— Мельхиору Лихтблау рецепты ни к чему, — сказал он, — всё на своём месте, — и он указал на лоб.

— А вы не могли бы написать мне рецепт? — попросил я. — Тогда мой папа приготовит средство у нас в аптеке и даст его Белло. И он тогда наконец опять станет господином Белло и останется человеком.

— А зачем это надо? Твой Белло и так прекрасный пёс. Такой ухоженный. Зачем ему обязательно становиться человеком?

— Потому что Белло-человек был моим лучшим другом и мы могли болтать с ним о чём угодно. Потому что он жил у меня в комнате и смешно выговаривал слова. Потому что… — я пытался вспомнить, почему ещё. — Потому что… потому что Белло сам хочет опять превратиться в человека. Теперь он понял, как здорово, когда можно разговаривать и всё рассказывать другу Белло кивнул, потом положил переднюю лапу Мельхиору на колени и уставился на него карими собачьими глазами.

Тут уж даже господин Мельхиор не смог устоять. Он сунул в ухо указательный палец и задумался. Как потом оказалось, он всегда засовывал палец в ухо, когда надо было особенно крепко раскинуть мозгами. В итоге он произнёс:

— Хм, — а потом добавил ещё три раза: — Хм, хм, хм!

Мы с Белло напряжённо ждали.

— Может быть, я и правда зря не записал тот рецепт. Память, похоже, подводит, — наконец произнёс он, вынув палец из уха. — Прошло ведь лет шестьдесят, не меньше. Неудивительно, что возникают известные трудности. Ты, например, можешь вспомнить, где был шестьдесят лет назад? Ну да, тебе и шестидесяти-то нет.

— Так, значит… Неужели вы забыли, как смешали голубое средство? — спросил я.

— Да нет, такое не забывается, — мечтательно протянул он. — Мне было восемнадцать, я работал в полную силу. Ночь. Полнолуние. Я всыпал ингредиенты в медный котёл и быстро нагрел. Жидкость забурлила — и вдруг изменила цвет. Вместо светлого ультрамарина приобрела густой кобальтовый колер. Но самое интересное, что новый цвет сохранился и после того, как жидкость остыла. Крайне любопытный случай, ты не находишь?

— Да, конечно, — сказал я, — а что это за известные трудности, о которых вы говорили?

— Состав! Состав! Увы, я не помню, из чего я составил свою тинктуру.

Белло грустно, почти безутешно тявкнул, завертелся, три раза попытался поймать собственный хвост и улёгся, положив голову на вытянутые лапы.

— Вы правда не можете вспомнить, из чего состояло средство? — спросил я.

— Давай просто спустимся в лабораторию и попробуем изобрести старую тинктуру заново, — предложил господин Мельхиор. — Часть компонентов, так сказать, изгладилась из памяти. Но некоторые остались. Сидят там и ждут, когда понадобятся, — и он опять постучал себе по лбу. — Я, например, припоминаю, что не обошлось без купороса и му… Мумиё? Да, не обошлось без малахита… Пойдём-ка в лабораторию!

Он вскочил и побежал в дальний угол комнаты, заваленный горой книг. Но теперь я заметил, что оттуда уходила вниз винтовая лестница. Господин Мельхиор бросился вниз по лестнице — гораздо быстрее, чем можно было ожидать от пожилого человека. В нём явно проснулось прежнее честолюбие, а нам с Белло только того и требовалось. Белло тоже вскочил и потрогал лапой верхнюю ступеньку, а потом осторожно, шаг за шагом, начал спускаться по ажурной лестнице. Я заметил, что узкие рёбра ступенек больно впивались ему в лапы. Тогда я просто схватил его в охапку и стащил вниз.

В лаборатории господина Мельхиора царил ещё больший беспорядок, чем в кабинете. На полках, на столе, обоих стульях и даже на полу стояли бутылки, банки, пузырьки, коробочки, пакетики, колбы, пробирки, тигли, воронки и маленькие горелки (я знал от папы, что они называются бунзеновскими). Пахло очень странно. Господин Белло тут же чихнул.

— Всё в порядке, всё на месте! — довольно постановил господин Мельхиор, оглядев помещение.

Не представляю, как он пришёл к такому выводу!

— Всё для алхимии… Старинные мои вещички… Долго, долго я ими не пользовался, но бережно хранил, — заявил он, вынимая из шкафа тёмную бутылку. — Меркуриальная вода! — важно произнёс он, показывая её мне. — Это не у всякого есть!

