Между ним и змеей, застывшей на другом берегу канавы, было несколько метров. Он не думал, что сможет в нее попасть. Но камень, описав воздухе небольшую дугу, угодил прямо в змею, размозжив ей череп. Увидев, что он натворил, Андо расплакался. Стоя на другом берегу канавы, он вдруг почувствовал себя так, будто бы размозжил змее голову своим собственным кулаком. Он даже несколько раз вытер руку о штаны, настолько реальным было это чувство.

Андо пересек узкую полоску травы, росшую вдоль цементного русла и, подойдя к самому краю канавы, заглянул вниз, пытаясь разглядеть змею. На мгновение ему показалось, что он увидел узкое серое тело в мутных струях, и в ту же секунду он почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. ...Совсем как сейчас... Это не был взгляд мертвой рептилии. Андо заметил в траве другую змею, гораздо больше той, которую он убил. На ее гладкой невозмутимой морде поблескивали два узких глаза, неотрывно устремленные на него. Взгляд этот был настолько пропитан ненавистью, что Андо испугался. Он понял, что маленькая змея была детенышем большой и что теперь с ним наверняка произойдет что-то ужасное...

Бабушка Андо часто говорила ему, что убить змею – плохая примета. Он чувствовал, что своим взглядом змея наложила на него проклятье.

В раскаянии он раз за разом повторял: «Я не хотел его убивать, я не думал, что попаду ему в голову»...

С тех пор прошло больше двадцати лет, но Андо помнил этот случай так ясно, как будто все произошло только вчера. Он знал, что «змеиное проклятье» – это всего-навсего предрассудок и что навряд ли рептилии умеют отличать свое потомство от чужого. Кроме того, не факт, что это был ее змееныш... Андо прекрасно все понимал, но тем не менее не мог заглушить звенящую в голове – словно предупреждение об опасности – сирену.

«Хватит! Не думай об этом!» – мысленно прикрикнул он на себя.

Это не помогло. У него перед глазами стояла пугающая картина: мертвый маленький змееныш с белым животиком безвольно плывет по течению, а за ним следом, извиваясь, скользит большая змея...

...Она наложила на меня проклятие...

Андо больше не мог себя контролировать. Против своей воли он вдруг увидел человеческую жизнь всего лишь как цепочку навязанных неизвестно кем причин и следствий... Перед глазами вновь и вновь возникал один и тот же образ: тонкое тело маленькой змеи полощется в воде, зацепившись за нависшую над канавой ветку, а большая змея обвилась вокруг своего детеныша, словно пытаясь защитить его. По форме это напоминало молекулу ДНК...

Только сейчас Андо понял, что молекула ДНК, которую он видел в клеточном ядре под микроскопом, действительно похожа на двух переплетенных в пустоте змей. Молекула, которая содержит всю генную информацию биологического вида, беспрерывно передающуюся из поколения в поколение... Получается, что человек по рукам и ногам связан двумя рептилиями.

...Таканори!..

Ослабевшим от душевной муки голосом Андо позвал сына. Он чувствовал, что теряет самоконтроль, и это испугало его. Надо что-то придумать, надо отвлечься от этих мучительных мыслей – он поднял голову и посмотрел в окно. Через лобовое стекло был виден проезжающий мимо красный Йокогамский экспресс. Поезд уже начал тормозить – до станции Синагава оставалось всего несколько сотен метров. И поэтому он ехал очень медленно. Можно сказать, полз, как змея.

...Опять змея...

Андо не мог избавиться от навязчивых ассоциаций. Он закрыл глаза и попытался думать о чем-нибудь другом. Но стоило ему закрыть глаза, как он почувствовал едва ощутимое знакомое прикосновение. Маленькая ручонка на миг обвилась вокруг его лодыжки и исчезла, смытая волной. Он проклят. Змея прокляла его...

Андо чуть было не взвыл. Слишком уж все похоже... Мутное течение уносит маленького змееныша с размозженной головой, а через двадцать лет сбывается проклятие большой змеи.

Андо так и не смог спасти сына, хотя тот был совсем рядом... Июньский почти безлюдный пляж, сезон еще не открылся. Они с сыном лежат животами на прямоугольном плоту и молотят ногами по воде. Плот все дальше уплывает в открытое море. С берега еле слышно доносится голос его жены. Она зовет сына:

– Така-тян! Я жду, плыви обратно!

