Вечером, когда папа с Вереной ушли, я первым делом собрал чемодан. Я взял с собой пижаму господина Белло, свою пижаму, чистую рубашку для господина Белло на случай, если он опять обляпается едой. Потом всякие важные мелочи: зубную щётку, чистое бельё и карандаш с блокнотом — вдруг понадобится что-нибудь записать по дороге. Чемодан я закрыл и задвинул под кровать.

Следующее дело оказалось потруднее. Но его нужно было сделать, раз я собираюсь спасти друга от превращения.

Я спустился в аптеку, открыл кассу, сунул в карман несколько бумажек по сто и по пятьдесят евро и вернулся в комнату.

Тем же вечером я написал письмо. Я хотел оставить его утром на столе в кухне, но написать решил заранее. Мы же не знали, будет ли утром время, — может, придётся торопиться.

Дорогой папа,

не сердись, пожалуйста, когда прочитаешь это письмо и обнаружишь, что меня нет дома. Не волнуйся! Мы с господином Белло поехали в Марбург. На поезде. И наверняка скоро вернёмся, будем стараться. Мне надо попросить рецепт голубого сока у господина Мельхиора. Тогда ты сможешь приготовить его и дать господину Белло. Потому что господин Белло — мой друг. Не хочу, чтобы он превращался в собаку и не мог со мной разговаривать. Папа, я сделал одну нехорошую вещь. Взял деньги у тебя из кассы. Но я обещаю, что верну, когда вырасту и заработаю. Честное слово!!! Привет Верене. Не волнуйтесь ни в коем случае! Мы с господином Белло скоро приедем.

Твой Макс

На следующий день в восемь утра я положил это письмо на стол, и мы потихоньку выбрались из дома. На вокзале выяснилось, что первый подходящий поезд отправляется только в десять. Да, надо было позвонить в железнодорожную справочную… А пока я купил два билета до Марбурга, запер чемодан в камере хранения, и мы с господином Белло пошли гулять по городу — в воскресенье людей на улицах почти не было.

Потом мы вернулись на вокзал, и я украдкой то и дело посматривал по сторонам. Вдруг папа уже прочёл письмо и побежал на вокзал задержать нас? Но папа, скорее всего, ещё спал и даже не догадывался, что его ждало моё письмо.

Потом прибыл наш поезд (почти без опоздания), и мы с господином Белло вошли в вагон, нашли своё купе и убрали чемодан на верхнюю полку.

В поезде

Первая остановка была через десять минут, и господин Белло тут же встал и спросил:

— Приехали?

— Сядь, господин Белло! Я же тебе объяснял, что ехать нам несколько часов, — сказал я.

— Господин Белло не знает, когда будет несколько часов, — ответил он, достал с полки чемодан и открыл его.

— Что это ты делаешь? — спросил я.

— Господин Белло проголодался, — сказал господин Белло, роясь в чемодане, — господин Белло ищет бутербррроды.

Он нашёл их и начал есть. Как хорошо, что я успел перед выходом наделать целый пакет бутербродов!

В Вюрцбурге была пересадка.

А дальше мы ехали совершенно спокойно, во всяком случае первое время. Мы опять нашли свои места, и господин Белло почти сразу заснул. Он так громко храпел, что приходилось время от времени толкать его в бок, чтобы разбудить.

А как иначе? В наше купе вошёл молодой человек и сел напротив. Вряд ли ему понравился бы храп господина Белло.

У молодого человека была с собой большая корзинка, накрытая полотенцем в клеточку. Эта корзинка чем-то страшно заинтересовала господина Белло, так что он больше не засыпал, а беспокойно ёрзал на лавке, вертел головой и принюхивался, глубоко дышал и морщил нос.

Я чувствовал себя довольно неловко. Может быть, в корзинке у молодого человека была еда, хуже всего — если бутерброды с печёночным паштетом, который господин Белло просто обожал, а теперь унюхал.

— Господин Белло, веди себя как следует! Какое тебе дело до бутербродов в корзинке? И не смей ничего выпрашивать! — шёпотом сказал я ему.

Господин Белло рассмеялся:

— Макс здорово шутит. Зачем это господину Белло её есть?

