С другой стороны, он прочел RING-файлы девятнадцатого ноября, то есть два месяца назад. И за все это время с ним ничего не произошло. Хотя он мог не заметить эти изменения... По крайней мере, у него не развилась опухоль в коронарной артерии и он не умер через неделю после того, как прочитал это отчет. Может быть, в результате мутации у вируса увеличился инкубационный период? А может быть, вирус использует его просто как носителя, и поэтому симптомы отсутствуют?

Мияшта совершенно прав. Они обязательно должны сдать кровь на анализ, как только закончатся выходные. Если вирус попал в их организм, то нужно срочно что-то предпринимать. Только вот что? У Андо не было об этом ни малейшего представления.

– А что ты собираешься делать, если окажется, что мы заражены RING-вирусом?

– Не знаю, но сидеть без дела я точно не буду. Постараюсь за выходные что-нибудь придумать, – резко ответил Мияшта Андо показалось, что в голосе его друга страх слышится даже сильнее, чем в его собственном. Наверное, оттого что Мияшта должен думать еще и о своей семье.

Они выехали на круглую площадь у станции Одавара. Подъехали к тому месту, где можно было высаживать пассажиров, и остановились. Андо вышел из машины и на прощанье помахал Мияште рукой.

...Ну мы и влипли...

Только сейчас Андо наконец-то понял, что именно испытывал Асакава. Он подумал, что они с Мияштой совсем как Рюдзи и Асакава. То есть наоборот – он совсем как Асакава, а Мияшта, разумеется, как Рюдзи. Хотя с точки зрения внешности и характера Мияшта и Рюдзи очень сильно отличались друг от друга. Настолько сильно, что, подумав об этом, Андо чуть не рассмеялся. Впрочем, ему тут же стало не до смеха, когда он вспомнил, что и Асакава, и Рюдзи – оба мертвы. Он же сам делал вскрытие Такаямы!

Андо прошел через турникет на платформу и сел на ближайшую скамейку. Прижавшись спиной к холодной спинке скамейки, он подумал, что, должно быть, что-то похожее испытывает труп, лежащий на операционном столе в прозекторской. Он уже начал думать о себе как о мертвеце. Уж лучше быть мертвым, чем блуждать в темноте и примеривать к себе всякие ужасы... Наверное, человек, у которого только подозревают рак, в каком-то смысле мучается гораздо больше, чем тот, кому врач откровенно сказал «у вас рак». Неопределенность – вот что тяжелее всего переносить. Когда ты точно знаешь, что происходит – пусть даже что-то непоправимое, – ты можешь смириться и просто терпеть. Но человек так устроен, что в многовариантной ситуации он сразу же теряет голову.

Ну так что, заразился он или и нет? Единственное, что мог сделать Андо, чтобы не волноваться понапрасну, – это убедить себя в том, что его жизнь все равно уже кончена. Горечь утраты поможет ему преодолеть бессмысленную привязанность к жизни...

Но чтобы Андо себе ни говорил, как бы он себя ни убеждал, сидя на холодной платформе в ожидании «Романтического экспресса»[21], ему никак не удавалось унять колотившую его дрожь.

Андо выбрал место у окна и уставился на заоконный пейзаж – единственное, что ему оставалось. Обычно в поезде он читал, но сегодня ему не пришло в голову взять с собой книгу. Выезжая утром на машине Мияшты, он не мог предположить, что вечером будет возвращаться домой по железной дороге. Пригородный пейзаж навевал на него сон. Андо закрыл глаза и погрузился в дрему.

Когда наконец он открыл глаза, то не сразу понял, где находится. Его сердце учащенно билось, видимо, оттого, что во время сна он довольно быстро передвигался в пространстве.

Андо чувствовал себя очень неуютно. Удары сердца гулко отдавались в ушах. Он попытался вытянуть ноги и больно ударился о спинку впереди стоящего сиденья. От боли его передернуло. Но даже когда боль утихла, он продолжал дрожать в такт подрагивающему движению вагона. Эта дрожь будто бы проникала в Андо снизу, поднимаясь от пола. Он услышал вдалеке звук сирены на железнодорожном переезде.