Но мальчик, раскачиваясь вверх-вниз на волнах, не обращает на маму внимания.

– Мицуо! Быстро возвращайтесь! – в голосе жены слышны истерические нотки.

Волны становятся все выше, Андо и сам чувствует, что надо возвращаться. Он пытается развернуть плот, и в этот момент их выносит на гребень волны, а еще через секунду плот переворачивается, и они оказываются в воде...

Андо ушел под воду с головой, и только теперь заметил, что они отплыли от берега так далеко, что даже взрослому человеку здесь не достать до дна. Его охватила паника. Он вынырнул на поверхность, оглянулся, но сына нигде не было видно. Он принялся шарить в воде руками, нырять и выныривать, но тщетно. В какой-то момент он заметил жену, которая в одежде, как была, бросилась к нему со стороны берега. И в эту же секунду он почувствовал маленькую руку сына на щиколотке.

Он резко нагнулся, чтобы ухватить мальчика и... это было ошибкой. От резкого движения крошечные пальчики соскользнули с его ноги, и правая рука Андо, едва задев голову сына, ухватила пустоту.

Жена, обезумев, металась в воде. Над июньским морем разносилось эхо ее горестных рыданий.

...Он был так близко...

Но Андо не смог дотянуться до сына. И хотя он раз за разом нырял на глубину, кидался направо и налево, ему так и не удалось поймать маленькую руку, которая, соскользнув с его щиколотки, навсегда исчезла в глубине моря... Его сын исчез. Тела так и не нашли. Где оно теперь? Лежит где-то на дне? Все, что осталось от Таканори, – это прядь волос, зацепившихся за обручальное кольцо на безымянном пальце Андо...

Шлагбаум наконец-то поднялся. Андо тихо всхлипывал на заднем сиденье, зажав рот рукой, чтобы не зарыдать во весь голос. Но водитель уже давно заметил, что с его пассажиром творится что-то неладное, и то и дело поглядывал в зеркало заднего вида, пытаясь понять, что происходит.

...Приди в себя! Ты совсем расклеился. Так нельзя!..

Одно дело заламывать руки и кидаться в отчаянии на свою кровать у себя в квартире, но показывать слабость на людях – это никуда не годится... Неужели нет ничего, что могло бы его спасти, вытащить из этой бездны отчаяния?! И вдруг он вспомнил прелестное лицо Маи Такано. Он словно наяву увидел, как мило она ест фруктовое парфе... С таким аппетитом, что даже начинает казаться, что сейчас она не удержится и оближет вазочку, не обращая внимания на то, что он сидит прямо напротив нее. Воротничок белой рубашки трогательно выбивается из-под цветастого платья. Свободную руку Маи положила себе на колено. Доев парфе, она вытирает губы бумажной салфеткой и поднимается со стула...

Андо снова обрел почву под ногами. Фантазии о Маи были его единственным спасением. Они отвлекали его от душевных страданий, от невыносимого горя. Он не мечтал о женщине с тех пор, как развелся со своей женой... вернее, со дня смерти своего сына. Секс уже давно потерял для него какую бы то ни было привлекательность.

Такси, переезжая через рельсы, качнулось вверх и вниз. И, повторяя это движение, в воображении Андо качнулось вверх и вниз обнаженное тело Маи Такано.

Сойдя с электрички на станции Сагами Огано линии Одакю, Маи Такано дошла до перекрестка и в нерешительности остановилась, не зная, в какую сторону свернуть. Две недели назад она уже проходила здесь, но это было ночью, и двигалась она в противоположном направлении, поэтому теперь никак не могла вспомнить дорогу.

В день поминок родители Рюдзи привезли ее к себе домой на машине. Они ехали вместе из Палаты медэкспертизы. А теперь она, не пройдя и сотни метров, уже потерялась.

Маи знала номер телефона родителей Рюдзи и могла в любой момент им позвонить, но ей было стыдно просить его маму, чтобы та пришла за ней на станцию. Ей ничего не оставалось, кроме как довериться своей интуиции. Она знала, что их дом где-то недалеко. В прошлый раз она дошла до станции минут за десять.