— Почему?

— Повторяю: Сила без хозяина представляет опасность для всех, тем более, в нестабильном мире. Парадокс времени невозможен, но некая связь между мирами все ж существует.

— Ладно, Даэл из Института. Но почему они свои действия не могут согласовать?

— Ты считаешь, Институт расположен только в одном мире?

— А сколько их?

— Во времена моего отца было четыре. Сейчас, очевидно, больше. Сам понимаешь, борьба за сферы влияния, а нестабильный мир для любого из них — кусочек лакомый.

— Слушай, у тебя через каждое слово упоминается нестабильный мир. Может, растолкуешь, что это такое?

— Ты и этого не знаешь? — старый козел некоторое время наслаждался моим замешательством, потом все же снизошел: — Теория многомерного пространства-времени тебе знакома?

— В общих чертах, — я оглянулся на своих. Эльф, конечно, не понимает ни словечка, но из гордости сидит с видом умным и значительным, а Гельда — та откровенно ушами хлопает. — Три измерения пространственных, четвертое — время.

— Пятое измерение называется вероятностью, — менторским тоном заговорил Этелред. — В математику вдаваться не буду, просто учти, что существуют миры с совпадающими пространственно-временными координатами, отличается только один показатель, который принято называть коэффициентом стабильности. Не помню, как именно он вычисляется, но там учитывается процент совпадения с теорией вероятностей для данного мира. У большинства миров коэффициент стабильности стремится к единице, а у этого, например, меньше на порядок. Отсюда и существование нежити, и прочая, и прочая… И это — идеальное поле для экспериментов, в частности, с исторической экологией.

Я потряс головой, ошалев от наукообразных терминов:

— А при чем тут я?

— Суть, очевидно, в том, что ты можешь сместить баланс.

— Экологический? — с мрачной иронией осведомился я. Оказывается, очень неприятно чувствовать себя важной персоной. Большие шишки, враждующие между собой, приходят к соглашению, что меня надобно изничтожить…

— Экологический, — подтвердил Этелред. — Иначе для чего бы им против тебя объединяться?

— И как же это я могу его сместить? Я, честно говоря, и Чародей-то не ахти какой.

— Неопределенный фактор никому не нужен. Всегда есть шанс, что ты будешь работать на врага.

— И что мне, по-твоему, делать?

— Я за тебя не решаю.

— Погано то, что у меня даже шансов на ответный удар нет.

— Такой шанс есть, — неожиданно вступила в разговор Ильмира. Мы все, как по команде, повернули головы в ее сторону, на физиономии Этелреда отразилось нечто похожее на удивление:

— Что ты имеешь в виду?

— Дать ему возможность выйти на миры Запределья.

— А он оттуда вернется?

— Не знаю.

Я вскинул руку:

— Погодите, мне-то хоть растолкуйте. Ильмира, ты мне можешь объяснить, что это за миры?

Вместо нее ответил Этелред:

— Это миры, которые не существуют физически. Мир наших общих представлений и идей. Мир, в котором не срабатывают законы вероятности.

О чем-то подобном я слыхал. В Ордене, помнится, подобные фокусы под большим запретом.

— Хорошо, а чего ради мне туда соваться?

— Ради доступа к информации. Правда, неизвестно, сможешь ли ты ее расшифровать. А потом, оттуда можно наносить вполне ощутимые удары.

— По-моему, это все равно, что бросать воображаемый камень и надеяться, что у твоего врага появится фингал.

— А разве все чародейство не на этом построено?

— А почему орденцы боятся Запределья? Мне лично втолковывали, что это на рассудке сказывается, а я как-то не хочу всю оставшуюся жизнь пускать слюни на воротник.

— Твое дело, — пожал плечами Этелред, теряя интерес к разговору. Гельда с облегчением перевела дух, а эльф усмехнулся, как мне показалось, чуть пренебрежительно. Нет, ребята, я завелся, и меня не остановишь. Даэл из меня затравленного зверя сделал, прогнал через Зачарованный, Дэна на меня натравил — а тут вдруг возможность нанести ответный удар.

— Объясни толком. Я хочу знать, стоит ли игра свеч и чем я при этом рискую.