Он откупорил бутылку, заглянул в неё, понюхал и довольно кивнул.

— За сорок лет почти не выдохлась!

Потом поднял с пола пакетик и стал читать мелкий шрифт на этикетке, после поднёс её к самому носу, покачал головой и обратился ко мне:

— Ну-ка, Франц, прочти, что тут написано!

— Вообще-то я Макс, — поправил я. А потом разобрал надпись: «Gummi arabicum». — Гумми арабикум. А сами вы не могли прочитать?

Он покачал головой.

— Может быть, дело в очках? — спросил я.

— В очках? — переспросил он, откладывая пакетик в сторону. — Как это?

— Там нет одного стекла.

— А у меня близорукий только один глаз, левый. Правый до сих пор как у орла — я всё отлично вижу, правое стекло и не нужно, — сказал он.

— Но не хватает-то у вас левого! — заметил я.

— Вот как, — смутился он. — Значит, сегодня с утра я не только халат надел задом наперёд, но и очки вверх ногами. Спасибо, Ральф, что обратил внимание.

— Макс, — поправил я. — Меня зовут Макс.

Он снова пропустил моё замечание мимо ушей, да и очки оставил как было, сунул палец в ухо и впал в задумчивость. Наконец он сказал, ни к кому не обращаясь:

— Мандрагора, да-да-да…. Там точно была мандрагора. Можно не сомневаться!

— Помочь вам её искать? — спросил я.

— Бесполезно. Последнюю мандрагору я извёл пятьдесят лет назад, когда у моего пса была чумка — пришлось лечить.

— У вашей собаки? У Акселя? — спросил я.

— Да, так его звали, откуда ты знаешь?

— Мне дядя Астор рассказывал, — сказал я.

— Астор? — он не сразу сообразил. — Астор! Это смирный сынишка Эдмунда Штернхайма, ему тогда было лет десять. Хороший, добрый мальчик. Ты даже немного похож на него, Франц.

— Макс! — поправил я.

Сравнению я не особо порадовался — кому охота быть похожим на лысого дядю Астора? Хотя, конечно, мальчиком Астор мог выглядеть немного симпатичнее.

— И что же делать, раз нет мандрагоры? Без неё не получится? — спросил я.

— Не получится. Посмотри-ка ещё раз в кармане халата, сзади! — велел он. — Там должны быть деньги.

На спине у халата имелось два кармана, я сунул руку в один — и тут же нащупал бумажку в пятьдесят евро.

— Держите, — сказал я, протягивая деньги.

— Вот! А теперь топай в ближайшую аптеку и купи мандрагоры на пятьдесят евро! — скомандовал он. — Запомнить сможешь? Ман-дра-го-ра.

— Конечно, я могу запомнить, — сказал я. — А где ближайшая аптека?

— Там где-нибудь, — бросил господин Мельхиор и неопределённо махнул рукой.

— Ладно, найду, — сказал я.

Белло я велел оставаться:

— Посиди лучше тут! Я скоро приду, постараюсь как можно быстрее.

И я помчался вверх по лестнице, вбежал в кабинет, налетел на стопку бумаги, распахнул дверь и понёсся вниз по каменным ступенькам.

Первый эксперимент

Может, надо было позвонить в дверь госпоже Лихтблау и спросить, как дойти до ближайшей аптеки. Но не хотелось беспокоить её лишний раз, так что я решил поискать аптеку сам.

Пока я её нашёл, прошло минут десять, не меньше. Аптека оказалась современной, не то что наша. Тут были белые пластмассовые шкафчики и белый прилавок.

Провизор улыбнулся мне так же приветливо, как папа всегда улыбается покупателям, и спросил:

— Так, молодой человек, чем могу служить?

— Мне, пожалуйста, мандрагоры, — сказал я.

— Мандрагоры? — спросил он. — Просто мандрагоры — и всё?

— Да, — ответил я.

— Её не продают просто так, — сказал он. — У тебя есть рецепт?

— Нет, — ответил я. — Но она нам очень нужна.

— Кому это нам? — спросил он.

Мне хотелось отделаться как можно быстрее, и, чтобы не объяснять, кто такой Мельхиор Лихтблау, я ответил:

— Нам с дедушкой.

По возрасту господин Мельхиор вполне мог быть моим дедом.