— Господи, во что же это мы ввязались? — ошеломленно произнесла Келзи.

— Мы упали в котел с деньгами, — с улыбкой ответил ей Джин. — И сейчас барахтаемся в самой его середине. Причем в котле хватит места еще для многих. Ну разве это не замечательно? — Он откинулся на спинку кресла, сложив руки на затылке. — Мы не только добились того, что продукция продается, но можем теперь зарабатывать деньги на самом процессе рекламы. Это ли не мечта любого бизнесмена! А та бульварная газетенка пока никак не откликнулась на дело, которое мы возбудили, зато это заинтересовало другие издания. Все идет именно так, как я предполагал.

— Дело? — Келзи, нахмурившись, разглядывала сидящих перед ней мужчин.

— «Элсет индастриз» возбудила против «Шумихи» иск на три миллиона долларов.

— Иск?

— С обычной в таких случаях формулировкой — клевета, диффамация, оскорбление личности… — Джин поднял руки, давая понять, что это вовсе не доставило ему удовольствие, просто ему не оставили другого выхода.

Кобб, рассмеявшись, встал с кресла, продолжая жевать при этом кончик сигары. Марстон, улыбаясь, отодвинул кресло от стола.

— Увидимся завтра утром! — сказал он, направляясь вслед за Коббом к двери.

Однако Келзи неподвижно сидела в кресле.

— Я не совсем поняла, — сказала она. — Оскорбление личности — разве это может иметь отношение к бизнесу?

— Смотря по обстоятельствам, Келзи, — сказал Тейт. — В нашей работе особенно важно, как реагирует на тебя публика.

— И что же?

— А то, — объяснил Джин, что ты тоже являешься одной из сторон, возбудивших иск.

— Кем я являюсь? — от удивления Келзи даже привстала с кресла, а потом снова упала в него. Кровь стучала у нее в висках. — Я не собираюсь ни на кого подавать в суд.

— От имени «Элсет индастриз»….

— «Элсет индастриз»! Вы слышите меня? Это говорит Келзи Уильямс! Я не возбуждаю против людей необоснованных исков.

— Этот иск вовсе не является необоснованным, — возразил Джин.

— Но я никому не давала полномочий возбуждать его от моего имени!

— В твоих же интересах…

— Я сама способна позаботиться о своих интересах, — она взглянула на Тейта, ожидая от него поддержки. — Мы все знаем, что напечатанное в газете — сплошная ложь. Но я не хочу, чтобы мое имя упоминалось на суде. Ведь это непременно отразится на моей жизни.

— Уже отразилось.

Келзи вспыхнула, разозлившись на Тейта, который произнес это таким спокойным тоном.

— Я хочу жить нормальной, обычной жизнью, — сказала она. — Я готова позировать для фотографий, сниматься в роликах, целовать детишек и продавать шампунь их мамам. Но я никогда не собиралась оказаться в центре газетной войны. Не хочу, чтобы мое имя упоминалось в шестичасовых новостях в связи с тем, что кто-то усомнился в натуральности моих волос. Это же просто смешно — возбуждать дело на три миллиона долларов только потому, что кто-то из корреспондентов «Шумихи» не верит, что у меня действительно рыжие волосы.

— Мы хотим доказать им, что ты — не просто девушка с рыжими волосами, дорогая. Мы хотим, чтобы они поняли, что у тебя есть свои принципы и мы никому не позволим безнаказанно клеветать на тебя и на нашу продукцию.

— Он прав, — тихо произнес Тейт, серьезно глядя на Келзи. — Мы должны это сделать. Это защитит нас от дальнейших нападок с чьей-либо стороны. К тому же это выставит тебя в самом благоприятном свете и восстановит репутацию кампании.

— Ты ведь знал об этом все время, да? — Келзи обвиняюще ткнула пальцем в широкую грудь Тейта — грудь, к которой она прижималась несколько часов назад.

— Да, я знал, что к этому все придет.

— И ни разу не упомянул об этом в разговоре со мной? — Келзи готова была заплакать от отчаяния. Так, значит, Тейт все знал и ничего не сказал ей. Она чувствовала себя обманутой, преданной.

— Я не думал, что ты так на это отреагируешь, — Тейт повысил голос.

