Воин кивнул, силясь угадать, что нужно ученому человеку. Уж точно, он позвал его не для того, чтоб напоследок угостить ароматным отваром из листьев и мелких красных ягод, что растут в мрачных колючих лесах предгорий Срединного хребта.

«Неужто, сам собирал? – подумал Леха – Ведь не ближний край!»

– Хотел тебе рассказать о Шаолине, – прервал его размышления Библиотекарь. – У этого места давняя история. Но это долгий разговор. Когда-нибудь, возможно, сам узнаешь, а может, и допишешь…

– С чего ты взял?

– У тебя на груди медальон. Эта штука непростая, я однажды уже видел такой.

Лешага вновь насторожился, оглядел собеседника, будто увидел впервые. Тот, похоже, знал больше, чем говорил, но, если что-то держал при себе, значит, имел на то свой резон.

– Один человек, – будто нехотя стал объяснять старик, – он умер очень давно, задолго до твоего рождения, говорил, что этот медальон – ключ, а где-то в горах, не в этих, а далеко отсюда, есть дверь, которую он может открыть.

Леха вытянул из-за пазухи амулет, осмотрел его, пожал плечами. Это было совсем не похоже ни на кованые, напоминающие крючья, современные ключи, ни на прежние, совсем маленькие.

«Хранитель Знаний, несомненно, прежде был очень умным человеком, но теперь уж годы берут свое, – крутилось в голове у Лехи, – жаль, начинает путаться. Ну, ключ так ключ. Пусть будет так».

Опять же, вон Тиль, пока они шли сюда от сожженного перевоза, рассказывал историю о том, что пещеру заставляли открыться нелепым криком: «Сезам, отворись!» Песнопевец же клялся, что это чистейшая правда, а в пещере были припрятаны сокровища. Правда, что такое «сокровища», он не помнил, но знал одно: даже если иметь только часть этого, то заживешь припеваючи.

– Так вот, – между тем продолжил Библиотекарь, – умирая, этот человек сказал, что ключ открывает особое место, из которого нужно подать сигнал Ноллану, и тот вернется.

Ученик Старого Бирюка напрягся, стараясь не подать виду. О подобном «тайном Бунке» уже рассказывал сказитель. Правда, его словам веры немного, но вот теперь и ученый муж говорит то же самое.

– Где же искать эту дверь?

Старик пожал плечами.

– Возможно, где-то там, – он кивнул на медальон. – Во всяком случае, подсказки, наверное, в тех краях.

Лешага кивнул.

– Значит, я найду Бурого, и мы пойдем туда.

– Не торопись, – покачал головой собеседник. – Похоже, именно из тех земель идут людожеги. А они, уж будь уверен, станут искать тебя.

– Откуда бы им знать обо мне?

– Все Дикое Поле гудит, как растревоженный улей, о твоей победе, – хмыкнул Хранитель Знаний. – Но не сомневайся, по ту сторону Хребта узнали о Светлом Рыцаре Лешаге, – он едва заметно усмехнулся, собирая у глаз многочисленные стрелки морщинок, – гораздо раньше.

– С чего ты взял?

– Вспомни, там, на поле боя, противник знал наш план. А ведь мы готовили его со всей возможной секретностью. Уверен, кто-то сообщил людожегам.

Лешага вспомнил засадный полк, обнаруженный ими с высоты маратовского летающего навеса, неудачную посадку и пришедшего на помощь Усача. Сжал крепко зубы.

«Как нелепо!» – подумал он, но промолчал, лишь кивнул, давая понять, что принял к сведению предостережение.

– Я еще хотел спросить насчет Барьера, – глотнув из глиняной чашки душистого отвара, вновь заговорил Леха. – Это такой незримый рубеж, который порождает безумный ужас у всякого, кто к нему приближается. Даже не ужас… не знаю, как и сказать, все тело будто в узел страхом закручивает. Тебе что-либо известно?

– Известно, но это мало что даст.

– Это еще почему?

– Потому что объяснять сейчас физику инфразвука, увы, – дело совершенно безнадежное. Впрочем, я и сам толком не смогу рассказать. Могу лишь добавить, что, если бы Ужас не подействовал, следующая волна попросту выжгла бы мозг.

Ученик Старого Бирюка нахмурился.

– Но погоди, – Хранитель Знаний указал на громоздкий стол, – помоги мне сдвинуть его.

Лешага повиновался. Старик отвернул потертый коврик, сплетенный из тростника, и указал на массивное кольцо в полу.

