– Этого не должно было случиться! – хмуро теребя кожаный темляк на сабельной рукояти, перебил хозяин дворца. – Как такое вообще могло произойти?!

Он устремил на вестника злобный взгляд, тот невольно схватился за шею, будто ощущая под алой повязкой смертельный холод отточенного клинка.

– Их вел в бой какой-то Лешага, которого там именуют Светлым Рыцарем, и его нукер – некто лейтенант Нуралиев. О них пока известно немногое. Лешага прежде охранял караваны, но потерял в бою напарника и отправился искать его. Тот, кого ты послал в земли неверных, покуда не смог разузнать все детали этой темной истории. Но зато он велел сообщить другое: на груди этого Светлого Рыцаря висит медальон с летящим монахом.

Заурбек искоса глянул в единственное оконце, забранное частой сеткой. Сквозь мелкие дырочки людей было не разглядеть, но звук шагов, характерный перестук автоматов, бьющихся о подсумки, не оставляли сомнений – к дому приближается вооруженная толпа.

– Идут, – коротко бросил он. В критические минуты этот краснобай становился немногословен и обходился без обычных витиеватостей.

– Стены из камня, – быстро оценил Нуралиев. – Толстые. Автоматная пуля не пробьет. Надо забаррикадировать оконный проем столом. Вам, товарищ Светлый Рыцарь, необходимо взять под контроль входную дверь, мы с Заурбеком будем вести огонь с этой позиции. Лилия, вам бы лучше лечь на пол у стены, чтобы не зацепило шальной пулей. А он, – Нуралиев кивнул в сторону Марата, – тем временем может выбраться через крышу и привести сюда подмогу. Надо продержаться минут пятнадцать, от силы двадцать.

– Помолчи, – оборвал Лешага скороговорку новоявленного коменданта. – В Трактире не убивают, здесь никому не позволено стрелять.

– Прежде не было позволено. – Лейтенант блеснул темными глазами. – А сейчас есть порядок и есть те, кто не готов его соблюдать. И пока я – комендант этого пункта, всякий, кто не желает уважать порядок…

Короткий удар под дых оборвал его речь. Выходец из Павлобунка рухнул на колени, жадно хватая ртом воздух, затем повалился на пол.

– Забери короткоствол, – жестко скомандовал ученик Старого Бирюка.

Чешуйчатый, не заставляя себя упрашивать, прыжком оказался на спине офицера и вырвал пистолет у того из руки.

– Я сам так хотел! – затараторил он. – Прямо руки чесались! Вот если бы ты меня научил!

– Эй, Лешага, выходи! – раздалось с улицы.

– Рустам, – прошептал Заурбек. – Макхал, которого расстреляли, был его человеком!

– Выходи, мы тебя здесь рвать не будем.

– А это Усач, – мрачно добавил Светлый Рыцарь.

Лилия стояла ни жива ни мертва. Только сейчас, похоже, до нее в полной мере дошел ужас происходящего.

– Они что же, хотят нас убить?

– Хотят, – кивнул Леха. – Но здесь не станут.

– Но ведь только вчера мы вместе, плечом к плечу…

– Вчера – это очень давно. А сегодня, – бывший страж кивнул на скорчившегося от боли Нуралиева, – этот шериф навел порядок.

– Но ты же здесь ни при чем!

– Они думают, что при чем.

– Что же делать? – девушка чувствовала себя в западне. И, самое ужасное, – ей казалось, даже ее избранник не знает, как поступить.

– Схожу поговорю, – Леха пожал плечами.

– Опасно, – вмешался не на шутку взволнованный Заурбек. – Макхал прежде был наставником Рустама. Такого не прощают. Стрелять не будут, но могут забить до полусмерти.

Ученик Старого Бирюка молча кивнул и отодвинул стул, подпиравший дверь.

– Лешага, – за его спиной вздохнул Марат, – я не хотел, чтоб так получилось, извини. Зря я уговорил тебя принять лейтенанта в наш отряд! Я думал, он поможет.

– Он и помог. Вчера. – Бывший страж приоткрыл дверь.

– Что, песий сын, под лавкой застрял?! – вновь раздался голос Усача. – Ну, хоть потявкай оттуда!

Черный бросился к хозяину и угрожающе зарычал. На улице захохотали.

– Учитель, а может, им этого выдать? – в спину Лехи предложил чешуйчатый. – Это же он все натворил!

Не слушая его, Лешага распахнул дверь.