И только я собирался спросить, что он имел в виду и почему сказал «её», как наш сосед ответил на мой незаданный вопрос. Он снял полотенце в клеточку, и я увидел, кого унюхал господин Белло: там сидела кошка.

— Выходи, Бесси, теперь можно, вылезай на свободу, — сказал молодой человек и посадил кошку на колени.

Но кошка не собиралась лежать у него на коленях. Она как будто почуяла собачье прошлое господина Белло, спрыгнула на пол, выпустила когти, шерсть при этом у неё встала дыбом, кошка выгибала спину, шипела, фыркала и скалила острые зубы. Было отчего испугаться.

Господин Белло закричал:

— Брысь! Кошка! Кыш! — и запрыгнул на сиденье.

Молодой человек испугался:

— Что это с ней? Обычно она у нас мирная.

— Кошка пусть убирается! — заявил господин Белло, стоя на кресле. Похоже было, что ещё чуть-чуть — и он от страха влезет на багажную полку.

— Извините, пожалуйста, — сказал наш сосед. Затем взял кошку на руки и вернул в корзинку. — Давай-ка, Бесси, будь умницей!

Потом он ещё раз извинился и быстро вышел с корзинкой из нашего купе.

В это мгновение поезд тронулся. И тогда я понял, что раньше он стоял. Причём стоял в Касселе, где нам с господином Белло надо было делать ещё одну пересадку. И вот теперь мы ехали не в ту сторону.

Скоро в купе вошёл проводник — проверять билеты — и тоже заметил, что мы не вышли вовремя.

Господин Белло уже пришёл в себя и нормально сидел на своём месте.

— Вам с мальчиком надо было выйти в Касселе и сделать пересадку, — обратился к нему проводник, — а теперь поезд едет в Гёттинген, а туда вы ведь не собирались, судя по вашему билету.

— Знаю. Это кошка виновата, что мы проехали остановку, — сказал я.

— Да, царапучая кошка, — подтвердил господин Белло.

— Какая ещё кошка? — спросил проводник и осмотрел наше купе.

— Кусучая-цап-царапучая, её унесли вон в ту сторону, — ответил господин Белло. — Пошли поищем: господин Белло найдёт её, а ты выгонишь, да?

— Моя работа — проверять билеты, а не кошек по поезду гонять. Кроме того, к персоналу железной дороги обращаются обычно на вы, — сказал проводник. — Так как же вы поступите? Можете выйти в Геттингене и доехать до Франкфурта, а там пересесть на поезд до Марбурга.

— Давайте мы сойдём в Геттингене, вернёмся в Кассель и пересядем на правильный поезд, — предложил я.

— Простите, но в таком случае придётся докупать одну зону, — сказал проводник и строго посмотрел на господина Белло поверх узеньких очков.

Господин Белло пожал плечами:

— Господин Белло никого не будет купать, тем более в поезде. Господин Белло сегодня уже умывался, — ответил он.

— Простите? Что вы имели в виду? — спросил проводник.

— Он имел в виду не «купать», а «докупать»! Ты просто не знаешь этого слова, — зашептал я.

— Господин Белло знает все слова, — заявил он вслух.

— Ваши познания в лексике меня в данный момент не интересуют, — оборвал его проводник. — Что будем делать?

Я вежливо кивнул проводнику и сказал господину Белло:

— Проводник любезно говорит, что нам надо доплатить за билеты.

— Пусть твой отец платит, или проводник любезно высадит вас на следующей остановке, — обратился проводник ко мне. Кажется, он начал терять терпение.

— А папа Штернхайм-то дома, в аптеке, — заметил господин Белло и засмеялся.

— Можете нас спокойно высаживать, — сказал я. — Нам же всё равно выходить!

— И высажу, — подтвердил проводник. — На следующей остановке вы у меня сойдёте с поезда!

Вот так и получилось, что мы приехали в Марбург не после полудня, как собирались, а ближе к вечеру.

Господин Белло с готовностью нёс чемодан.

— Знаешь, я думаю, сегодня уже нельзя идти к госпоже Майке Лихтблау, — сказал я ему. — Скоро уже стемнеет. Поздновато для гостей.