Шиндин. Подъезжаем, подъезжаем! Ну, ты как, окончательно проснулся?
Семёнов. Вроде маленько проснулся. (Зевает.)
Шиндин. Тогда, милый мой, поставь свою драгоценную подпись вот сюда! (Кладет перед ним на столик листы, сует в руку ручку.) Юрий Николаевич подписал, Виолетта Матвеевна подписала...
Семёнов (все больше просыпаясь и трезвея). Что это такое?
Шиндин. Да я акты те порвал, понимаешь. Разозлился на всех, ну и порвал! А потом мы договорились, и вот они подписали чистые листы. Теперь ты подпиши, а я потом текст впечатаю. Это сам Юрий Николаевич посоветовал.
Семёнов. Ты что, так нельзя.
Шиндин. Почему нельзя?
Семёнов. Ты что, с ума сошел? Нельзя подписи ставить на чистый лист. Не положено!
Шиндин. Но они-то подписали! Раз им можно, и тебе можно.
Семёнов. А кто подписал?
Шиндин. Не валяй дурака. Давай. (Всунул ему ручку между пальцами.) Подписывай, и дернем на посошок. Давай!
Семёнов (кладет ручку на столик). Я с утра не пью.
Шиндин. Какое утро? Сейчас половина двенадцатого! Ты ещё дома поспишь. Мы тебя на такси отвезем!
Семёнов. А я близко живу от вокзала. Пять шагов.
Шиндин. Ну, ты будешь подписывать или нет?
Семёнов. Нет.
Шиндин. Почему?!
Семёнов. Как почему? Ну, не буду я ничего подписывать. Какие-то чистые листы.
На лице Малисова появляется ехидная улыбка – сначала малюсенькая, несмелая, неуверенная, но постепенно набирающая силу.
Шиндина (спрыгнула вниз). Коньяк жрал – давай подписывай! Тоже мне нашёлся!
Шиндин (Алле). Подожди. Он подпишет, ещё не проснулся.
Шиндина. Проснулся, проснулся! Ты что, решил, что тебе ещё бутылку поставят? Хватит! Все почти вылакал один! Ну-ка бери ручку и подписывай!
Семёнов (нахмурился). В общем, так. Я ничего подписывать не буду и прошу на эту тему больше со мной не разговаривать! Нашли дурачка!
Шиндин (взрывается). Но ты же обещал! Ты же сказал: они подпишут – я, пожалуйста! Я ещё тебя переспросил: твёрдо? Ты сказал: твёрдо! Так в чем же дело? Они же подписали!
Семёнов. Они – это они. А я – это я. (Поднимается.)
Шиндин. Куда собрался?
Семёнов. Рожу вымыть.
Шиндин (загораживает дорогу). Никуда не пойдешь! (Алле.) Ну-ка, позови Юрия Николаевича, быстро! А то он сейчас улизнет! Осталось пятнадцать минут!
Алла убегает.
Коридор вагона.
Нуйкина и Девятов уже собрались, надели плащи. Стоят у окна.
Шиндина (подбегает к ним). Извините, пожалуйста! Юрий Николаевич, там ваш товарищ, Семёнов, он не подписывает акт. Вы подписали, а он не хочет! Пожалуйста, подойдите!
Девятов (насторожился). Почему не хочет?
Шиндина. Не знаю. Не хочет, и всё. Поговорите с ним, пожалуйста!
С Нуйкиной опять что-то происходит, она побледнела, заволновалась. Девятов направился к купе.
Нуйкина. Юрий Николаевич! Подождите!
Девятов (остановился, повернулся к Нуйкиной). Что такое?
Нуйкина (Алле). Юрий Николаевич сейчас придет.
Алла уходит в купе.
Нуйкина. Юрий Николаевич, Семёнов не подпишет акт.
Девятов. Почему не подпишет?
Нуйкина (мнется, трет руки). Потому что... В общем, я вам не стала говорить... Ну, он не подпишет, Юрий Николаевич! И нам не надо было подписывать!
Девятов. Что происходит? Что здесь происходит, я спрашиваю?
Нуйкина. Не кричите. Я и Семёнов... мы перед поездкой... В общем, нас вызвал Иван Иванович...
Девятов. И велел не подписывать акт?
Нуйкина. Да, примерно так...
Пауза.
Шиндин (выскочил из купе, возбужденно). Юрий Николаевич, я прошу вас, подойдите!
Девятов смотрит на Нуйкину, она стоит, опустив голову.
Шиндин. Юрий Николаевич!
Купе строителей.
Семёнов сидит на полке, развалясь, сложив руки на груди. Алла стоит у двери. Малисо в доволен – даже очки не могут скрыть его довольной улыбки. Входит Девятов, за ним – Шиндин.