Эту часть Трактира уже и не припомнить, кто окрестил Лысыми Камнями из-за трех выпирающих из земли округлых глыб у самого обреза берега. Правда, один старый поисковик, доживавший век в этом заповедном краю, клялся, что это вовсе не валуны, и под ними абсолютно точно есть тайные ходы. Но копать Трактирщик запрещал, а никто из тех, кто строил в этих местах хижины, ни на какие такие ходы не натыкался. По крайней мере, не рассказывал об этом.

Дом, занятый Лешагой, его женщиной и чешуйчатым драконидом, жался вплотную к самому дальнему камню, так что тот служил одной из стен жилища. Сейчас возле него, размахивая обнаженным кинжалом, бушевал Рустам – один из опытнейших мастеров своего дела. Всякому было известно, что Рустам с Макхалом уже двенадцать лет сопровождают караваны, и не откуда-нибудь, а от самого острова Чеч, где убить могут и за пустую жестянку, да что там, просто за косой взгляд. Вернее, сопровождали.

Рядом с ним, ближе к двери, высился и ширился Усач. Никто в Трактире, за исключением, пожалуй, Бурого, не мог сравниться с ним, когда дело доходило до того, чтоб померяться силой рук. Правда, если этим забава не ограничивалась и стражам приходила в голову блажь помахать кулаками, с Лешагой ему было не тягаться. Уж скорее он смог бы выбить дух из собственной тени. Но не таков был Усач, чтобы мириться с поражением.

Сегодня всем было не до забав.

– Ты бы выполз, поскребыш гадючий! – победно оглядываясь на своих бойцов, оскалился верзила, указывая на Леху обрезом двуствольного ружья.

Ученик Старого Бирюка знал эту манеру: вечный задира постоянно таскал с собой оружие, заряженное мелко нарубленными гвоздями. Автомат – штука хорошая, но вблизи его пуля насквозь прошивает врага и летит себе дальше. А если брать калибром поменьше, и вовсе, поди отгадай, от какой ветки, от какого куста пуля уйдет в сторону. А из этой штуковины, если в упор, да из обоих стволов пальнуть – только держись! Врага едва ли не в клочья рвет. Вот и сейчас Усач тряс двустволкой перед самым носом у Лехи, не убирая пальцы со спусковых крючков.

– Ты что же, дерьмо шакалье, возомнил?! Да я ж тебя!..

Лешага медленно отвел в сторону прыгающие у его лица стволы.

– Погоди.

– Чего годить-то, чего?! – не унимался тот. – Твой хорек моего парня за сучий чих положил! А я годить буду?!

– Патроны – не сучий чих, сам знаешь. Сказано было – не брать. Он взял.

– Ты это сейчас кому говоришь? Это ты мне говоришь?! – Усач зашипел, угрожающе вращая глазами, почти упирая обрез в грудь собеседника.

Черный зарычал и припал на задние лапы, готовясь к прыжку.

– Зачем такое сказал?! – вмешался Рустам. – Если мой человек что-то взял – отдай его мне. Раз он мой – с меня и спрос. Твой нукер моего напарника под пули поставил! Слышишь меня, Лешага? Я тебе громко сказал: под пули! Он их больше на него потратил, чем Макхал взял! И какая в том беда, что взял?! Он свои вчера расстрелял! Сам знаешь, в бою был. А эти – не у тебя утянул и не у щенка твоего – Нуралиева. Все честно – с трупа снял. С врага. Совсем мало взял, какая в том беда?! – старейший из стражей чуть не плакал от горя и обиды.

Леха хотел было сказать, что до недавнего времени лейтенант жил совсем по иному закону, но удержался. Как бы прежде тот ни жил, сейчас он числился его человеком, а значит, и отвечать ему. Да и что проку от слов? Мертвых не вернуть.

– Рустам, твое горе – мое горе. Мне с Макхалом нечего делить было. Мы с ним на Гиблые топи ходили, сам помнишь. Но и ты пойми, раз уж лейтенант – мой человек, отдайте его мне. Сам буду судить.

– Отчего ж нет, суди. Я только глянуть хочу. Вот если б кто из моих, скажем, Бурого убил, и мне б судить пришлось, как бы оно было?! Я вот не знаю. Покажи мне, старому дураку.

У Лешаги заныло в груди при воспоминании о побратиме.

– Да кого ты слушаешь, Рустам?! Судить он будет! Из него судила, как из дерьма пуля! – бойцы за спиной Усача согласно загомонили. – Его б самого, того, судить не помешало. Чтоб уж по закону! А ну-ка, скажи людям, куда ты напарника дел?! А то ишь, придумал: «ищу я его». Потерялся немножко. Это Бурый-то потерялся?! Тут люди поговаривают, что ты его у Старой Переправы волкоглавым сдал, чтобы свою подлючую головенку сберечь! Или скажешь, не так дело было?