Наконец-то Бегга подняла голову, но вместо того чтобы ответить Гизеле, схватила девушку за руку и потянула дальше.

Факелов на стенах было все меньше, свет становился все приглушеннее, потолки все ниже. Ничто тут не напоминало тронный зал в башне короля или комнату, в которой Гизела провела детство.

– Где… Где мы?

– Прежде всего нужно, чтобы ты поела. – Бегга так и не ответила на вопрос.

Возможность утолить голод представлялась ей как никогда заманчивой. Да, можно поесть, вымыться, переодеться в чистое, поспать… Сейчас это было самым главным. По крайней мере это отвлекло Гизелу от мыслей о матери. Но не о Руне.

– Та женщина в темнице… – вновь заговорила принцесса.

– Об этом мы позаботимся позже.

– Разве… разве мне не следует побеседовать с отцом?

Конечно, мать предупреждала Гизелу о том, что король ничего не должен знать об их плане, но мамы тут не было, и ситуация изменилась.

Эгидии угрожала смерть, за Гизелой охотился Таурин, раскрывший обман Фредегарды. А значит, мирный союз между франками и норманнами оказался под угрозой.

Король должен был узнать об этом!

Бегга энергично замотала головой.

– Не получится, – решительно заявила она.

– Ты хочешь сказать, мы должны и дальше…

– Твоего отца тут нет, – перебила ее Бегга.

Гизела удивленно распахнула глаза. Она знала, что отец часто бывал в разъездах, но думала, что после заключения мира в Сен-Клер-сюр-Эпте король какое-то время проведет во дворце, чтобы успокоиться.

Всего мгновение назад девушка чувствовала себя в безопасности, теперь же у нее мурашки побежали по коже. Родной дом, по которому она так тосковала, показался ей чужим, ведь тут не было ни ее матери, ни отца, только кормилица, да и та не смела смотреть ей в глаза.

Но Бегга хотя бы могла поговорить с ней. Служанка затараторила, захлебываясь словами, – она была очень рада, что может сменить тему и больше не думать о судьбе Гизелы.

Бегга поведала принцессе о том, что король сейчас в Лотарингии. Наследник престола этих земель, Людовик Дитя, и вправду был ребенком. Он был слаб и очень юн. Недавно Людовик умер, и король решил воспользоваться этой возможностью, чтобы присоединить Лотарингию к Западно-Франкскому королевству. Но Конрад, король Восточно-Франкского королевства, также заявил свои права на престол. Он уже перешел Рейн и остановился в Аахене. Карл хочет заставить Конрада отказаться от притязаний на Лотарингию и готов подкрепить свои намерения военными действиями. Именно поэтому он и уехал.

В Лотарингии многие люди поддерживают правителя Западно-Франкского королевства, предпочитая видеть на троне своей страны именно его, а не его восточного соседа.

Гизеле вспомнился разговор, подслушанный ею перед отъездом из замка. Тогда речь тоже шла о Лотарингии. Гагон утверждал, что необходимо заключить мир с норманнами, поскольку это позволит присоединить Лотарингию к Западно-Франкскому королевству.

Тогда принцесса особо не задумывалась над этим и только сейчас поняла, что король Карл пожертвовал ею, своей старшей дочерью, не только ради мира, но и ради новых земель. Она вспомнила земли, по которым они с Руной шли последнее время. Там простиралась холодная равнина с серыми реками и ледяными пещерами. Населена она была угрюмыми торговцами. Неужели земля настолько ценна? Или Лотарингия совсем другая, там тепло и светло и цветут сады?

– Да у тебя же кровь идет! – вдруг вскрикнула Бегга.

И действительно, из-под повязки, которую Руна соорудила из куска волчьей шкуры, вытекла тонкая струйка крови. Только сейчас их взгляды встретились и Гизела впервые увидела в глазах Бегги привычную заботу.

– Все не так уж плохо, – торопливо пояснила она. – Но что же нам теперь делать?

Служанка беспомощно пожала плечами:

– Гагон не поехал с твоим отцом в Лотарингию, хотя он оттуда родом. Он остался здесь.

Она произнесла это имя с презрением. Гагона, любимца короля, презирали многие. А Фредегарда так и вовсе его ненавидела. В конце концов, именно он настоял на свадьбе Гизелы и Роллона.

