И пошли у нас тут обнимания-братания, а потом терки in Mejdunarodny Mashtab.

Представили всех, зазвучали имена Святозар, Мила, Златко, Пеца, сразу запомнившийся сочетанием имени и фамилии Бранко Бранкович, Любомир…

История монокластера такова.

Во-первых, и что самое главное, они сберегли всех своих женщин и детей.

Во-вторых, свою базовую «локалку» профукали.

Опять арабы, опять моторизованной бандой… Но к тому времени сербы уже обзавелись деревянным стрелковым оружием, а длинного нарезняка у египтян не было, короче, монгольского наскока у бандитов не получилось. Однако и сербам отстоять «локалку» не вышло — поселенцы ушли в лес. Но перед этим они все же ухитрились завалить одного наездника, успели забрать ствол и патроны, последних на сегодня осталось восемь штук. Квадрик людям Якшича захватить не удалось: их отжали. Потерю квадроцикла Марко до сих пор воспринимает крайне болезненно.

Но еще больше сербы переживают воровство арабами ностальгической продукции автопрома СФРЮ, машин «Zastava 1500 combi» и «Zastava 850», желтенькой, как особо отметил безутешный Марко. Расценивают как потерю Символа. Однако сербы потеряли далеко не все: силен в этом народе партизанский дух, привычка к затяжным войнам. По настоянию Марко они еще загодя сделали себе схрон, куда и перетащили из старой корзины примерно треть яиц. Продукты, одежда и еще кое-что по мелочи. А вот обуви не было, поэтому на ногах у трех мужчин — «мокасины Гайаваты из оленьей мягкой кожи».

Люди почти все сельские, стойкие, рукастые ремесленники.

Десять уставших, но не сломленных женщин, четверо детей и пятеро мужиков, готовых на все… Как всегда, первыми этот мир вышибает мужиков. Самый пожилой серб умер на второй день после переброса — инфаркт. Второй пошел в лес и не вернулся, позже они нашли пятна крови и следы нападения хищника — скорее всего, крупной рыси.

А трое сербов нарвались на арабских рейдеров, когда ходили в разведку на юг. По информации, в первые же дни полученной от проходивших мимо людей, там имелась огромная поляна, куда легко выйти через узкую лесную полосу-разделитель, а за ней — большая река. То есть про Сену на местности кто-то и что-то слышал. Тройка арабских квадриков появилась днем и прошла как раз в направлении разведчиков. Радиостанций нет, предупредить невозможно. Уже на подходе к этой самой поляне сербов нагнали. Двоих убили сразу. Лишь одному, тяжелораненому, удалось уйти в чащобу, выбраться к своим и рассказать эту историю соотечественникам. На следующий день раненый умер.

Про соседей сербы знали вот что: чехов выбили всех, словаки рассеяны по лесу, и осталось их очень мало. К ним приходил один молодой парнишка из словацкой общины, но не остался, ушел искать своих. Неподалеку какое-то время стояли македонцы и жители Черногории. Эти два монокластера вскоре объединились и ушли на юг, к горам, справедливо считая, что уж туда арабы соваться не будут. Про украинцев, как и про поляков, сербы ничего не знают. Про болгар и слыхом не слыхивали, как и о греках.

Албанцы, по слухам, стояли севернее всех, у самой реки, — эти свалили куда-то на запад, так словаки говорили. Экое же гадство, вас нам тут только и не хватало. Тот еще подарочек — всю жизнь за интерес по Европам душегубствуют.

— К египтянам албанцы могли примкнуть? — живо поинтересовался я.

— Не так, скорее к туркам. К тем могли, — подумав, усомнился Марко, говоривший почти по-русски.

— А косоваров не встречали? — усмехнулся Гоблин.

— Им повезло, — мертво молвил старшина.

Похоже на то, что все монокластеры этой части Междуречья расположились достаточно компактно. И у них имелся шанс выжить с куда как лучшими итогами, если бы кто-нибудь из национальных лидеров попробовал договориться с соседями. Не вышло: все опять разлетелись по маленьким гнездам. Нет, вру! Македонцы же с черногорцами объединились. Вот только двинули они не в те края.

Кондоров выходившие в степь мужчины общины несколько раз наблюдали, вдалеке, размер птиц оценили как хреновый и честно предупреждали черногорцев и македонцев об опасностях пути к Южному хребту.

