— В другом мире.

— Это там, куда мне предлагается отправиться?

Дэн покачал головой:

— Там, куда ты должен отправиться, — он слегка поднапер на «должен», — сейчас средневековье. Раннее.

— Ну, пусть так. Допустим. А такой вопрос: а что я там делать буду, как по-твоему? И зачем тебе и твоим… хозяевам эта петрушка?

— Там нужен человек твоего склада, твоих способностей.

— Каких еще способностей?

— Не знаю. Тебя там встретят и подготовят, а потом твоя задача — смотреть и анализировать.

— Куда смотреть? Что анализировать?

— Поймешь на месте. Важны твои впечатления.

— Путевые заметки, — хмыкнул я. — И еще: я что-то сомневаюсь, что там по-русски говорят.

— На этот случай разработана система языковой адаптации. Автоматически начинаешь говорить на языке той местности, где оказался. «Град обреченный» помнишь?

— Само-собой, — нет, пропади все пропадом, напьюсь сегодня. В дрезину, в мат, до поросячьего визга. Раз уж у меня планку снесло, надо это отметить.

И тут, словно приняв телепатическое сообщение, снова появился дубль-я с пакетом в одной руке и бутылкой в другой. В пакете оказалась парочка квелых соленых огурцов и бутерброды с колбасой, на которые тут же набросился Дэн, а дубль-я плеснул понемногу в стаканы:

— Ну что, двойничок, за встречу?

Мы глотнули синхронно, закусили огурцом, я раскурил новую папиросу:

— Ты бы хоть рассказал поподробней, куда вы меня засунуть хотите. Как твои впечатления?

Дубль-я почесал бороду:

— Да как тебе сказать… Не Рио де Жанейро, — а потом резко подался вперед. — Погоди-ка… Тебе что, Дэн ничего не рассказал?

— Ну, сказал, что там средневековье…

— И все? — Двойник повернулся к Дэну. — Знаешь, так не честно.

— По-моему, это проще тебе сделать, — миролюбиво предложил Дэн. — Вы друг дружку быстрей поймете, — а потом снова занялся цепочкой.

— Может, ты и прав… С чего хоть начать-то, двойничок?

— С начала, вероятно.

— Ладно, сам напросился. Итак, в общих чертах тебе известно что-то о параллельных мирах? Я не физик, да и ты тоже, так что упростим все до предела. Этих миров великое множество, они совпадают по положению в пространстве, но отличаются расстоянием от некой условной точки отсчета по оси времени.

— Это я уже читал. Азимов?

— Не совсем… То есть, наша земля, потом еще одна, отстоящая от нее, допустим на секунду, еще, еще…

— Решили, значит, меня в прошлое зафитилить… А не боитесь, что я вам там всю историю насмарку пущу?

Дубль-я снисходительно усмехнулся:

— Слушай, двойничок, все эти парадоксы времени — ерунда. Их не бывает. Это все — совершенно разные миры, имеющие к нашему очень отдаленное отношение. В некоторых все совпадает — история, прочая лабуда… Я ведь только поэтому здесь. А в некоторых даже география отличается.

— А почему так?

— А шут его знает… Мне один физик знакомый пытался объяснить, так я бы и трезвый ничего не понял. Ну так вот, это еще не главное. Там, куда тебя забросить собрались, как ты понял, средневековье. А кроме того, там есть очень многое из того, что у нас невозможно. У нас это сказки.

— А подробней?

— А подробней — помесь Толкиена с Саймаком… Короче, там имеет место быть всяческая нечисть: эльфы, гномы, вурдалаки, ведьмы, колдуны…

— Вот уж райское местечко! А ты почему из этого заповедника свалил?

— Да понимаешь, — смущенно улыбнулся двойник, — меня там, вроде как, убить должны были.

— А меня там за твои грешки не грохнут?

— Да я и нагрешить-то толком не успел.

— И сколько ты там пробыл?

— Месяца два.

— А меня, стало быть, на вечное поселение?

— Как знать…

— Ладно, сдаюсь, — я поднял лапы. — Я готов. Я согласен поверить в параллельные миры, гномов, драконов, черта с рогами, но только вы, граждане, скажите: кого мне там держаться?

Дубль-я открыл было рот, но его опередил Дэн:

— А вот тут мы тебе советовать не имеем права. Ты — кондотьер. Ум и меч для найма.

— Хм… Забавно. Я и наблюдатель, и кондотьер… За кем же там наблюдать?