— Навсегда заплутать в галлюцинациях. А потом, ты там раньше ни разу не бывал, так что тебя там ожидает беспорядочный поток самой разнообразной информации. Так что с твоей точки зрения… едва ли стоит.

— Ты не все ему сказал, отец, — голос Ильмиры звучал решительно и спокойно. — Да, это опасно, но он никогда не останавливался перед опасностью.

Попробуй тут откажись, услышав такую характеристику… Ну и дураком же я буду, из тщеславия сунув голову в петлю!.. Ладно, двум смертям не бывать, а информация — ключ к выживанию, да еще если удастся вывести из игры Даэла…

— Что я еще должен узнать?

— Во время путешествия ты будешь перемещаться по мирам, как захочешь. Не физически и не по самим мирам, а по своего рода теням, — растолковала Ильмира. Этелред, крыса одноглазая, так и взвился:

— Ты хочешь поделиться с ним тайным знанием?! А ты не забыла, что вот такие вот, как он — люди — убили твоего брата?

— Орденцы, — поправил я.

— Люди, — упрямо повторил старик. Почти как эльф, плохо переносит род человеческий…

— Если бы он был жив — он бы одобрил мое решение, — голос прозвучал совсем уже твердо, и — полное ощущение, что между ними произошел поединок… взглядов?.. Во всяком случае, Этелред через некоторое время сдал позиции:

— Хорошо. Но ты еще не знаешь, сумеет ли он.

И тут мне стало попросту страшно — Ильмира направила свою Силу на меня, просвечивая насквозь.

Когда тебя изучают чародейским внутренним зрением, это вообще не слишком приятная процедура, а когда это зрение достигает такой концентрацией — это просто чувствуется кожей и внутренностями, не то что чародейским чутьем. Вообще-то у нас, Чародеев, такое просвечивание считается просто неэтичным… Хотя здесь не Орден, и я уже не орденец, и вообще, не лезь в чужой монастырь со своим уставом…

Но я такого терпеть не собирался, и вместо того, чтобы забиться в угол, как мне сразу того захотелось, направил свое зрение на Ильмиру — щенок, тявкающий на большого пса. Лучше б я этого не делал. То есть для меня получился кратковременный шок — скорей от того, что я не предполагал, что Сила может быть и такой. Хотя что я знаю о Силе? Я ж истребитель нежити, всего-то навсего, только тому и обучен…

Наверно, именно последнее соображение подтолкнуло меня к решению. Из того, что какое-то действие запрещено Орденом, еще ничего не следует. Гельда, например, тоже им запрещена, не говоря уж о Хельге.

— Ладно, Ильмира, я готов.

— Быстрый какой, — проворчал Этелред. Гельда — та прямо вздрогнула:

— Мик, а у тебя с головой все в порядке?

— Нет, наверно. Будь в порядке, мы б с тобой не связались.

— Мой народ в свое время такое использовал, — вмешался эльф. Ну, раз этим пользовались эльфы, значит, это Запределье имеет прямое отношение к боевым действиям…

— Значит, я смогу узнать что-то?

— Если сможешь отделить зерно от шелухи.

Потрясающе! Он со мной еще в загадки играет! Но на меня такие штучки действуют, как красная тряпка на быка.

Я повернулся к Ильмире:

— Я готов. Какие будут инструкции?

Она поднялась, нашарила связку каких-то корней на стене, отделила один и протянула мне:

— Это ты должен разжевать и проглотить.

Вот странность: она слепа, но никакой неуверенности в движениях, никакой неловкости. Грациозна, как камышовая кошка. Такое впечатление, что глаза ей и не нужны.

Я с сомнением уставился на крошечный шишковатый корешок, Гельда заглянула мне через плечо и тут же попыталась выхватить снадобье:

— Не вздумай!

Я заслонил корешок корпусом, поспешно отдернув руку:

— А что такое?

— Он еще спрашивает, — попыталась она воззвать к Хельгу. — Тащит в рот всякую гадость, а кому его потом хоронить?

— Ты целительница, Гельда, — в голосе Ильмиры прозвучала еле слышная нотка этакого полупрезрительного сожаления, — и твое дело — врачевать раны. Но любое новое знание — это новая рана, новая боль. И тебе потом придется лечить его, но уберечь его от таких ран тебе не дано.