Тир с молниеносной скоростью выхватил нож – он уже успел спрятать клинок в ножны – и приставил острие к липу Руны. Он медленно, почти нежно провел холодной сталью по ее щеке. Лезвие спустилось ниже, коснулось горла, а потом вновь поползло вверх – по подбородку, щекам, лбу, медленно, осторожно, словно лаская ее.

– Да… Чего же я хочу… – повторил он. – Ну, для начала я хочу, чтобы ты не была такой красавицей, дорогая моя Руна. Люди, готовые сражаться, лгать и хитрить, должны выглядеть так же, как я. У них должны быть шрамы.

Клинок больше не скользил по ее лицу. Он взрезал кожу. «Он порежет мне лицо, и не только для того, чтобы оставить шрамы. Он отрубит мне нос, выколет глаза, отрежет уши…»

Словно издалека Руна услышала вопль Гизелы и едва подавила собственный крик, когда нож вошел глубже в кожу. Она видела, как течет по лезвию кровь. Тир завороженно смотрел на алые капли, точно они были из чистого золота.

И вдруг крики Гизелы стихли. Нет, не стихли, их заглушили топот копыт и громкая ругань.

Убрав нож, Тир оглянулся. Руна больше не чувствовала холодный металл у своей кожи. Зато она чувствовала боль от пореза…

Из-за кустов выбежала лошадь, затем еще одна, и Руне почудилось, будто все эти копыта, ноги, головы, а еще руки и доспехи принадлежат одному огромному существу, состоящему из людских и конских тел, и создание это было порождением мира богов. Оно спустилось на землю, чтобы спасти их с Гизелой.

Но затем всадники спешились, и Руна увидела, что это обычные люди. И они пришли сюда не для того, чтобы спасти попавших в беду женщин.

Прижавшись к стволу дерева, северянка оглянулась. Гизелы нигде не было. Руна слышала лишь звон клинков и стоны раненых. Уже трое головорезов Тира были убиты, они даже не успели обнажить оружие. Остальные же справились с изумлением и сумели приготовиться к бою.

Только сейчас девушка поняла, что разбойников слишком много, хотя Тир всего несколько дней назад потерял большую часть своей шайки при нападении на карету Гилелы. Руна не знала, как он смог так быстро набрать новых людей и что пообещал им, ведь им была уготована только смерть. Но разбойники не хотели умирать, они ожесточенно сопротивлялись. Руна увидела, как один из воинов двинулся в ее сторону. Непонятно было, на чьей он стороне – Тира или этих незнакомцев, но северянка чувствовала исходящую от него угрозу. Выхватив нож, она метнула оружие в сторону нападавшего. Девушка так и не увидела, попала она или нет – в этот самый момент перед ней повалилось еще трое убитых. Пригнувшись, Руна прижалась к стволу дерева, опустилась на колени и осторожно подобралась к одному из тел. С пояса убитого она сорвала кинжал. Не успела северянка подняться, как сбоку от нее мелькнула чья-то тень. Оцепенев на миг, Руна повернулась и нанесла удар. На этот раз она не отпустила рукоять кинжала.

Убитый ею мужчина обмяк и медленно повалился на землю, чуть не придавив северянку. Запыхавшись, Руна оттолкнула уже бездыханное тело и выдернула из раны окровавленное лезвие.

Она возликовала. Но не успела девушка насладиться чувством победы, как краем глаза заметила еще какое-то движение. Она уже хотела вновь занести клинок, но тут поняла, что передней стоит Гизела. Принцессе каким-то образом удалось спастись. Ее взгляд остекленел, как у трупов, валявшихся на этой поляне. Девушка повернула голову к убитому, затем опять посмотрела на Руну.

– Не я его, так он меня убил бы, – поспешно пояснила северянка, хватая Гизелу за руку.

Девушки побежали к кустам, и в сердце Руны вспыхнула надежда на то, что им удастся скрыться, но вдруг перед ними возник какой-то мужчина. Его лицо показалось Руне знакомым. Да, это был тот самый человек, которого она встретила в тот день, когда бежала из темницы.