— Ты должен был сказать мне! — Келзи перевела дыхание. — Почему бы вам двоим не пойти куда следует и не отозвать свой иск? Я не желаю иметь с этим ничего общего и никому не давала разрешения вовлекать меня в этот кошмар. Я не хочу заработать репутацию несдержанной, капризной выскочки, которая развлекается, возбуждая судебные дела.

Джин тяжело вздохнул. Сейчас он напоминал рефери, стоящего между двумя разъяренными противниками.

— Может быть, вы прекратите ругаться друг с другом? — сказал он.

Келзи и Тейт снова опустились в кресла и растерянно посмотрели друг на друга.

— Вот что я скажу тебе, Келзи. Конечно, судебные дела просто отвратительны. Но, учитывая все, что поставлено на карту, мы просто не можем без этого обойтись. Извини, Келзи, но это записано в твоем контракте. «Элсет индастриз» имеет право предпринимать любые действия, чтобы защищать свою продукцию и твой имидж. И если для этого надо возбудить иск, мы возбуждаем. Лично я не думаю, что все это зайдет слишком далеко. Но пока мы не узнаем результатов — каждый будет заниматься своим делом. Так давай предоставим юридическим органам разбираться в степени виновности газетчиков. А теперь, — сказал Джин, переводя взгляд с Келзи на Тейта. — Давайте расстанемся друзьями.

Жизнь Келзи неслась теперь бешеным галопом. Она была на гребне славы, кошелек ее распух от туристических чеков, а чемоданы — от новых нарядов. У нее был свой личный парикмахер и гример. И все же старшая сестра была ею недовольна, Келзи смертельно уставала и должна была к тому же следить за процессом, возбужденным от ее имени без ее разрешения. И, что хуже всего, они с Тейтом расстались у лифта с поджатыми губами и каменными лицами, едва пожелав друг другу спокойной ночи.

На следующее утро должны были начаться съемки, а Келзи не спала почти всю ночь. В пять утра ее разбудили звонком из службы отеля. Келзи с ужасом взглянула на себя в зеркало. Первой мыслью ее было позвонить в местную газету и сказать: «Хотите увидеть, чем платит звезда за свой успех? Приезжайте скорее, и я дам вам эксклюзивное интервью».

Келзи сохраняла спокойствие ровно до тех пор, пока, оказавшись на площадке, не увидела Тейта. Она постаралась сделать вид, что не заметила его.

Тейт с холодным, высокомерным видом тоже сделал вид, что очень занят. И это было обиднее всего. Келзи по-прежнему сердилась на него за то, что он не рассказал ей о судебном иске, но она прекрасно понимала, что это не повод для того, чтобы перечеркнуть прекрасные минуты близости, сделавшие их обоих счастливыми.

Келзи нравилась ее работа, нравились изменения в собственной жизни. Конечно, рекламный тур был очень трудным и утомительным, зато за две недели Келзи увидела больше, чем видела за всю предыдущую жизнь. Она узнала, что техасцы очень гостеприимны, а жители Небраски сдержанны и неразговорчивы. Она почувствовала на собственном опыте, что Чикаго действительно город ветров, она видела в Сент-Луисе знаменитую арку, напоминавшую радугу. Все промелькнуло перед ней, как в калейдоскопе, но было так красиво, что она не променяла бы это путешествие ни на что на свете.

Ей нравилось даже вставать рано утром и полусонной погружаться в сладкие мечты, пока Брюс трудился над ее волосами. Она любила всех, с кем приходилось работать. Джин была отличной собеседницей. Она знала кучу чужих секретов и делилась ими с теми, кому доверяла. От Брюса всегда можно было ожидать любых неожиданностей. Юджин Тайс был таким милым и веселым, и в то же время таким деловым. Кобб был творческой личностью во всех отношениях. Марстон мог примирить кого угодно с чем угодно и все время стремился к гармонии с теми, кто его окружает. И, наконец, рядом всегда был Тейт.

Тейт. Тейт, который знал выход из любой трудной ситуации. Тейт, который всегда оказывался одет именно так, как требовалось в том или ином случае. Тейт с его обворожительной улыбкой. Решительный и в то же время добродушный. Тейт, который держал детей на руках, пока их мамы покупали шампунь «Только для рыжих». Тейт, разливавший шампанское, сидя в ванне с гидромассажем.