— Мне порой кажется, что у него какой-то тумблер стоит, — поделился и я. — Считает нужным — включает «диктатора», изменились обстоятельства — сам таскает бревна и раздает населению стволы.

— Я, кстати, резко против был, — недовольно бросил Уксусников. — В смысле, по оружию… Ох ты, косуля! Смотри, слева у кустов стоит.

Машина плавно притормаживала. Петр потянулся к соседнему сиденью за «беней»: все никак не закрепим ружье в салоне.

— Брось, не ко времени — поехали, куда мы ее сейчас… А почему против-то? Впрочем, понятно, ваша вечная общая ментовская привычка: сами со стволами — остальным болт.

— Точно, — охотно согласился Уксусников. — Так я ж был государев человек! Как и сейчас. И у меня, кстати, оружие дома не хранилось — оно ж табельное… Я одно знаю: рано или поздно кто-нибудь по дури саданет в соратника. А мне разбираться. Оружие в армии хорошо — в миру не надо. Не нужно оно, поверь, насмотрелся, хоть и молодой.

— Ну у нас тут ситуация другая, фронтир. Да и сухой закон, после крайней пьянки.

— Сухой… Эх, Сережа, журналист ты все-таки. Разве человека переделаешь? Подожди, когда лесная ягода попрет, тут ее… Я тебе могу заранее сказать, где гнать будут.

Впереди показался памятный мостик, и мы притихли. Место тут опасное — видимость плоха, деревья почти вплотную к трассе. И поворот крутой, сразу за ручьем.

— Стоп.

Двигатель притих на холостых.

— Петь, заглушись.

Полез в люк с биноклем. Так, поляна, ручей, лес, дорога, мост. Вроде спокойно. Тихо. А мы еще посмотрим, еще послушаем, мы не ленивые на взгляды.

— Ехаем по-тихой.

Проехали мы мост, потом опасный поворот, скоро слева будет проселок, что ведет к Церкви, — так мы прозвали пустой поселок с опустошенным магазином. Свернули на узкую лесную дорожку. Тут надо остановиться и посмотреть подробно. В последний визит мы с Костей выложили на земле мелкие камушки приметным лишь нам узором. Вот он! И нетронут, никто тут не проезжал, не разметал колесами. Уже спокойнее мы поехали к магазину: все равно необходимо осмотреть дома и табличку-«визитку». Был один случай, нашли мы на одной из табличек надпись угольком: «Боимся выйти на дорогу, заберите нас!» «Газон» потом стоял с бойцами у знака, два часа ждал, пока люди присмотрелись и из леса вышли.

А жутковато тут из-за этой тишины и заброшенности, как только Гоблин один ночью сидел?

— Как думаешь, шериф, тут поблизости волки есть? — неожиданно для себя спросил я.

— А как же. Какие косули, такие и волки, — приглушенно сказал Петр.

Зачем я спросил… А зачем он ответил?

Табличка стояла целая и без надписи. Поставили машину в центре разворотного круга, у бетонной остановки, прошлись возле домов, залезли в сараи, заглянули в церковь. Чисто. И страшно. Хочется представить, что сюда когда-то по расписанию прибывал старенький автобус, характерно для львовских машин подвывая двигателем, но его тут никогда не было. Тут ничего и никого не было. Идея и задача поселить здесь людей, поставив еще одну точку на новой карте, пока не выполнена, способы ее осуществления не просматриваются. Нет у нас бездомных людей, нет и желающих переезжать. Но расселять всех возле замка Сотников не собирается, говоря, что фронтир отодвигается только поселениями, а не рейдами и табличками.

Я достал рацию — теперь у сталкеров на вооружении всеволновые Yaesu FT-897, «мыльницы» только в замке и около, с «земли» доложился Контуру — не сразу приняли, опять ушами хлопают. Можно двигаться дальше.

Дальше нам было и сложней и проще. Дорога ровная, поворотов мало. Из новеньких кое-кто про «лесников» слышал, так что мы более-менее себе представляли, где их искать, — такая же проселочная дорога, как у Церкви, только с правой стороны. Медленно проехали мимо скромного деревянного памятника у могилы геройского деда, притормозили, просигналили в приветствии смелому человеку. Дальше по дороге встретили два наших знака, без надписей, последний — прострелен и повален.

