Прошел час с тех пор, как они расстались с караваном и бедуинами. Каролина скакала, внимательно следя за окрестностями. Треугольник белого песка, врезающийся в полосу серой и красноватой земли, поясом окружающей Тимбукту, становился все ближе. Уже с полчаса лежал перед ними берег пустыни, одновременно близкий и недосягаемый. По в этот самый миг они достигли его белой каймы; Алманзор на верблюде первый пересек границу серого и белого песка. Сахара! Всадники натянули поводья. Каролина отбросила белую чадру с лица. Четверо людей молча всматривались в песчаное море, которое расстилалось перед ними. Две маленькие пирамиды из черного камня образовывали нечто вроде ворот, открывающих путь в пустыню. Выбеленные солнцем кости лежали на земле. Это были останки не только животных, но и людей. Бесчисленное количество раз скакали они мимо этих свидетельств мучительной гибели, не обращая на них внимания, но в этот момент Каролина ощутила нечто, заставившее ее поежиться.

Шейх Томан указал на черные пирамиды:

– Это указатели для курьеров, едущих в Алжир. Еще мой отец повелел соорудить их здесь. Однако теперь они уже не те, что были раньше. И их гораздо меньше. Кочевники растащили камни, чтобы делать свои очаги и укреплять палатки.

– Сколько времени занимает у курьеров весь путь? – поинтересовался Стерн.

– Я знаю человека, который преодолел это расстояние за двадцать три дня.

– А сколько времени понадобится нам? – спросила Каролина.

– В любом случае вы доберетесь быстрее, чем с Малемом Мерабетом и его людьми. Я рад, что вы расстались с ними.

Каролина едва удержала вопрос, рвущийся с ее губ. А что они теперь будут делать, хотела она спросить. Что предпримет Измаил? Но она промолчала, не желая показывать свои сомнения. Кроме того, она знала, что шейх Томан не сможет ответить ей, ему нечем ее успокоить. Все, что они могут сделать, – это получить как можно большее преимущество во времени. Им никак нельзя медлить, подумала она вдруг.

– Мы очень благодарны вам, – сказала она. – К сожалению, мы можем выразить нашу благодарность только словами.

Шейх Томан ибн Моханна покачал головой:

– Я ваш вечный должник. Возьмите хотя бы это на прощание. По справедливости он принадлежит вам. – Шейх развернул плащ Калафа, лежащий на его седле.

Пурпур вспыхнул на солнце. Каролина изумленно уставилась на шейха.

– Вы так быстро позабыли чудодейственную силу этого плаща? – воскликнул шейх, размахивая им, словно добытым в бою знаменем.

Его, зубы блестели. Это была сияющая, жестокая улыбка победителя.

– Этот плащ станет для вас ковром-самолетом. Как огонь отгоняет диких зверей, так этот плащ отгонит от вас разбойников. Даже если весть о смерти Калафа достигнет пустыни – этот пурпур окажется сильнее ее. Они поверят ему и сочтут известие о смерти Калафа происками своих врагов. – Шейх Томан остановил лошадь рядом с конем Каролины. – Наденьте его! – Он набросил плащ Каролине на плечи.

Она почувствовала, как плащ тепло обнял ее плечи, спустился на лошадиный круп и мягкими складками упал к ее ногам. Воцарилась тишина. Пришел момент расставания. Стерн отцепил притороченный к седлу бурдюк, вытащил затычку и протянул шейху рукав:

– Выпейте еще раз с нами!

Друг за другом глотнули они воду, еще сохранившую прохладную свежесть ночи. Верблюды со скарбом двинулись дальше, потянув повод. Не глядя, Алманзор хлестнул их по спинам длинной плетью.

Шейх Томан кивнул:

– У вас хороший слуга. У вас добрые животные. Вы видели глаза ночи. А днем вас защитит плащ Калафа.

Он уперся двумя руками в спину коня и замер на минуту, вглядываясь в бесконечность пустыни. Потом пружиняще выпрямился в седле и взял в руки поводья. Еще раз посмотрел на Стерна и Каролину:

– Пусть Аллах пребудет с вами! – С этими словами он тронул лошадь.

