«Интеллектуальная игра» – оно понятно. Но скажем честно – это удел немногих. Однако было и иное. Как уже упоминалось, народники относились к капитализму плохо. Речь не идет о революционерах, которых тогда было очень мало, а об идеях, которые распространялись гораздо шире. Для человека, вращающегося в интеллигентской среде, «работать на капиталиста» являлось позором. Тогда люди были менее циничные, чем сейчас. Это нынче можно сказать: «Я на него, козла, работаю, он мне платит, так и хрен с ним». А в то время людям хотелось выглядеть хорошими прежде всего перед собой, и марксизм очень этому способствовал. Дело в том, что в результате развития капитализма появилось множество рабочих мест для образованных людей – в руководстве акционерных компаний, в банках и так далее (сами знаете, в наше время то же самое). Так вот, в соответствии с новейшей теорией получалось: мы не просто деньги рубим, мы способствуем неизбежному развитию капитализма, который в свою очередь приведет к социализму. Всё хорошо и все довольны.

Популярности легального марксизма, хотя это и может показаться странным, способствовала явная русофобия Карла Маркса. При всей оригинальности своих идей Маркс следовал общей европейской традиции, полагавшей только Запад светочем цивилизации, а всех остальных – так, ошибкой истории. (Некоторые циники утверждают, что русофобии Маркса способствовала его многолетняя полемика с анархистом Бакуниным, которая, как это часто бывает, быстро превратилась из теоретической дискуссии в кухонную свару, где не брезговали никакими аргументами[31].) А преклонение нашей элиты и интеллигенции перед Западом имеет хроническую форму. Неудивительно, что впоследствии многие легальные марксисты, в том числе и Струве, плавно перешли на либеральные позиции – то есть стали западниками в химически чистом виде.

Однако имелась у марксизма и другая сторона. Карл Маркс отнюдь не являлся эдаким холодным ученым, отстраненно изучавшим течение жизни. Он был морализатором. К примеру, определение «католическая свинья», которой ученый характеризует испанскую королеву Изабеллу Кастильскую, является, скажем так, не совсем научным термином[32]. И подобных перлов у Маркса множество. Капитализм был ему ненавистен не только потому, что этот строй, по его мнению, обречен, но и потому, что несправедлив! И вот этот пафос для многих и явился первоначальным толчком.

Будучи циником, автор вообще полагает, что человек берет те или иные идеи, а уж тем более пытается претворить их в жизнь, исходя из своего характера и темперамента. Поэтому с идеями и их носителями нередко случаются очень интересные метаморфозы. Тот же Александр Ульянов, отлично знавший марксизм, положил жизнь за то, чтобы совершить действие, совершенно бессмысленное с точки зрения этой теории. Да и большевики впоследствии, раскочегаривая революцию в аграрной стране, шли против основных положений учения, именем которого клялись. Но им не терпелось…

И вот на этом марксистском небосклоне появился некто Великий и Ужасный. Владимир Ильич Ульянов (Ленин).

О Ленине писать трудно. Про него столько написано глупостей – как апологетических, так и наоборот – что через них очень сложно продраться. Так что будем начинать с самого начала.

Борцы с масонами любят упоминать «еврейское происхождение» В. И. Ульянова. Да, он на четверть еврей. Но только вот в чем беда: его дедушка по матери, Н. К. Бланк, был крещеным с рождения. В христианскую веру перешел еще его отец, который, кстати, соплеменников жутко не любил. В Российской империи понятия «национальность» не существовало, имелась лишь графа о вероисповедании. Так что всерьез обсуждать происхождение Ленина могут лишь нацисты.

Еще один миф, выросший вообще-то из анекдота советского времени[33] и развитый нашей, извиняюсь за выражение, интеллигенцией. Дескать, Ульянов стал революционером, обидевшись за казнь старшего брата. Безусловно, это оказало на него определенное действие, иначе и быть не могло. Но мстят, знаете ли, не так. Если б он хотел отомстить, то тоже пошел бы в террористы.

Во время учебы в гимназии не наблюдалось у Владимира Ульянова и особого интереса к революционным идеям, а уж тем более к марксизму. Так что фраза нашего присяжного гимнописца «он с детских лет мечтал о том[34]…» не имеет под собой ничего, кроме поэтической фантазии. Нет, Володя разделял господствовавшие в гимназиях неопределенно-оппозиционные настроения, но тогда их чуть ли не все в этой среде разделяли.

Повторюсь, казнь брата несомненно произвела на юного Ульянова определенное впечатление. Но знаменитая картина художника Белоусова «Мы пойдем другим путем» – это тоже творческая фантазия. «Руководством к действию» для него это печальное событие не стало.

Впервые он вляпался в неприятности в 1887 году, уже будучи студентом Казанского университета, когда там начались очередные студенческие беспорядки. К их организации Ульянов особо отношения не имел, да и не мог. Первокурсник – он и тогда был первокурсник. Салага.

«Студенческие истории» постоянно сопровождали историю России весь предреволюционный период. Так что об этой среде стоит рассказать поподробнее. Тем более, что тогдашние студенты сильно отличались как от современных, так и от студентов «периода застоя».

Начнем с того, что обучение повсеместно было платным. Зато выпускники гимназий в университеты могли поступать без экзаменов (а вот в Политехнический или в Институт путей сообщения – не могли. Кстати, в обоих вузах требовали очень серьезного знания физики и математики – гимназической программы не хватало. Реалистам там было проще[35]). Девушек в вузы не принимали. Смольный институт, о котором так любят ностальгически упоминать, никакого отношения к профессиональному образованию не имеет – он готовил состоятельных домохозяек. Зато существовали женские курсы – их слушательницы составляли со студентами одну среду. А вот учащиеся военных училищ были отгороженной от всех кастой.

Прием без экзаменов определял некоторую беззаботность при выборе специальности. Те, кто учился в 70–80 годах XX века, это понимают – тогда во многих вузах приемные экзамены являлись, по сути, фикцией. Вот и в дореволюционное время нередко, проучившись пару семестров, ребята понимали, что попали куда-то не туда – что вообще-то весьма способствует развитию бунтарских настроений. Если нет интереса к учебе, значит, куда более привлекает разнообразная общественная жизнь. Опять же напомним – и в советские времена кто-то учился, кто-то днями напролет болтался в курилке…

Конечно, активную бунтарскую позицию занимали не все. Были прагматики-трудяги. Имелся и небольшой, но очень заметный слой «белоподкладочников», тогдашней «золотой молодежи», которые от вузовской общественной жизни дистанцировались. Причем далеко не всегда это были дети богатых родителей, но те, кто стремился принадлежать к этой группе (а сейчас – не так, что ли?) Но всё-таки их было мало.

Впрочем, сторонников активной жизненной позиции насчитывалось тоже не очень много, однако имевшихся «активистов» хватало, чтобы доставлять администрации и властям регулярную головную боль. Хотя каждый студент при поступлении давал подписку, что обязуется не участвовать в «предосудительных обществах» и прочих конфликтах – но на это все плевали.