— Так ты ушла когда?

Лариса, похоже, растерялась; губы ее предательски дрогнули. «Она что-то знает, но не хочет говорить», — решила Алена.

— Кажется, в двенадцать. Но точно сказать не могу, потому что часы дома забыла, — явно соврала Лариса и усмехнулась. — Я взяла машину и поехала домой.

— И ты ей ни разу не звонила после той ночи? — Алена впилась в подругу взглядом, пытаясь угадать, почему та лжет.

— Да звонила, конечно, — пожала плечами Лариса. — Только трубку никто не снимал, я и решила, что она на время перебралась к родителям. Ну, пока все с мужем утрясется.

«Лариса вполне могла убить Ляльку. Во всяком случае, ведет себя она очень странно, — подумала Алена. — Хотя и мотивов для убийства пока не видно…»

— Слушай, — неестественно оживилась Лариса, — а ты ролик-то свой видела?

— Ролик? А разве… — Алена схватилась за голову: — Ну как же я могла забыть? Ведь точно, сегодня премьера.

— Рано радуешься, — злорадно улыбнулась Лариса.

Алена подошла к телевизору, но так его и не включила — включила музыкальный центр. «Как бы то ни было, а проверить нужно».

— А ведь Лялька перед самой смертью деньги занимала. Мне кажется, что раз уж она собиралась выгнать мужа, то вопрос о машине больше не стоял. А тут на днях мне Сашка звонит и доверительно так сообщает: мол, чего не заладится после выхода ролика, то обращаться к нему. Намекнул, что у него какие-то связи, что поможет, не бесплатно, разумеется. Вот я и думаю…

«Love me tender, love me sweet…» — бархатным голосом запел Элвис Пресли.

Алена повернулась. Бледная как полотно Лариса едва держалась на ногах, глаза ее потухли — похоже, она очень неважно себя чувствовала.

— Что с тобой?

— Н-нет… — прошептала Лариса. — Все в порядке… только выключи, пожалуй.

Алена быстро нажала на кнопку «стоп», музыка стихла.

— Тебе плохо?

Но Лариса, похоже, умудрилась взять себя в руки. Она улыбнулась, все еще бледная, но уже не умирающая. Ее щеки порозовели.

— Просто не люблю Пресли, — словно извиняясь, пояснила она. — Что-то плохо стало, голова закружилась.

— Воды, может быть?

— Нет, я пойду. — Она направилась в прихожую, поясняя по дороге: — Опаздываю на занятия в банковской школе. Как-нибудь в другой раз поговорим.

— Ты уверена, что в состоянии дойти до школы? — с удивлением спросила Алена. «Какие в июле могут быть занятия в банковской школе?!»

— Конечно, — ответила Лариса. — Мне уже лучше. Совсем хорошо. — Она нахмурилась. — И вот что: Сашка бабник — это факт известный, но это единственный его недостаток.

— А чего это ты решила его защищать?

— Просто я его знаю лучше, чем ты. Он совсем безобидный.

День Алена провела относительно спокойно: съездила в редакцию, договорилась сразу с несколькими знаменитостями насчет интервью. Все как-то очень уж быстро соглашались, может быть, потому, что условия всех устраивали, ведь статьи планировалось приурочить к началу нового сезона — к сентябрю-октябрю, когда у звезд эстрады концертные программы, а у театральных актеров, соответственно, премьеры спектаклей. Под вечер она с гудящей от телефонных переговоров головой столкнулась с Борисычем и поделилась своими планами на следующий месяц, а также назвала имена тех, с кем собирается работать. Борисыч пришел в полный восторг, подобрел и не поскупился на щедроты.

— Если хочешь, можешь взять недельку отпуска и слетать в Вену, — предложил он в конце своей пламенной речи — говорил же о том, что стоит только захотеть, и работа сама собой начнет складываться.

— Сейчас? — искренне удивилась Алена. — Я ведь уже наметила встречи на следующую неделю.

— Ну не на следующей, полетишь через неделю, — поправился начальник.

— Я подумаю. А чего это вы меня выпихнуть хотите?

— Ты давно родителям не звонила. — Теперь он хотел казаться строгим, но у него это плохо получилось. Когда Борисыч хвалил, то хвалил от всей души и уже не мог сердиться.

