А потом — бенц! — и на тебе вот, столешница.
Собственно, «бенца»-то я никакого и не припомню, если честно.
Наверное, все происходило куда как более ламинарно, плавненько так, щадяще. Как моргнул. Просто открыл глаза глава администрации поселка Заостровское Лешка Сотников — и нате вот, пялится дураком на эту самую столешницу и сероватые гобелены на каменных стенах. Кабинет со всеми заботами и делами остался где-то позади, как и Енисей с пароходами, как и вверенная мне административно-территориальная единица. Сам я не то чтобы комфортно, но достаточно удобно лежу на какой-то узкой кушетке в том самом «мягком» ворсистом камуфляже, в котором и вышел к машине, — люблю такие. В свое время приноровился сетевым способом заказывать качественную снарягу в американском «кабеласе», с доставкой аж до Турухи, а там забирают добрые люди. Вот до чего прогресс в сфере коммуникаций дошел — до матерой тайги. Дорого, правда, зараза, но оно того стоит.
Набивка кушетки кочковатая, но пружин под локтем не чувствуется.
Разжал вторую руку — кобура с ракетницей со стуком упала на пол.
Из этого что следует? Следует, что я не спал в отрубе, иначе непременно выпустил бы ее из рук куда как раньше. Да и блок смял бы в лепешку, а он вот, целый, шуршит за пазухой. Потряс онемевшей кистью, достал курево, сел осторожно, помял рукой кушетку. Так и есть, сена напихали, и это диковинно даже для дальних наших краев. Может, такая практика истинно посконна и легендарна, но только исполнено дело халтурно, а халтуры я не терплю — во всем, это стоит учесть всем, кто собирается со мной общаться. И управляющего всем этим старинным колхозом стоило бы хорошенько взгреть.
Я оглядел глазом залу уже более внимательно, отметив, что голова при повороте немного болит и слегка кружится. Но не похмельно и не от отравы типа наркоза — такое не забывается.
Деревянные полки по верху стен на опорных треугольниках вижу, а что там лежит и лежит ли вообще — не видно: света мало. Да его как бы и нет. Сами стены из крупных каменных блоков, никакой штукатурки или покраски. Постой, а как же драпировка стен тканью? Шелком там или ситчиком-парчой какой, ну, знаете, нарядные обои продаются под такой стиль. Нет, все же шелком надо — в противном случае клопов разведется уйма. Или не разведется? Ничего про то не знаю. Знаю только, что шелк когда-то был дорог, лишь короли да герцоги, наверное, стенки свои обтягивали. Был дорог? Век-то какой на дворе, а? Интересная задача… В голове помаленьку начали размножаться идиотические и не очень версии — многие, кроме одной: допустить, что меня выкрали и вывезли к черту на рога, я не мог. Нет причин для такой акции, как нет и причин потратить столько сил и средств, чтобы вывезти меня с таежного Енисея в те места, где такой антураж может быть воссоздан…
Что же, будем находиться в обстановке, ориентироваться по ветру, который наверняка есть и откуда-то дует. Встав с кушетки, я подтянул ремень на полукомбезе, оправил куртку, выполнил «обезьяний ритуал», похлопал обеими руками по многочисленным карманам — все «выездные мелочи» на месте. Документы на месте, складной ножик «милитари» — в боковом накладном на правой штанине. Сотовый телефон у меня есть, но сейчас его со мной нет. Не дотянулись до нас сотовые провайдеры, так что я его складывал в карман только при поездке в города или в зоны покрытия… Вот откуда у меня наличествует твердая уверенность в том, что сотовые телефоны мне не пригодятся, а? Это работает интуиция, сиречь опыт, помноженный на знания. Зато рация на поясе есть: мыльница Yaesu VX-3R, удобная такая крошка для оперативной связи на небольшие расстояния. Поставил ее на гигантский стол и включил сканирование по всем диапазонам — уж куда дотянется: сейчас любая информация в строку. Красные циферки на дисплее побежали в поиске сигнала, а я неспешно пошел в обход помещения.
Окна имелись с двух сторон. Справа от камина, окруженного низким столиком и тремя мощными стульями с высокими спинками, серой мглой светились даже не окна, а скорее бойницы, две штуки. Подошел я к этим щелям и с интересом глянул в мир.
В миру шел слабый дождь.
