойны большего доверия, чем Да Римини, несмотря на ее полный тайн живот, решила Эшвуд. Надо за ними присматривать! Что же касается Брайтона Февика, то никогда не знаешь, что у него на уме. Остаются Картер, Игорь и она сама. Вот кто может предотвратить оккупацию Европы и остаться в памяти благодарных европейцев на долгие годы!

Но собственно говоря, почему ее волнует судьба Европы? Она даже ни разу в жизни не была там! Но, предположим, контисуйцы, все-таки, захватят Европу. Что дальше произойдет? Возможно, они отобьют у итальянцев охоту жить безрассудно, у французов — распутничать, а у немцев — пускать ветры в местах общественного питания.

Она отпила из бокала глоток сока, недоумевая, так почему ж у нее на душе скребут кошки. Что ей — до Европы?

Ушак даже испытывал к Наблюдателю некоторое чувство благодарности за то, что она устроила их встречу, которая сильно поколебала его самоуверенность. Теперь он будет действовать более осмотрительно, и не совершит просчетов. По большому счету, все шло не так уж плохо, и он будет не он, если не приспособится и не подчинит себе любые обстоятельства.

Он скоро вызовет в этом мире распад эволюционной схемы, он сведет на нет работу Наблюдателя и насладится восхитительнейшим хаосом, который воцарится на Земле, а потом он переместится и в другом месте снова учинит хаос, такой же, как на Земле. Он любил хаос, потому что галактика становилась слишком уж перенаселенной и цивилизованной. Но он в состоянии внушить этим пребывающим в самодовольном неведении примитивным разумным расам разрушительные мотивы поведения. Опустошительная война станет апофеозом. И в столь опасную близость он не подпустит больше к своим расчетам Наблюдателя.

Он вспомнил, как красиво успел ускользнуть от нее и порадовался тому, что уже серьезно осложнил ее деятельность. Он был доволен собой и убежден, что ей не удастся остановить его, даже если для этого ей придется раскрыть свою истинную природу.

Пленникам Контисуйи не оставалось ничего другого, как только есть, спать и прикидывать, как же сложится их дальнейшая судьба. Картера, кроме всего прочего, беспокоило, что же там поделывает без него его агент. Февик сетовал на невозможность поддерживать научную переписку с коллегами. Братья Фернандес сокрушались по поводу ущерба, непременно нанесенного производству инка-колы их затянувшимся отсутствием. Игорь же, напротив, был невозмутим, он знал, что если человек ушел в сельву и долгое время не возвращается, то принято считать его пропавшим без вести, пока его труп не вынесет из сельвы течение какой-нибудь реки.

Апу-Тупа время от времени заглядывал к ним, хотя, по его словам, был чрезвычайно занят приготовлениями к предстоящему вторжению на Землю. Несколько раз братьев Фернандес уводили. По возвращению они коротко рассказывали остальным пленникам, о чем с ними говорили, и в этих отчетах они выставляли себя мужественными героями. Картер и Эшвуд слушали и согласно кивали головами, но им обоим братья Фернандес напоминали нашкодивших котов.

Однажды Апу-Тупа появился в сопровождении плотного, внушительного вида контисуйца, который назвался Пукауаманом — Красным Ястребом, как перевел его имя Игорь. Ткань его коричневой, украшенной красным узором туники была пробита золотой нитью. Выглядел он лет на сорок, его волосы были коротко подстрижены, и, если он вообще умел улыбаться, то скрыл этот дар.

Апу-Тупа выказывал ему почтение, впрочем, не унижаясь при этом. Со своей стороны Пукауаман предоставил ему полную свободу выбора темы беседы, сам он вступал в разговор только, когда ему было что-то непонятно. После его ухода пленники узнали, что это был главнокомандующий наступательными силами Контисуйи.

— Замечательно, что вы проявили благоразумие, — заметил Апу-Тупа, — я боялся, что для получения нужной нам информации придется прибегнуть к радикальным методам воздействия на психику.

При этих словах Картер живо представил себе, как Апу-Тупа, которого никак нельзя было назвать хрупким мужчиной, прибегает к радикальным методам воздействия, и с сожалением отметил предательский холодок в своей груди. Впрочем, не исключено, Апу-Тупа имел в виду воздействие на разговорчивость специальных химических препаратов, без волеизъявления человека развязывающих ему язык.