— Видишь, двойничок, какая петрушка… В свое время, когда еще переброс отлажен не был, в тот мир поналезла и провалилась прорва левого народа.

— Вроде нас с тобой?

— Вроде, да не совсем… Мы-то там не случайны.

— Так ты согласен? — Быстро спросил Дэн.

— А, — махнул я рукой, — пропадай моя головушка. Еду.

— За новоявленного кондотьера, — мы чокнулись и осушили стаканы. Хорошо хоть вставать по этому поводу не пришлось… Фу-ты, пьян как, перед глазами все так и плывет…

— Слушай, я, а ты-то как в Бурге устроился?

— Нормально. В старой мастерской, твоей, сам понимаешь. Черныш к себе в художники зовет, собрался «Маленькие трагедии» делать, на меньшее никак не согласен.

— Ну, точно сделает, пробормотал я заплетающимся языком. — Ты там меня не опозорь… Ладно, братцы, еще по одной — и аиньки, а то я совсем готов.

Дело окончилось тем, что мы дербалызнули еще по паре-тройке, а потом я провалился в сон, успев еще кое-как добраться до кровати.

Сдается мне, я проснулся. Ох, лучше б мне этого не делать! Башка квадратная, да еще при этом, кажется, вдвое больше туловища, во рту — будто стадо обезьян ночевало… И шевелиться невмоготу.

Стоп, Майк. Есть что-то нездоровое в ситуации. А именно?

Мать моя женщина, башку припекает! Это настолько меня поразило, что я тут же рывком сел и открыл глаза — и тут же снова зажмурился. Нет, надо посмотреть снова.

Первое, что я разглядел — солнечный блик на листе громадного дерева, потом — все дерево целиком, до того места, где его вершина тесно переплеталась с другими кронами. Так, а стволов тут… Раз… Два… Много. Это что ж получается — я в лесу?! Мало того, кругом, изволите видеть, лето, травка, чтоб ее, зеленеет, солнышко блестит и припекает основательно… Браво, Ордынцев. Допился. Конечно, всякое бывало, но чтоб уснуть зимой в квартире, а проснуться летом в лесу… Валяюсь, как идиот, на расстеленном покрывале из моей Н-ской квартиры, из одежды на мне — джинсы, тельник и старые кроссовки. И ничего больше. И никаких признаков цивилизации. Ч-черт, как же отсюда выбираться? Ну, первым делом на ноги встать.

Так я и поступил, а потом прямым ходом двинулся к ближайшему дереву, на ходу расстегивая ширинку.

Не успел я ее застегнуть, как воздух над моей головой вспорол резкий короткий свист, оборвавшийся щелчком. Я поднял глаза. Примерно сантиметрах в тридцати над моей макушкой из морщинистой коры торчала стрела с сизым опереньем. Короткая стрела, толстая. Арбалетная. Надо же, никогда не видел арбалетной стрелы, а вот ведь — догадался…

И тут же на мои больные мозги обрушился громовой голос:

— А сейчас — руки за голову и медленно поворачивайся, а то следующая из твоей башки торчать будет!

Да, это, наверно, неприятно… Что ж, слушаю и повинуюсь…

— Ага, порядок. Вижу, что ты. Руки-то опусти, — из зарослей какого-то кустарника метрах в шести от меня торчал по пояс здоровенный рыжеволосый и бородатый детина, он сосредоточенно разряжал арбалет. — Ты ведь Ордынцев, верно?

— Вчера, вроде, так звали.

Бородач выломился из кустов:

— Ну, тогда давай знакомиться, — ростом он оказался разве что на какой-нибудь сантиметр пониже двух метров. — Вообще-то меня зовут Алекс, но я так же откликаюсь на остроумное прозвище Малыш. С прибытием, — он протянул мне широкую, как лопата, ладонь. — А кстати о птичках: у нас, Пришлых, настоящие имена не в почете.

— У нас — кого?

— У Пришлых. Ну, агентов-наблюдателей из других миров, инструкторов вроде меня.

Я пожал ему руку, несколько ошалело разглядывая его. Удивление мое вызвали не кольчуга, не громадный боевой топор за поясом, не длинный кинжал в ножнах — здесь, как я понимаю, это обычный элемент костюма. Кольчуга доходила Малышу почти до колен, а ниже начинались старые, вытертые почти добела джинсы, и были они заправлены в высоченные армейские ботинки.