За косой пеленой мороси — полоска то ли леса, то ли лесопосадки, с полтора километра дистанция. Между мной и лесом раскинулось дикое поле, луг, силуэты каких-то небольших строений неподалеку.
Справа — река. Серьезная река, ключевая артерия, судя по ширине. Хорошо видно только один берег — мой, но, судя по всему, артерия вполне себе матерая, полноводная. Водоворотов не видно, стремнина размыта, значит, низина вокруг реки без скальных сужений. Хороша речка, но бакенов не наблюдаю, да и пароходов-то не видать, не слыхать. Плохо это, ой плохо.
Так, судя по всему, я нахожусь на высоте третьего, край, четвертого этажа. Я бы сказал, что выглядываю из башни: зря бойницы прорублены, что ли? Бойница, через которую я знакомился со средой, узкая, головы не просунешь. Эх, зеркальце бы мне «гаишное». Подумал, высунул руку под капли. А что, вполне — не холодно, за бортом градусов пятнадцать-восемнадцать.
Я опять глянул на часы. Они у меня хорошие — имею слабость к дорогим качественным механизмам, хоть и не могу назвать себя богачом. Стрелки «Омега-Симастер» показывали, как и должно быть, время до злосчастного «бенц» — почти четыре часа дня. Ни фига. Здесь сумрак не по времени и скорее утро, чем вечер, я всегда чувствую это. Вечером природа стихает, что ли, успокаивается, устает за день. И даже если ненастная, то все равно сонная. Горожанину того не понять. У «омеги» есть инерционный автоподзавод, очень хороший. Но если бы я провалялся пару суток неподвижно, часики встали бы — это еще один факт. Интуитивно поставил половину шестого утра — просто для ориентирования во времени.
Со стороны стены с бойницами в контрпозиции — два боковых дверных проема продольных стен, на одной дверь приоткрыта. Двери — как столешница, и этим все сказано. Осторожно заглянул в левую, открытую — ага, там спальня. Кровать вижу огроменную и, очень надеюсь, мягкую. После службы в армии раз и навсегда поклялся я спать только в мягких просторных кроватях, и пока это получалось. Но сейчас мне не до сна, и опробовать мы ее не будем.
В спальне — овальное настенное зеркало, старое, с осыпающейся амальгамой. Посмотрел на свою настороженную и удивленную морду лица. Из спальни вход в санузел типа сортир — ничего себе, какие блага тут есть! Это что-то позднее, модернизация на колхозном уровне. Дырка в полу неизвестно куда, таз да большой медный кувшин с водой.
Противоположная дверь заперта. Вот и пусть заперта, успеется.
Рядом с дверью по обе стороны выстроились два огромных комода, из ящиков торчат ключики. Подошел, повыдвинул все подряд. В одном из верхних нашлись связки свечей, перетянутых бечевой, много, в другом навалом лежали несколько латунных или бронзовых подсвечников. В нижнем ящике левого комода — большая связка бородчатых ключей покрупнее, на всех бирки с номерами. Остальные ящики пусты. Зарядил два подсвечника, поставил на стол, стало посветлей.
На дальней стене красовалось большое окно ячеистого типа. На ум пришло слово «витраж», но цветных стекол не было — рядовые, прозрачные, хоть и маленькие. У окна стоял тот самый стол-переросток, по обе стороны подоткнутый стульями. Сбоку — уже родная кушетка. На полу — ковер восточных кровей. Тоже старый, но чистый. Вообще пыли в помещении незаметно, как и запаха затхлости. Как и жизни, впрочем. В чем тут тонкость? Попытался определить главное несоответствие покоев с реальной средой обитания и быстро понял, что мне бросается, точнее, не бросается в глаза — маленькая, даже аскетическая деталировка всего зала.
Нет должных мелочей. Барахла нету. Нет вазочек и книг, платочков и полотенец, кружек и чашек. Ничего нигде не валяется — ни бумажки, ни тряпицы. Не обжито гнездышко.
Напротив камина красовалась двустворчатая дверь с обвисшими вниз симметричными бронзовыми ручками — приоткрыта, значит. По логике планировки — это и есть выход на волю. Сходим, сходим, только еще оглядимся немного и направимся. Задержавшись возле кушетки, я поднял кобуру с ракетницей и на всякий случай прицепил ее на ремень. Хоть и не боевое оружие, но порой себя оправдывает и вмазать может очень и очень серьезно, был опыт.