...Я в поезде...

Андо с облегчением вспомнил, что около двух часов назад он расстался с Мияштой в Одаваре и сел на токийский экспресс. Хотя у него было такое чувство, что с того момента как он зашел в вагон, прошло как минимум несколько дней. А их путешествие в «Пасифик Лэнд» казалось совсем далеким и нереальным, как путешествие за границу. Единственное, что сохранила его память, – это горные пейзажи и лицо доктора Нагао.

Он потер глаза тыльной стороной ладони и снова уставился в окно. За окном неторопливо проплывали вечерние улицы. Подъезжая к конечной станции, поезд замедлял ход. Они приближались к Синдзюку. На всех переездах, словно приветствуя экспресс, мигали красные сигнальные огни и подвывали сирены. Андо всматривался в названия станций, которые поезд проезжал без остановки.

Йойош-Хатиман. Следующая станция – Сангубаси. Это его станция, но «Романтический экспресс» на ней не останавливается. Значит, ему придется доехать до Синдзюку, пересесть на электричку и вернуться на две остановки назад. Как же все это надоело!

После Йойоги-Хатиман поезд сворачивал почти под прямым углом и ехал вдоль парка Йойоги. «Родные места», – подумал Андо. Правда, его дом находился немного правее и не был виден из окна поезда. Проезжая мимо станции, с которой он практически каждый день отправлялся на работу, Андо прижался лицом к стеклу и посмотрел на платформу. Потом, весь дернувшись, как от электрического разряда, он неестественно выгнулся и еще сильнее прижался щекой к стеклу – на платформе стояла уже знакомая ему женщина. В тонкой блузке, совершенно неподходящей для зимнего вечера, она стояла у самого края платформы, невозмутимо глядя на проносящийся в опасной близости от нее «Романтический экспресс».

Несмотря на то что поезд замедлил ход, фигуры людей на платформе казались смазанными. Едва показавшись в поле зрения, они тут же исчезали и на их месте появлялись другие. И тем не менее... И тем не менее взгляды Андо и этой странной женщины встретились. Он знал, что это не игра воображения. В тот самый момент, когда ее глаза заглянули в его, он почувствовал на себе действие какой-то мощной силы, природу которой он не знал.

Это была их третья встреча. Первый раз он увидел эту женщину, когда она выходила из квартиры Маи Такано – ему пришлось спускаться вместе с ней на лифте. Во второй раз Андо встретил ее в том самом здании, на крыше которого было обнаружено тело Маи. Он стоял на четырнадцатом этаже и ждал лифта, и когда лифт наконец подъехал и двери его раскрылись, Андо столкнулся с ней лицом к лицу... И он запомнил это лицо на всю жизнь.

Дестью минутами позже электричка, на которую Андо пересел на Синдзюку, привезла его обратно к Сангубаси. Эта станция была устроена таким образом, что обе пары железнодорожных путей располагались между двумя платформами. Когда Андо вышел из поезда, к противоположной платформе как раз подошла электричка на Синдзюку. Поэтому при всем желании Андо не мог разглядеть, что происходит на той стороне – две электрички полностью загораживали ему обзор.

С трудом устояв под напором толпы, устремившейся на выход, он остался на платформе, чтобы подождать, пока электрички уедут. Ему хотелось удостовериться, что странная женщина все еще стоит на противоположной платформе.

С тех пор как Андо видел ее из окна «Романтического экспресса» прошло уже десять минут, но он почему-то был уверен, что она никуда не ушла. Он совсем потерял голову от острого желания снова ее увидеть.

Прозвонил звонок, и обе электрички одновременно тронулись с места и медленно разъехались в разные стороны, как раздвижные двери. Андо взглянул на противоположную платформу, и... все звуки вдруг исчезли, его глаза снова встретились с глазами этой женщины.

Он был прав. Устремив на него неподвижный взгляд, женщина стояла на самом краю платформы, там же, где и раньше. Андо ответил на этот взгляд кивком – он был готов во всем следовать ее указаниям.