Какое-то время они стояли неподвижно. Первой очнулась Руна. Она оттолкнула Гизелу в сторону и бросилась на противника, занеся кинжал. Франк уклонился, перехватил руку, в которой девушка сжимала клинок, и заломил ее за спину. Но Руна не сдавалась. Она сделала вид, что покорилась, но едва он чуть ослабил хватку, как северянка изо всех сил ударила его по голени. Мужчина оступился, поскользнувшись на влажной листве, но сумел удержать равновесие и пнул Руну коленом в бок. Несмотря на боль, северянка ожесточенно сопротивлялась, но франк не отпускал ее. В пылу драки их тела прижались друг к другу, и Руна чувствовала его дыхание, биение его сердца.

– Мне нужна только она. Я отпущу тебя, – хрипло прошептал незнакомец.

При звуках его голоса Руна замерла. Он говорил на ее языке! Их руки переплелись, время остановилось, а они смотрели друг другу в глаза. Бой, казалось, проходил в каком-то другом мире. На лице франка не было безумия, как у Тира, не было жажды убивать, не было жестокости. Только… печаль.

«Что делает нас врагами? – подумала Руна. – То, что мы дети разных народов? То, что мы хотим жить?»

Он крепче сжал ее руку. Северянка сопротивлялась. Ей казалось, что ее тело раскалилось, хотя всего пару минут назад она страдала от холода. Сейчас она уже не думала О вражде. Эти объятия, сулящие смерть, так же полны страсти, как и любовные ласки, поняла она. А еще Руне вспомнилось, что ее еще никогда не обнимал мужчина. На мгновение желание победить объединило врагов. Близость этого франка могла сломить ее сопротивление быстрее, чем его сила. Противники задрожали и отпрянули друг от друга. Теперь между ними было не больше шага, но этого было достаточно, чтобы Руна вновь увидела в нападавшем врага, а не родного, близкого человека.

– Хорошо, – выдавила северянка. – Я отдам ее тебе.

В глазах незнакомца что-то вспыхнуло, но Руна не смогла истолковать его чувства. Впрочем, они скорее напоминали отвращение, чем довольство. И тогда девушка поняла, что этому мужчине не хочется убивать Гизелу. Он вынужден сделать это, ибо у него нет другого выхода.

Она повернулась к принцессе. Гизела прижалась к дереву, ее била крупная дрожь.

– Это Таурин! – в панике завопила она.

Это имя было Руне совершенно незнакомо, хотя его владелец только что показался ей старым другом.

– Тихо! – прикрикнула северянка на Гизелу.

И принцесса действительно умолкла.

Ее взгляд сделался пустым – как у Таурина. Он смирился с тем, что ему придется убить Гизелу, а она смирилась ч тем, что ей придется умереть. И только Руна не хотела ни с чем мириться.

Бой все еще продолжался. Одна из лошадей заржала прямо над ухом у северянки. И тогда Руна подхватила принцессу и забросила ее на спину лошади. Из последних сил ей удалось схватиться за гриву скакуна, прежде чем он рванулся вперед. Конь метнулся к дерущимся, отпрянул, поднялся на дыбы. Руна цеплялась за гриву, крича Гизеле, чтобы та держалась изо всех сил:

– Не падать! Только не падать!

Девушкам удалось удержаться на лошади.

Руна сжала пятками бока скакуна, и он повернул к деревьям. Вскоре лошадь перешла на галоп. Шум боя становился все тише, как и ругань Таурина, не остановившего беглянок. Тем не менее Руна все еще не чувствовала себя в безопасности. Она знала, что упасть с коня на полном скаку не менее опасно, чем получить ранение мечом. Почему-то ей вспомнился восьминогий конь богов, Слейпнир, на котором Гермод скакал к Хель. У Руны было такое чувство, словно и она сейчас отправится к богине мертвых. Ветки хлестали девушек по лицу, и северянка пригнулась к лошадиной гриве, хотя так ей было тяжело удерживать Гизелу на спине коня и следить за дорогой. Судя по приглушенному свету, они все еще были в лесу, где кроны деревьев не пропускали солнечных лучей.

Но лошадь и без участия людей нашла путь в этом зеленом лабиринте. Правда, она уже устала и перешла на шаг. Руна осторожно выпрямилась, устроилась поудобнее и прижала к себе Гизелу. Принцесса обняла ее покрепче. Наверное, каждый шаг коня причинял ей боль, но упасть и переломать все кости было бы еще больнее. А страшнее всего было бы очутиться в руках Таурина или Тира, поэтому Руна остановила коня только тогда, когда впереди замаячила опушка леса. Девушка нерешительно оглянулась, высматривая преследователей, но вокруг никого не было.