Вот столкнулись Лхаидгронд и Эллей-Толлар. Меч Света и Посох Тьмы. Разлетелись и вновь сошлись. Скелеты и рыцари смерти отступили назад. Рассеялись ослепленные люди, отошли эльфы. На расстоянии в сотню ярдов остались лишь трое: пара нойонов и Белый маг. Когда Стигиус поднимал свое оружие, далекие деревья пригибались к земле, дрожали скалы, и сама поверхность древней горы готова была расколоться и пожрать сошедшиеся сюда на погибель друг другу силы. Сон Гримли становился нервным, картинка пропадала и вновь проявлялась, будто в тот же миг кто-то ещё мог видеть её.

Эй-джей-Дай отразил выпады нойона-ученика и его учителя. Сам нанес удар и, как маленького щенка, отбросил серую фигуру глубоко назад, где его дымящееся тело врезалось в разбегавшийся ряд солдат нежити. Стигиус же просто отшатнулся. Лхаидгронд отошел чуть в сторону и, коснувшись земли, заставил кипеть монолитную базальтовую твердь. Эй-джей-Дай бросился вперед и резанул голубым огнем по груди лишь на миг ослабевшего нойона. Расплавленный амальган брызнул во все стороны, но вместе с доспехом светлый маг перерубил цепь, на которой держался, и передавал хозяину Полиарх. Кроваво-багровый камень рухнул к ногам нойона, и тот замер, как громом пораженный. Через миг из гигантской раны, пополам раскроившей тело владыки, рванулся черный призрак, его подлинное тело. Эй-джей-Дай замахнулся мечом, и голубой огонь несколькими колотыми ударами поразил разраставшуюся тень.

Казалось, померкли звезды, затуманилось пробивавшееся сквозь серую дымку солнце, и небо раскололось на части. Стигиус умер и навсегда покинул этот мир. Оставшийся в нем запас силы разметал всё вокруг. Белый маг с трудом устоял на ногах, в разные стороны ударили потоки силы. К его ногам отбросило обгоревший рогатый шлем Стигиуса, из которого шел сизый дым, рядом воткнулся в землю бесполезный теперь Лхаидгронд. Эй-джей-Дай стоял, опершись на камень, его красивое лицо сияло предчувствием победы. Он расслабился лишь на миг, но и этот миг счастья был невыносимо долог в неоконченной битве. Лишь на миг поблек насытившийся черной кровью Эллей-Толлар.

В тот же миг ученик Стигиуса, длинноволосый нойон в сером доспехе, вонзил свой гладиус в спину мага. Багровое жало показалось из груди светловолосого воина, исчезло и показалось вновь. Рыцари и эльфы, грифоны и всадники — все замерли, пораженные. Дважды пронзенный рукой врага Эй-джей-Дай рухнул. Его кровь, пролившись на Полиарх, шипела и пузырилась, — будто на алтаре была принесена особая жертва. Все видели, как огромный светлый столб ударил в небеса из тела героя, волнами вокруг него распадалась мгла, и проявилось голубое небо. Нойон-ученик бросил внезапно угасший гладиус, перешагнул через тело поверженного мага и оказался возле Лхаидгронда. Резким движением он вырвал из земли жезл, попытался извлечь молнию, разряд, что угодно, но все было тщетно — навыков и знания Стигиуса у него не было. В руках неопытного Посох Тьмы был простым жезлом — бесполезным орудием, как многие поломанные копья и пики, застрявшие вокруг в изрубленных телах.

Столб света угасал, и, казалось, огромная фигура вроде человека с белыми крыльями за спиной поднялась высоко в небеса. Рыцари и эльфы бросились вперед, но без своего предводителя их силы явно не равнялись нойонским. Пару сотен воинов Альянса окружали несколько тысяч врагов. К тому же нойон-ученик, бросив бесполезный посох, с обычным мечом возглавил контратаку на бастион. Летающий конь Стигиуса метнулся назад, пробиваясь и топча своих же солдат, он так же не хотел служить ученику своего господина.

Нежить лезла со всех сторон. Маги, вожди эльфов и людей ещё долго не могли восстановить контроль над войском после такой утраты. На некоторое время нойоны отбили склон горы. Полиарх, Лхаидгронд и Эллей-Толлар, все великие артефакты остались у них, но в пылу битвы воспользоваться ими без подготовки никто не мог.

До самой ночи длилось сражение. Пали ещё двое нойонов и двое истинных магов. Сотня титанов и драконов-духов остались здесь грудой обломков, разбросанных по долине. Перевес не склонился ни на чью сторону. Как ни хотели жители севера изгнать нежить, но не менее яростно хотела уцелеть горстка бессмертных.