Она воспользовалась его настроением и закапризничала:

— Не надо меня контролировать. Я позвоню. Просто закрутилась.

— Уж я-то знаю, с кем ты закрутилась.

— Да?!

— Да! Все только и говорят о твоем романе с Иваром Скрипкой.

— Кто говорит? — прищурилась Алена.

— Во-первых, сам Скрипка говорит, во-вторых, его директор. Последние «Семь дней» читала?

Алена отрицательно покачала головой, раздумывая, стоит ли признаваться, что «Семь дней» она вообще не читает. Не подорвет ли она свой авторитет в глазах начальника — большого поклонника этого журнала, который Алена покупает ради телепрограммы. Поскольку же из-за последних событий к телевизору она испытывает чувство, близкое к отвращению, то и программа ей теперь не нужна.

— А нужно бы почитать, — наставительно заметил Борисыч. — Там Ивар Скрипка дает интервью и признается, что страшно влюблен в девушку, кстати, журналистку… Так вот, эта девушка в порыве гнева чуть не изрубила на куски его шофера. Говорит, что в такую особу нельзя не влюбиться.

Алену перекосило. Во-первых, был неприятен сам факт — сцена с мерзким шофером стала достоянием широких масс; во-вторых, эта история послужила поводом для Скрипки пустить идиотскую «утку» про свою якобы любовь. Кроме того, она представила себе, в каких выражениях он рассказывал обо всем этом журналисту из «Семи дней». Уж сама-то она с ним на славу пообщалась и прекрасно знала: чтобы превратить поток сознания Ивара в более или менее связную речь, нужно изрядно поломать голову. Она подавила приступ тошноты и криво улыбнулась:

— А почему вы решили, что речь обо мне?

— Ладно, не скромничай. Все знают эту историю. Я еще вот что хотел спросить… — Борисыч явно смутился и отвел взгляд. — Эта реклама…

— Какая реклама? — Алена сделала невинное лицо.

— Да… глупость, конечно… но моя старуха с утра твердит, даже в редакцию несколько раз звонила… Ты не снималась в рекламе «Тендер»? — Последнее слово далось ему с большим трудом.

— «Тендер»? — переспросила Алена и пожала плечами, изображая непонимание.

— Жена говорит, что девушка очень на тебя похожа. — Борисыч заставил себя взглянуть ей в глаза.

— Знаете что?! — Алена изобразила праведный гнев и покраснела — не от гнева, разумеется, но Борисыч ведь этого не знал.

Он сунул руки в карманы и пробормотал:

— Ладно-ладно, не сердись. Тема закрыта. И позвони, пожалуйста, отцу. Они никак не могут застать тебя дома. И на письма их не отвечаешь. Вот станешь мамашей, узнаешь, каково за собственное чадо переживать!

Он быстро зашагал к своему кабинету — ему было неловко из-за вопроса о прокладках.

— Сегодня же позвоню! — крикнула Алена ему вдогонку.

Борисыч кивнул, не оборачиваясь.

В проходной редакции Алена столкнулась с Терещенко.

— А я как раз за вами.

Она сразу почувствовала неладное. Он выглядел усталым и взволнованным одновременно. Хотя трудно представить, что уставший до такой степени человек может еще и волноваться.

— А что случилось?

— Почему вы не выполняете инструкций?

Охранник покосился на них и многозначительно ухмыльнулся.

Алена непринужденно улыбнулась — сначала ему, потом Вадиму. После чего проворковала:

— Выйдем на воздух.

— Что вы делаете?! — Вадим продолжал ее отчитывать.

— Спасаю ситуацию. — Ее любезность как рукой сняло. Надо же быть таким нахалом, сутки почти ее не видел — и вот на тебе: вместо «здрасьте» нелепые вопросы, да еще в таком тоне!

— Вы постоянно спасаете ситуацию, которую я потом за вами расхлебываю!

Это уже чересчур! На сей раз она надулась по-настоящему.

— Вы хватаете меня за руку и орете на весь вестибюль про какие-то инструкции — люди черт знает что подумают. Где же ваша хваленая конспирация, а?

— Я не хватал вас за руку! — пробурчал Вадим. — Не выдавайте желаемое за действительное.

— Ох, можно подумать! — возмутилась Алена. — Вы бы еще в погонах приперлись. Тогда все бы знали, что у меня тайная связь с милицией!