Криворотый натянул сапоги, стряхнул со штанов и кепки засохшую грязь. Оглянулся. Куда идти? Местность была незнакомая. Вдали, за соснами, просматривалась полянка. Туда он и направился.

Трещал под сапогами сушняк, откуда-то выскочила белка, мелькнула рыжим дымком — и на дерево. Где-то близко затеяли перекличку дрозды. Увидев рябину, сплошь усеянную красными гроздьями, Егор остановился, нарвал ягод в кепку — не найдет воду, будет чем освежить рот. Несколько раз Егору слышался треск веток. Останавливался, прислушивался. Но вокруг по-прежнему было тихо: ни зверя, ни человека.

По краю поляны, на которую он вышел, рос густой ольшаник. Климчук обрадовался. Ольшаник — значит много влаги, значит, можно набрести на котловину с чистой водой, стоит только постараться.

Неожиданно что-то сверкнуло в куче вереска у самых его ног. Он наклонился — консервная банка. Егор хотел ее отбросить с дороги, протянул руку, но тут взгляд его привлек высокий пень на краю поляны: на пне темнела кепка, а рядом четко вырисовывались голова и плечи человека. Климчук замер. Зорко окинул глазами лес и поляну.

Никого. Кто же это мог быть: партизан или обычный крестьянин? Он осторожно подкрался сзади. Затаил дыхание. Человек не двигался. Неужели мертвый?..

Где-то далеко мощно ухнул взрыв, дрогнула земля. Но человек не шевельнулся.

Криворотый осмелел, подошел к незнакомцу. Глянул сбоку: парень, лет двадцать пять, русоголовый, с тонким красивым лицом, в сатиновой расстегнутой рубахе. Он привалился к пню и спал, тихонько посапывая. Видно, его тоже сморила усталость. Под рукой его лежала винтовка. Тут же рядом весло от лодки.

Дозорный — и заснул? «Ну дисциплина у партизан!» — усмехнулся Климчук. Чуть поодаль чернела яма, на ее краю лежала консервная банка, такая же, какую он встретил на дороге.

«Колодец!» — догадался Криворотый. Он бросился к яме и чуть не наступил на весло. Он поднял его. Весло было кленовое, тяжелое, сделанное для лодки под уключины. Лопатка посредине треснула. А вот и надпись на ручке. Обычно владельцы выжигают здесь свои инициалы. Так и есть: «КТС»…

А ведь знакомого нашел! Кулаков Тарас Семенович, его сосед по улице. Климчук не раз брал у него лодку, когда ездил на рыбалку. И весла хорошо запомнились. Как же все-таки одно из них очутилось здесь, в лесу? Кто этот человек? Лицо будто незнакомое, измученное, обветренное, неровно заросшее рыжей щетиной. Среди митковичских такого парня встречать не приходилось.

Видно, парень был в Митковичах, добрался сюда, к озеру. Кто-то послал партизана на спецзадание, не иначе. Может, он шпионил в местечке. А вдруг он и его, Климчука, приметил?

Вот ведь как получается. Он торопился в партизанский штаб, а там его уже ждут не дождутся. Скажут: «Денечек добрый». И руки назад, прикладом в спину. «А ну рассказывай, что тебе приказали твои друзья — комендант Циммер и полковник Носке?..»

Неужто это партизанский разведчик? Разведчик с винтовкой? Маловероятно. Обычно разведчики ходят на задания с пистолетом. И что ему понадобилось на озере, да еще на далеком берегу? Видать, пригнал сюда лодку. Может, должен кого-то переправить, вывезти из блокады? Может, даже самого дядьку Андрея с его штабистами.

Поняли, что попали в пасть к немцам — ни туда, ни сюда, — так хоть свою шкуру хотят спасти?

Эта догадка показалась Криворотому наиболее вероятной. «Надумали, хлопчики, бежать? Вот как прижал вас Фридрих Носке. Но дудки! Затея ваша не пройдет! Удачно ты, хлопче, нашел и этот колодец, и этот почерневший пень. Тут твое, считай, последнее пристанище…»

Егор Климчук тихонько положил весло на землю и осторожно приблизился к спящему. Человек по-прежнему крепко спал. Лицо было спокойное, дыхание ровное, глубокое.

Прижде всего Криворотому не терпелось забрать винтовку. Он уже протянул к ней руку, но в этот момент парень внезапно открыл глаза.

Это был Вадим.

— Ты что? — спросил он охриплым со сна голосом. Криворотый от неожиданности стал заикаться:

— Я, я, бра-братка, ду-думал, что ты, извини, того, мертвяк… А ты живой…

— Мертвяк? — Вадим легко поднялся, нахмурился. — Я тебе дам — мертвяк! — Он неприязненно посмотрел на Егора. — А ты кто такой?