Туман застил видение перед глазами Гримли. И вскоре прояснилась новая мимолетная картина.

Лежащее на краю воронки тело молодого светловолосого воина. На груди два черных пятна — две смертельные, обожженные раны. Голубые глаза были открыты, он смотрел в небо. Четыре фигуры в длинных балахонах склонились над ним. Белые одежды, стук посохов о камень, разноцветные орнаменты у плащей. Их лица не видны за белесым мороком, слышны лишь сухие твердые голоса.

— Он не мог погибнуть!

— С него сняли даже доспех, будут похваляться трофеями!

— Обижаться — удел людей…

— Нельзя отрицать пророчество, если оно так скоро сбывается, наши силы очень истощены.

— Тогда отступим и пошлем переговорщика!

— Согласен, он ушел, чтобы вернуться. Дело прочих — ждать!

— А как же люди и эльфы? Они не поймут, надо объяснять!

— Оставь это мне! Мы добились, чего хотели. Люди будут довольны, ведь повсюду наступит мир!

Видение померкло, перед глазами Гримли остались лишь осколки разваливавшейся мозаики. Громкие сухие голоса разрывали уши: «Мы получили то, чего добивались, он вернется, не беспокойтесь, люди и эльфы всё поймут, им так нужен мир», хрипловатый смех…

Холодный ветер резко дунул ему в лицо, и Гримли проснулся. Он решил, что Толин открыл окно настежь, но в доме было очень темно и так же, как прежде, пахло дешевой краской.

Но в этом мраке сон не отпустил его до конца. Гримли казалось, он чувствует на себе чей-то взгляд. Будто перед ним мелькнули тысячи и тысячи лиг, и вот там, посреди моря остров, а на нем черные башни. На заоблачной высоте гигантский балкон, и там, на балконе, стоит тот самый нойон из сна! Правда, не в сером, а белом, столь знакомом теперь доспехе! В трофейном доспехе, снятом с подло убитого в спину Эйджей-Дая. Из прежних одежд на нойоне лишь старый, похожий на шапочку простолюдина фолийский шлем. В голове у Гримли возник крик сгорающих заживо людей. Парня бросало то в жар, то в холод. Ему казалось, он различает шепот и слова, произносимые мертвыми губами по-эрафийски:

— Знаю тебя, я знаю, знаю, знаю тебя!

Нойон вскинул руку и потянулся к нему. Гримли вскрикнул от боли и проснулся в холодном поту. Над ним был все тот же мерцающий в свете обеих лун недокрашенный потолок. В открытое окно бил теплый, по-настоящему летний ветер. На лежаке у другой стены раскатисто храпел Толин.

Гримли вновь постарался уснуть, но у него плохо получалось. И дело было не в том, что старшая белая луна светила почти в окно и где-то в саду щебетали ночные птицы. Его начинали мучить смутные сомнения. Появились неуверенность и страх, мелкий, но неуступчивый и неотпускающий. Он понял — в этом мире что-то резко меняется. Что-то собирается с силами, и гроза, полыхавшая десять веков назад, готова разразиться вновь, с неописуемой силой и яростью.

Граница Эрафии и Авлии, 6-й путь Лун, 988 год н. э.

Жаркая, солнечная погода установилась в окрестностях городка Хестельвар. Это был древний, по-настоящему авлийский город, однако число жителей — эльфов — здесь постоянно сокращалось. Тоскуя по старым традициям, многие уходили отшельничать в леса к северо-востоку или даже в Сингмар. Другие уезжали на юг, поддаваясь веяниям нового времени. Треть жителей были люди, что объяснялось близостью границы с Эрафией. Именно в этом размываемом миграцией городке под чужим именем остановился один из лучших агентов авлийской разведки и близкий друг друида Алагара Ивор Итон. Он разместился в небольшом, принадлежащем людям постоялом дворе. Единокровные братья Ивора считали мелкий торг недостойным занятием и привлекали для этого представителей других народов и рас.

Ивор ждал, пока соратники Алагара не решат дипломатические проблемы перед его важнейшей миссией в Клекстон, в канун праздника летнего Солнцестояния. Предстояло сделать все необходимое, чтобы найти Гримли Фолкина через его друга, гнома Толина, племянника Кланси Атоя, правителя подгорного замка Татра. «Этот Гримли, судя по всему, совершенно не догадывается о своей ценности», — думал эльф… Если он до сих пор не продал и не подарил найденный в Александрете медальон, тогда дело может принять совсем другой оборот. Ведь парень совершенно случайно получил все данные их расследования, проводимого в Фолии, — все данные шпионажа за последние несколько лет. Однако именно ценность информации на этом кристалле, в целом продуктивность их фолийской миссии вызывали у Ивора все больше сомнений.