– Тяни верх.

– Что это? – поднимая крышку люка, спросил воин.

– Назовем это так – спецхран.

– Достаточно!

Эргез сделал останавливающий жест, и нукер замер с поднятой над головой палкой.

– Ты будешь говорить правду? – халиф вытащил из ножен Шамшир и начал водить острием по исполосованной спине пленника.

– Я говорю правду, великий господин! – взвыл несчастный. Руки и ноги его были растянуты в стороны и привязаны к стволам деревьев, так что он висел над землей, едва-едва не касаясь животом и лицом вбитых в землю отточенных кольев.

– Почему я должен тебе верить? – наместник Пророка чуть надавил, рассекая кожу и любуясь тем, как проступает в прорез алая кровь. – Клянешься, что ты караванщик, однако с тобой не было ни груза, ни вьючных животных, зато было оружие, вполне подходящее, чтобы попытаться убить меня.

– На нас напали раздольники! – простонал бедолага. – Спасением клянусь, я – караванщик. Меня зовут Исмаил. В Ориенском бунке меня каждый знает! Любой подтвердит!

– Когда мы войдем туда, может, и подтвердит. Если ты будешь говорить истину, то истина сделает тебя свободным. – Эргез поднес острие к веревке, стягивающей запястья торговца и начал просовывать холодную сталь между кожей и путами.

– Нет-нет, не надо! – взмолился купец.

– Ты что же, не желаешь свободы?

– Не желаю, великий господин. Одного хочу: служить вам, преданно служить. Хотите, собакой буду? На врагов лаять стану!

– Глупец! – вздохнул Эргез. – Как ты сможешь быть вернее собаки? Им я доверяю куда больше, чем людям, а тебе, шакал, вовсе не верю.

– Я правду говорю, – подвывал Исмаил. – Шли караваном, раздольники напали, весь товар отняли, нас продать хотели…

– Раздольники отняли товар, – скептически покачал головой наместник. – Какая беда! И где он теперь?

– На раздольников напали прорвы, кое-кому из бандитов вместе с нами удалось сбежать, а потом мы исхитрились…

– Нет, гадючий выползень, это сейчас, даже за миг до смерти, ты хитришь. Неужели думаешь, я поверю, что тебе, трусливому шакалу, удалось справиться с раздольниками и скрыться? Кого ты пытаешься обмануть, глупец? Говори прямо, кто ты – соглядатай, или подосланный убийца.

– Я простой караванщик! – обреченно стонал бедолага, в исступлении мотая головой, чуть не касаясь носом отточенных кольев. – Нас спасли!

– Новая ложь! – досадуя, прикрикнул Эргез и плашмя огрел пытаемого клинком вдоль спины. – Если бы вас освободили, вы бы шли в свой Бунк вместе с чьим-нибудь караваном или сидели в Трактире, ожидая подмоги.

– Они прятались в лесах. Нас спасли, но мы сбежали! – предчувствуя худшее, заорал Исмаил.

Наместник скривился, точно от зубной боли, и взмахнул саблей.

– Нет-нет, не убивайте! Клянусь именем Пророка и пламенем истинной веры, так все и было! Нас спас бывший страж Лешага. Он шел в Трактир. Я хотел его нанять, но Лешага не согласился, на службу идти не пожелал. Тогда-то мы и бежали, прихватив оружие одного из раздольников, а затем сбились с пути! Шли, стараясь держаться людных мест, и сбились. Это чистая правда, великий господин!

– Лешага! – сквозь зубы процедил халиф, вспоминая рассказ гонца дурной вести о гибели брата. – Снова он!

В этот миг к нему с поклоном, не смея поднять глаз, подошел один из подручных и протянул исчерканный черными значками выскобленный лоскут бараньей кожи. Избранник Аттилы углубился в чтение.

– Они говорят одно и то же, – досадливо поморщился он. – Должно быть, сговорились.

– О, светозарный! – вновь кланяясь, заговорил слуга. – Мы забили двоих, требуя открыть правду. Неверные умерли, твердя, что их слова и есть правда.

– Вот даже как, – наместник покачал головой. – Что ж, если они и впрямь уверовали в Пророка истины, как о том воет эта падаль, то лучший мир уже распахнул для них ворота блаженства. А если нет – так им и надо. В пламень их, а ты, – Эргез внимательно поглядел на Исмаила, – совсем недавно ты желал быть моим псом…