От Галича мы следовали вверх по Днестру. Два раза останавливались на один день и расспрашивали людей. Потом, проехав Комарну, поворотили прямо на Львов. Там в городе Львове нашли мы брата ваших милостей Дэмиана в его доме, за торговыми хлопотами. Рассказывали слуги Дэмиана Черного, что у него столько лавок и денег, что ничего, кроме здоровья, ему не нужно. Был бы лишь здоров, — тогда греби золото лопатой. Да видать, золотом сыт не будешь, смеялись слуги, оттого-то Дэмиан Черный решил жениться.

Несколько лет тому назад прочили ему в невесты дочь немца, советника львовской ратуши. Приданое у нее было большое, красоты же маловато. Так что Дэмиан раздумал. А тут случилось так, что в Крыму умер от холеры сын старосты львовских купцов. И вдова его проплакала столько, сколько не плакала ни одна вдова на свете. Сидит, пересчитывает деньги и наряды, а слезы в три ручья. И молода она и пригожа. Что же оставалось ей, неутешной вдовице? Принять постриг. Будучи малороссиянкой и веры православной, решила она постричься в монастыре святой Федоры, Киевской лавры, что на берегу Днепра. И в то самое время, как она готовила себе иноческое приданое, пожаловал к ней по своим торговым делам Дэмиан Черный. Увидел, что женщина роняет слезы, спросил, отчего она плачет, осмотрелся, потом посоветовал ей бросить слезы, ибо молодость коротка и только раз дана человеку. От этих слов сразу высохли слезы пани Теодоры. Теперь она готовится к свадьбе. Только прежде всего, по обычаю, твой брат велел готовить обоз: хочет отвезти невесту в Молдову и показать ее боярыне Илисафте. И еще велел он собрать целый воз подарков и всякого добра, чтобы слаще было боярыне-свекрови знакомство с невесткой.

Прибыли мы на место, и братья с отцом архимандритом держали меж собой совет. И тогда честной Дэмиан сказал:

— Вижу, дело у вас спешное. Мое тоже не терпит отлагательства. Так что поедем в Молдову вместе. А пока велите распрячь коней: они отдохнут, а мы оглядимся и посмотрим, что тут происходит. Позвать сюда моего верного Иосипа.

Тут же явился Иосип. Радостный — думал, что по пути завернет к родителям своим в Нимирчень.

— Добрые новости, Иосип, — сказал ему Дэмиан. — Ехать не придется ни сегодня, ни завтра, да, возможно, и не через десять дней. Однако ты не бей себя кулаком по голове, не рви на себе волосы. Хочешь, чтобы мы отправились пораньше, тогда навостри уши и слушай, что я тебе прикажу. У моего батяни Симиона случилась пропажа.

— Что за пропажа, господин?

— Уронил он иголку в воз сена, и надо нам ее непременно найти.

— А какая она, эта иголка, господин? И какие у нее глаза?

— Вижу, человек ты мудрый, Иосип. Таким ты был всегда. Иголка эта — княжна Марушка, дочь боярина Яцко.

— То золотая иголка. Ее найти легче.

— Верно сказано. Эта золотая иголка — княжна Марушка боярина Яцко Худича. И похитил ее и увел в ляшскую землю боярин князя Штефана по имени Никулэеш Албу.

— А было на то согласие девушки или нет?

— Судя по твоему вопросу, Иосип, — ответил купец Дэмиан, — не такая уж ты умная голова, как я полагал. Будь на то согласие девушки, к чему бы скакать батяне Симиону в чужую сторону? Что родители девушки подняли шум, это еще ничего не значит. Но до того как ее увели, девушка успела кое-что шепнуть моему брату. Так что слушай и мотай на ус. Как известно, Никулэеш Албу доводится племянником логофэту Миху. Еще известно, что Никулэеш Албу сделал привал в городе Коломые. Он был с крытым возком и служителями. Потом поехал дальше, но куда, не удалось узнать, хотя слуги постельничего расспрашивали множество людей и обшарили всю окрестность. И все же такой воз сена не мог пропасть. Надо найти его. Искать же следует начиная отсюда, изо Львова, от дома логофэта Миху. Пошли своих людей разведать, позови и тех казаков, что иногда служат логофэту. Твое дело — узнать только, где остановился житничер Никулэеш. Как только ты это узнаешь, запряжем коней и с божьего соизволения поедем к боярыне Илисафте, прихватив по пути еще одного жениха с невестой. Ну как, навострил уши?