Ладно птицы…

Мы их видели и благодаря подробному рассказу Демченко во время очередного сеанса связи неплохо представляли, чего можно ожидать от этих пташек. Повисели над нами боевой тройкой, покружили. Мы дождались, когда они спустятся метров до трехсот, и врезали по ним синхронно из обоих ПКМ. Ни одного не уронили, но больше эти сучьи кондоры к нам не подлетали. Ибо слух о двух степных богатырях на страшных зеленых конях прошел по всей Степи Великой!

Но и кроме птичек в степи имеется гадкого. Два раза видели степных волков, а может, шакалов — темно-рыжие, с черными подпалинами, числом не менее семи. Для Земли-2 невелик зверь, но нарвись на них без оружия — и спалишься до смерти. «Родных» волчар, лесных, не видели ни разу — видать, ниша не та.

А один раз дорогу нашей суровой мотоколонне пересекли гепарды, всем семейством! Те же «кисы», что и на старой Земле, вот только размеры, как всегда, подправлены в большую сторону. Хищники не бежали стремглав, а степенно трусили на юг, в стае где-то десять хвостов. Надо же, даже кондоров не боятся! На нас гепарды просто положили большой и толстый болт — типа, мало ли кто тут шляется, надо будет — сожрем на ужин.

— Слышь, Сомов! — крикнул я напарнику. — Гепарды приучаются легко, об этом все знают! Давай заберем с собой маленького кичуна! Они мирные.

— Кошачий хищник мирным не бывает, — невозмутимо сказал Гоблин. — Если бы твой домашний кот был больше раза в три, ты бы ему телевизор включал по приказу.

Так что ходить по местной степи пешком и без оружия чревато. Отправляться же без снаряжения к горам, поближе к гнездам кондоров и несомненно имеющихся там медведей — чистое самоубийство, «по моему скромному»…

Разговор шел доброжелательно, с сочувствием, типа открыто, хотя на самом деле мы сербов постоянно прокачивали. Точнее, я один этим занимался — Гоблин был по маковку занят стандартным рассказом. Все это дело отнимает много времени, но оно того стоило — целый монокластер в перспективе присоединения! Естественно, сперва я отбился «Вышке», описал нашу ситуацию, узнал общую тактическую.

У костра тем временем шел неспешный «входной» разговор, прерываемый минутами раздумий и репликами общего характера. Базар катался на двух уникальных языках: русско-сербском и гоблинском.

— Ну я вижу, что бойцы-то у вас реальные. С луками, надо же…

— Неком рат, неком брат…

— Эт да… У нас говорят: кому война, а кому мать родна.

Но мысли сербов о другом:

— Так одним селением жить — это как?

— А никак. Такого никак не обещаем. Пойми, Марко, мы тут делаем единое. Хавир родоплеменных не будет, эта тема еще на Земле-один скисла. Мы одной семьей, да? А там — кто кем может. Кто на пароходе, кто с косой, а я вот — торпедой.

— У вас и брот есть?!

— Чего? А, пароход… Ну а как же, все серьезно, как иначе отсюда людей выводить? Не степью же гнать, не в гулагах.

— А язык?

— Да и говорите в семьях! Но детям преподавать не будем. Один язык в анклаве — русский, и никаких вторых и третьих государственных. Вот смотри, у нас в группе есть татарин, казачина интеллигентная, русский алкан и я, коктейль из трех народов. И все мы русские, давным-давно.

— Народ кой не познаие свою прошлост, не заслужуе ни будущност.

— Ты, Марко, человек поживший, в понятия врубной, знаешь, что тут главней оценка прошлого, а не сама история с фактами наголо. Вот и оценивай реально, без байды, делай выводы. На одном и том же детей разному научить можно.

Я слушал эту радиопьесу, думал, оценивал.

При первом же контакте с потеряшкой сразу все смекнешь и поймешь — как кто настроен, люди уже многое успели передумать за эти тяжкие дни страха и неизвестности. Все мы по-житейски расчетливы, все видят выгоды и удобства. Только нужно эти «удобства» увидеть, ясные, конкретные, а ведь они разные у людей. Сербы, если вы не знаете, народ достаточно сложный, южный, хвастливый не без причин. И они давно привыкли носить всю свою скорбь и вечную песнь об исключительной самости с собой — поди оторви эти факторы сейчас от национального характера. Так что лучше сразу все иллюзии вышибать — правильно Сомов базар разводит.