– Нельзя, чтобы он узнал о моем возвращении! – в ужасе воскликнула принцесса.

Бегга опустила глаза:

– Я тоже так считаю. Наверное, тебе стоит прежде всего поговорить с епископом Реймса.

Епископ Реймса был могущественным человеком, а сам Реймс находился недалеко от Лана. Впрочем, тот же епископ одобрил брак Гизелы и Роллона.

– Я могу… послать к нему гонца, – предложила Бегга.

– Но прежде… – принцесса лихорадочно раздумывала, – ты должна освободить из тюрьмы ту девушку. Ее зовут Руна. Она спасла меня и…

Бегга притянула воспитанницу к себе. Ее объятия показались Гизеле не такими нежными, как раньше, словно кормилица пыталась не утешить ее, а заставить замолчать.

– Потерпи, все образуется, – пробормотала Бегга, не вступая в спор по поводу Руны. – Для начала нам нужно обработать твою рану. А потом тебе следует переодеться и поесть.

Через два часа Гизела немного успокоилась, и все ее тревоги показались ей необоснованными. Девушка была счастлива, потому что ей больше не нужно было мерзнуть и голодать.

Правда, Бегга не позволила ей сходить в термы, чтобы хорошенько помыться, но Гизела хотя бы обтерла тело влажной губкой. Бегга промыла ее рану травяной настойкой с едким запахом, а потом наложила свежую повязку. От настойки рана словно загорелась, но после всего пережитого Гизела легко перенесла новую боль. Бегга причесала ей волосы гребнем. Косы девушки все еще казались грязновато-серыми, а не пшеничными, как раньше, но в них хотя бы не осталось веточек и листьев. А самое главное, Гизела наконец-то переоделась в свежую одежду. Принцесса надела несколько нижних юбок. Все они были простыми, зато чистыми и не рваными. Голову Гизела обвила виттой. Эта лента тоже не соответствовала ее положению: витта была сделана изо льна, а не из шелка. Зато она была мягкой и гладкой.

В какой-то момент Бегга оставила девушку одну, отправившись за едой. Только теперь Гизела смогла осмотреть комнату, в которой находилась.

Обстановка была очень скромной, особенно по сравнению с детской Гизелы. Не было ни мягких пуховых подушек на кровати, ни каменного камина, но все же тут было не так грязно, как в крестьянских домах. Окна закрывала плотная ткань, и потому даже днем приходилось зажигать лампы, свисавшие с потолка. Рядом с кроватью стоял маленький столик, вокруг него – три деревянных стула, немного поодаль – дубовый сундук.

Наверное, именно тут жила Бегга с тех пор, как уже не могла спать в кровати Гизелы.

Когда служанка вернулась с едой, принцесса наконец смогла насытиться. Гизела залпом выпила стакан грушевого сока и обожгла язык супом, в котором плавали ломтики хлеба. Но эта боль была ничто по сравнению с чувством сытости. Принцесса давно уже не ела ничего, приправленного специями, и теперь язык у нее горел – не только от ожога, но и от жгучего привкуса перца, тмина и кориандра. Не успела она проглотить и пару ложек, как отвыкший от обильной пищи желудок заурчал, но, несмотря на тошноту, Гизела не могла остановиться. Кроме супа Бегга принесла ей гусиную ножку, уже остывшую и немного жестковатую, но зато зажаренную, а не сырую.

Только наевшись, Гизела смогла продолжить разговор.

– Руна! – воскликнула она, дожевав последний кусок. – Ты выяснила, что они сделали с Руной? Ей тоже нужно переодеться и поесть!

Бегга погладила девушку по щеке. Похоже, служанка хотела успокоить Гизелу, проявить нежность, но ее рука дрожала, как и голос.

– Я позабочусь об этом, а ты пока ложись и поспи.

– Но эти стражники! Они ведь потащили ее в темницу!

Вдруг они ей навредят?! – в ужасе закричала Гизела. – Бегга, ты должна…

– Я позабочусь об этом! – Резко отдернув руку, служанка отшатнулась и вновь опустила голову. – Я посмотрю, как она, а потом пошлю гонца к епископу Реймса. Его преосвященство должен знать о том, что ты в Лане. А ты, Гизела, пока что отдохни. Когда ты проснешься, все будет в порядке.