Семёнов. Юрий Николаевич, меня арестовали, не выпускают!
Девятов. Оставьте нас.
Шиндин, Алла и Малисов выходят.
Голос проводника (в коридоре). Через десять минут станция Елино! Кто выходит в Елино, приготовиться!
Девятов. Значит, Иван Иванович приказал тебе не подписывать? А ты знаешь, почему он это сделал?
Семёнов. Чего-чего? Мне никто ничего не приказывал! На объекте много недоделок, поэтому я не подписываю. В чём дело?
Девятов. Виолетта Матвеевна мне сейчас рассказала, как вы вместе были у Ивана Ивановича.
Семёнов. Были, а что такого?
Девятов. И он вам дал указание.
Семёнов. Лично мне никто не давал никаких указаний. Может, он Виолетте давал, за это я не отвечаю.
Девятов. Значит, ты просто такой принципиальный?
Семёнов. А я учусь у тебя, Юрий Николаевич! Мне вообще непонятно, почему вы вдруг подписали. Этот дурачок уговорил? Странно!
Девятов. Имей в виду, Семёнов, – я ведь все равно это так не оставлю. Так что подумай, может, тебе выгоднее подписать?
Семёнов. Ты меня не учи, что мне выгодно, Юрий Николаевич. Как-нибудь сам разберусь. Единственное, что я могу сделать, – сказать, что подпишу, и порвать эти бумаги, чтобы ваши подписи не фигурировали. Сделать?
Резко открывается дверь – входит Шиндин.
Шиндин (очень возбужден). Все ясно, я все слышал! Так вот, имей в виду, ты из купе не выйдешь, если не подпишешь! Понял? Ну-ка, бери ручку!
Семёнов (поднялся, смеется). Кролик, я тебя сейчас двумя пальцами задушу! Отойди!
Поезд подъезжает к станции. В дверях стоит Алла, за её спиной Малисов. Нуйкина близко не подходит, Девятов посторонился.
Шиндин. Ты отсюда не выйдешь!
Семёнов (Алле). Мадам, закрой дверь, мы с ним поговорим!
Малисов (вошел в купе). Парни, не надо скандалить. Нам ещё жить, работать и ещё не один объект сдавать! Не надо.
Шиндин (Малисову). Ты выйди отсюда, миротворец! Вы все заодно. Все повязаны!
Малисов вздохнул, вышел.
(Шиндиной.) Алла, закрой дверь! Закрой дверь, я его не боюсь! (Закрывает дверь.)
Теперь они в купе вдвоем.
Шиндин. Я прошу тебя, Семёнов, подпиши. Прошу, понимаешь?
Семёнов. Я не подпишу. Ты получил указание, и я получил указание – у тебя свой шеф, у меня свой шеф. Пускай они между собой договариваются.
Шиндин. Они никогда не договорятся, Семёнов.
Семёнов. Тогда и мы с тобой не договоримся. Пропусти.
Шиндин. Нет!
Шиндина (открывает дверь). Лёня, поезд уже останавливается, пойдем! (Тащит его.)
Семёнов. Ну что ты стал на дороге! Отойди! А то сейчас пробьешь головой крышу этого вагона и взлетишь на воздух! Дай выйти!
Шиндин. Ты никуда не выйдешь!
Шиндина. Лёня!
Шиндин. Ты здесь останешься навек, я тебя задушу! (Бросается на Семенова, начинается драка).
Шиндина. Помогите! Разнимите их!
Малисов, Девятов и Алла бросаются разнимать.
Шиндина. Лёня, Лёня, ну не надо! Он его убьет! Лёня, он тебя убьет!
Алла вытаскивает в коридор Шиндина, он лезет опять, и, улучив удобный момент, когда Семёнов остался один в купе, Шиндин запирает дверь и изо всех сил держит её.
Шиндин (тяжело дыша). Ты не выйдешь никуда! До Москвы поедем! Я прокурору СССР тебя сдам, сволочь!
Дверь перестает дергаться, но Шиндин все равно держит.
Шиндина. Лёня, оставь, пойдем, оставь!
Шиндин. Нет!
Появляются пассажир с женой и двумя детьми, севшие в Елино.
Пассажир. Можно?
Шиндин. Нельзя.
Пассажир. Как нельзя – это наше купе, наши места. Седьмое, восьмое, девятое, десятое.
Шиндин. Нельзя! Это купе не освобождается!
Жена пассажира. Товарищ проводник, товарищ проводник!
Появляется проводник.
Жена пассажира. Товарищ проводник, наше купе, а нас не пускают! Тут какая-то драка!