Та сразу перешла в галоп, неся на спине припавшего к ее шее всадника. Каролина минуту провожала глазами быстро уменьшающуюся фигуру. Она не сожалела о разлуке с шейхом, ощущая лишь нетерпение, страстное желание увидеть наконец облачка белого песка, взвивающегося под копытами ее коня. Энергично сжав коленями бока лошади, она погнала ее вперед. Рядом с ней по песку двигалась ее тень. Это были очертания воина: белая, плотно обмотанная вокруг головы накидка была похожа на шлем с забралом; длинный плащ скрывал ее фигуру; седельные сумки были набиты оружием.

Звонкий голос Алманзора разорвал тишину пустыни. Восседая на высоком горбу верблюда, он затянул мелодию кочевников – тягучую, однообразную песню. Монотонная ширь пустыни была в этой песне; синева неба, жесткая и сверкающая как сталь; солнце, своим жаром оплавляющее металлический купол небес.

Каролина восхищалась этим пейзажем. Ничто здесь не останавливало взгляда, ничто не приглашало к отдыху или передышке; все противилось людскому присутствию, отторгало человека, издевалось над его усилиями: здесь каждый шаг, каждое движение казались бессмысленными.

Проснувшись, Каролина не могла понять, сон это или явь: шаги, лошадиное ржание – и опять тишина. Она лежала в палатке с открытыми глазами и прислушивалась, затаив дыхание. Но веки ее отяжелели, сон вернулся вновь.

Она уснула с вечера, едва успев лечь. После того как они выехали из оазиса Сийира, им пришлось проскакать в бешеном темпе почти восемь часов, лишь иногда делая короткие передышки. Сойдя с лошади, она едва удержалась на ногах. Она даже не испытывала голода. Глотка воды и двух фиников ей оказалось достаточно. Может быть, теперь проснувшийся голод разбудил ее? Когда она подумала об этом, то поняла, что действительно хочет есть. Она откинула легкое шерстяное одеяло и села. И вдруг снова услышала те же звуки. Ей показалось, что это были торопливо удаляющиеся шаги.

Она набросила накидку на лицо, закуталась в плащ и вышла из палатки. Было уже почти светло. Огонь еще горел, однако язычки костра казались уже бледными и бессильными на фоне приходящего дня. Животные спокойно лежали у вбитых колышков, к которым были привязаны их поводья. Багаж громоздился там, где его оставили вечером. Все было тихо. С ночи картина не изменилась. Но она слышала голос Алманзора, то плачущий, то причитающий. Каролина поспешила к нему, к ней присоединился Стерн, вышедший из палатки. Каролина положила руку на плечо юноши. Он оторвал ладони от лица и бросился перед ней на колени:

– Я плохой слуга! Вместо того чтобы охранять вас, я уснул. Только по моей вине это могло случиться! Накажите меня! – Он опять разразился рыданиями.

– Лучше скажи толком, что произошло! – сказала Каролина спокойным голосом.

Алманзор поднял голову:

– Воры украли у нас бурдюки с водой. Подлые разбойники! Аллах накажет их. Аллах справедлив. Он все видит, и его кара настигнет их. – Он указал на следы на песке. – Видите! Я нашел их следы. Подлые, трусливые гады, воры! Ох, я не должен был спать!

– Успокойся! Мы ведь тоже ничего не слышали, – сказала Каролина. – Сколько их было?

– Не могу сказать. Большинство следов уже заметено песком.

– Они украли только бурдюки? – спросила Каролина. – Больше из поклажи ничего не пропало?

– Вы не знаете этих кочевников. Когда мы умрем от жажды, им достанется все: и животные, и весь скарб – нужно только подождать нашей смерти. Они как шакалы, объедающие трупы.

– Они забрали все бурдюки? – спросил Рамон.

– Кроме трех уже начатых. Они их просто не заметили.

Путешественники вернулись к костру. Стерн достал из кожаного мешочка план колодцев. Первые три дня пути они не пользовались им, так как могли наполнять бурдюки свежей водой оазисов. Он развернул карту. Каролина и Алманзор подошли поближе и нагнулись над ней.

– Если возвращаться обратно к оазису Сийиру, это займет восемь часов. – Стерн взглянул на Каролину. – Если мы будем двигаться в том темпе, что вчера...

Он указал на кружки, которыми обозначил на карте оазис и то место, где они сейчас находились. Потом провел пальцем к маленькому крестику.