— Катаются уголовники, — с каким-то степенным удовольствием отметил Уксусников. Вроде как старых подопечных встретил: теперь будет работа, теперь не сократят.

Он молча достал из планшета большой черный маркер и, прилежно сопя, тщательно вывел на лежащем знаке следующую надпись:

Я умилился и восхитился. Оказывается, тщеславен наш тихоня-главмент! Но креативно, я бы до такого не додумался. Поставили, прикопали.

И поехали, уже не отвлекаясь. В такую даль мы еще не забирались, здесь для нас — Темные Земли. И ведь в салоне потемнело! Как быстро меняется погода. Еще и тонировка на стеклах, кроме лобового. Похоже, на подходе настоящий летний дождь, во всю дикую мощь, с грозами и молниями — темные кучевые летят с запада. До сих пор с неба если и поливало, то слабенько. А сейчас, судя по хлябям, ливанет неслабо. Если фронтом пройдет прямо над нами, то умоемся: как бы ливень дорогу не размыл — есть на трассе склонные к тому участки. Впрочем, машина добрая, вывезет.

— Я тебя все хотел спросить, да чет все никак… — Голос шерифа вернул меня из люка в салон. — Почему вы у Смотрящих карты местности не закажете? Вроде все можно.

— Гы… Можно-то все. Да только лишь то «все», что есть на той Земле. Или сделано на той Земле, и то с ограничениями. А вот такой карты, вот незадача, в архивах РГО нет.

— А попробовать?

— Да попробовали… Я с первыми заявками Сотникову эту мысль закинул.

— И что он?

— Сморщился. Сказал: «А тебе не надо еще и книгу „Есть ли Бог в понимании Смотрящих“?» Но уговорил, набрал он. В ответ — такой категории не существует. Шеф сказал, чтобы впредь я в заявках без детства обходился и его не подставлял, а то оштрафуют нас за дурость.

Полило уже капитально — вода с прослойками воздуха, дворники бешено мелькали, но с потоком на стекле справлялись плохо: старые щетки, менять надо. Машина сразу покрылась оплывающими глинистыми потоками. Пару раз в пелене мелькнули смутные тени, какие-то звери бежали через дорогу в поисках укрытия. Плащ-палатки нам с собой брать не надо, так, Демченко? Мог бы и посмотреть с башни на горизонт, когда у радиста гостил, прикинуть. А если вылезать придется?

— Вот лупит, как на юге! Я в Абхазии такое видел, — восхищенно крикнул Петр.

— Похоже, и тут море где-то рядом! — заорал и я, стараясь перекричать грохотание дождя по кузову джипа. — Мужики на плесе со спиннингами каждый день стоят, таскают одного за другим, каждая рыбина килограммов по пять — так они говорят, раз проходной форели много, значит, море рядом!

— Так оно ж под нами, однако! — повернулся ко мне шериф, делая как бы удивленные глаза. Вы видели удивленные глаза якута?

Заржали оба. Когда наши «научники» наконец-то вычислили точные координаты Замка и радостно сунули умные бошки в карты, то выяснилось, что неприступная наша крепость стоит прямо посреди Черного моря. Все, приехали, карты и атласы, полученные в посылке, можно жечь в топке.

Проселок, похожий на тот, что нам нужен, нашли в двадцати километрах от Церкви.

По нему ездили, совсем недавно. Оно? Осторожно, чтобы не юзить по скользкой глине, «шнива» свернула направо и тихонько покатилась через высокий сосновый лес. Здесь, под кронами, тяжелые капли дождя частично рассеивались в мелкую взвесь, частью же соединялись в потоки на стволах — стало тише. Предварительной разведки я проводить не стал. Знаете, проверять каждый куст — это такая привычка… хорошая она, но бывает опасной. Тут чуйка нужна. Иначе в тебе поселится устойчивый страх перед каждым темным домом — и прощай разведка: будешь сидеть перед новым объектом полдня, вынюхивая и высматривая. Я же обязан рисковать по должности — вдумчиво, с умом, — такие моменты наступают.

Ехали недолго — скоро впереди появился просвет, и проселок гостеприимно распахнулся делянкой, на которой темнели узнаваемые низкие силуэты крепких строений кордона. Невостребованная старая телега на высокой траве, такая же, как в посаде стоят, бочки, бревна, забор, поленницы дров под навесами.