— Вовсю.

— Понял, что к чему?

— Понял, господин.

— Тогда сперва загляни на Королевскую улицу и извести пани Теодору, что я сейчас же приеду к ней с братом Симионом и преподобным архимандритом Амфилохие. Скажи, чтобы сняла дорожную кацавейку — сегодня мы не уедем. Задержка вышла, пусть радуется гостям, которых я везу к ней.

Так и было сделано. Иосип Нимирченский мгновенно исчез: нашел в десяти местах своих людей и погнал их в разные стороны, потом передал весть пани Теодоре. Затем, усевшись на коня, умчался и пропал на целых два дня.

Дэмиан Черный повел отца архимандрита и постельничего на Королевскую улицу.

Там в двухъярусном доме ждала их красивая, статная и смуглая женщина. Дэмиан в нескольких словах пояснил своей избраннице причину задержки, от которой тяжко страдает его душа: невозможно тронуться в путь, пока не утешится горестное сердце его брата.

— А как же иначе! — вскричала пани Теодора. — Никуда мы не поедем, пока не отыщется невеста его милости. Скажи мне, очень она тебе мила?

— Очень, — признался постельничий.

— Так вот почему ты такой невеселый и ходишь как в воду опущенный! Я сейчас же отправлюсь к Трофиму в Еврейскую слободу, пусть льет в воду расплавленный свинец и раскроет тайну; а то схожу к отцу Поликарпу, что служит во храме введения, чтобы он погадал мне по «Деяниям Апостолов», прочтя то место, куда я ткну пальцем. Да хоть бы пришлось спознаться с ворожеями и потратить десять золотых, все равно помогу тебе.

Произнеся эти слова, пани Теодора обняла постельничего Симиона и поцеловала его в обе щеки.

— У этой вдовы, господин, — продолжал татарин, — золотое сердце, и очень она пригожа. И будет еще того пригожей, когда малость прибавит дородства. Думаю, боярыне Илисафте она придется по душе. Сперва обнимутся и засмеются, потом начнут лить слезы, думая о счастье твоего брата Дэмиана.

«Сдается мне, — думал Ионуц, — что братец Дэмиан взвалил на себя тяжелую ношу».

— А теперь, — сказал он служителю, — передай последнюю весть изо Львова.

— Весть такая, господин, — ответил вполголоса Ботезату, осторожно оглядываясь. — Велено тебе идти не дальше одного перегона от города Коломыи. Есть там сельцо по названию Слоним. Там и ждите. Не более чем через три дня приедет с вестью Иосип. Уже известно, что Никулэеш Албу сделал где-то остановку. Никто не знает еще толком, по какой причине и где именно. Об этом уже передали логофэту Миху. Но до сих пор Миху еще не тронулся с места. Сказывают, он собирается послать туда человека. А может, и сам выберется. Так что мы должны быть наготове Мне же велено, прихватив одного из твоих людей, скакать без роздыха до известного нам места на Черемуше-реке, в Стежары, и стан гетмана Петру. Передам ему нужные повеления и вернусь обратно с твоим человеком в Слоним. Как только все будет готово и откроется, где скрывается житничер, мы оба вернемся к гетману. Один из нас остановится на полпути. Другой поспешит что есть силы в стан гетмана. Так велено было во Львове. А теперь дозволь мне, господин, погреться, высушить у огня одежду и поспать. Больше ничего мне на этом свете не нужно — ни еды, ни вина.

Ионуц Ждер долго сидел у костра, погруженный в раздумье. Наконец он заметил, что Онофрей и Самойлэ дважды прошли мимо него. Они мялись, хотели что-то сказать — и не смели. Знали, что если уж молодой боярин погрузился в думы, то словно канул в мир иной: ничего, кроме видений, для него не существует. А окликнешь его, — вздрагивает и удивленно озирается.

— Что случилось? — спросил Ждер.

— Еда давно готова, — сказал густым басом Онофрей. — Не худо бы тебе, боярин, воротиться в мир земной. А то там, где ты теперь, нет ни еды, ни питья. Да и татарин хорош! Гляди, свалился у огня и спит непробудным сном.

Ждер потянулся, подняв руки над головой. В лицо ему ударили холодное дыхание ветра и колкие ледяные иглы.