— У тебя глаза повылезали или что? Партизан я.

— Говоришь, партизан. А где твоя винтовка?

— Ээ! — окончательно пришел в себя Егор. — Долго рассказывать. Дай я хоть попью. И воды зачерпну товарищу. Он там, — Криворотый махнул рукой куда-то в сторону, — отдыхает.

— У тебя и товарищ есть? И, видно, тоже без винтовки?

— У него автомат. Не ровня тебе…

Вадим увидел отброшенное в сторону весло — значит, оно интересовало незнакомца. Все это настораживало. Что за человек? Кто он? Плетет про какого-то товарища с автоматом. Если и тот такой же, нужно от них подальше держаться. Подозрительные типы. Тут и в историю впутаешься, не рад будешь. Что-то в нем очень неприятное есть, хоть и улыбается добродушно.

— Ну ты пей, а я пойду, — сказал с безразличным видом Вадим.

— Нет, ты подожди, подожди минутку. — Климчук не хотел, чтобы парень уходил. — Ты нам очень нужен. Мы, можно сказать, тебя искали.

— Искали? А ты не врешь? У меня нет времени с тобой трепотню разводить.

— Нет, так найдешь, — строго сказал Криворотый. — Передаю тебе приказ Мишки Русака…

— Мишки Русака? — встрепенулся Вадим. — Ты что, шутишь?

— Опять не веришь! Ты как тот перепуганный заяц. Что это с тобой? Или из какой беды, или яз какой воды? Не разберу. Мишка Русак — мой напарник, товарищ. Сейчас пойдем к нему.

Вадим с недоумением посмотрел на незнакомца. Он испытывал двойственное чувство: верилось и не верилось.

— Где он, Русак? Ранен? — спросил он.

— Нет, цел. Живой и здоровый.

— Почему не с тобой вместе?

— Нельзя ему. Он караулит парашютиста, который прыгнул с самолета.

— Что, ему нет другой работы? Он же адъютант дядьки Андрея.

— Когда командир приказывает, все будешь делать, кто бы ты ни был. Понял? Вот ему и приказали.

— Ну и наговорил ты мне: и Мишка Русак, и парашютист… А кто же ты будешь?

— Я? Говорил же тебе — партизан. Недостаточно?

— Вот я и хочу сказать — недостаточно!

— Дай напиться, передохнуть. А то ты своими вопросами совсем меня доконал, — с веселым укором сказал Климчук, опускаясь на колени около ямы. Он дважды зачерпнул воду и с наслаждением выпил. Потом ополоснул лицо.

— Ух! — воскликнул он, поднимаясь с земли. — Как гора с плеч. Что значит водица. У нас ее всегда много, и мы не замечаем, как она важна для человека. А когда негде ее взять, аж глаза на лоб лезут от жажды. Говорят, что люди без воды гибнут на третьи сутки. Эх, чуть не забыл. — Криворотый повернулся, подхватил из-под ног банку. — Нужно же Мишке воды принести.

— Ты, значит, адъютант у адъютанта? — пытливо оглядывая незнакомца, спросил Вадим.

Ему не нравились его повадки, приговорки. Почему-то он боялся связываться с этим человеком. Да к тому же и времени у Вадима в обрез. Необходимо скорей добраться до штаба партизанского соединения. Передать важное известие.

Вот встретился с первым человеком, и уже пришлось потерять, считай, не меньше получаса. А если он еще пойдет смотреть пленного парашютиста… Нет, надо, видно, идти своей дорогой.

— Ты Мишке передай привет… — хмуро сказал Вадим, закинул на плечо винтовку, взял весло и направился в сторону березняка, который огораживал полянку с севера.

— Ты что это, удираешь? — строго сказал Климчук-Криворотый. — А ну стой. Я тебе серьезно говорю: Мишка Русак приказал каждого неизвестного забирать с собой. Ты какой-то неслух, а не партизан. Знаешь, что такое дисциплина?

— Говори, да не заговаривайся. — Вадим остановился, остро глянул на незнакомца. — Где Мишка, далеко? Может, хотите мне сплавить парашютиста? Скажу заранее — ничего не выйдет. Поймали, так и ведите. У меня своих забот хватает. Вот так, по горло. — И он чирканул рукой по подбородку.

Криворотый с банкой шел впереди. За ним не спеша двигался Вадим. Короткий сон вернул ему бодрость, но силы были на исходе. Да и голод давал себя знать.