— Если у вас есть оружие, — обратился к Властелинам Кикаха, — то приготовьтесь им воспользоваться.

Никто ему не ответил. Отряд построился единой цепью, взявшись за руки, и контрабандист увел их в перекрестный туннель. Они прошли гусиным шагом около пятидесяти ярдов, слыша, как голоса охотников становятся все громче, прежде чем услышали отдаленный рев воды. Фонарь зажгли снова. Вскоре они оказались в небольшой камере, не имевшей выхода, если не считать отверстия в полу шириной в четыре фута у противоположной стены. Из него сюда проникали рев, влага и вонь.

— Шахта идет под крутым углом, а туннель сточных вод, с которым она соединяется, находится пятьюдесятью футами ниже. Съезжать, однако, будет не больно, — сказала Клататол. — Мы воспользуемся этим путем, если не получится выбраться другими, которые находятся поблизости. Если пройти по этой шахте до конца, то сорвешься в туннель, полный сточных вод. Он почти вертикально уходит в реку и кончается где-то под водой. И если не погибнешь и всплывешь в реке, то тебя поймают расположенные там патрульные лодки розоволиких.

Клататол объяснила им технику спуска. Они уселись и поехали вниз по трубе, тормозя руками и ногами. Проехав две трети пути вниз — или им так показалось, — они остановились. Здесь они полезли через отверстие в неизвестную властям шахту, выдолбленную несколькими поколениями преступников. Она вела наверх, в сеть, находившуюся над тем уровнем, с которого они только что бежали.

Клататол объяснила, что необходимо добраться до места, где они могли вступить в другую большую трубу для сточных вод. Эта труба, однако, была сухой, потому что тридцать лет назад ее замуровала — с превеликим трудом и потерей нескольких жизней — большая шайка уголовников. Поток наверху отвели в два сточных туннеля. Сухая труба уходила ниже уровня воды. Неподалеку от нее находилась шахта, которая шла горизонтально к подводному выходу, отверстие находилось далеко от стоков, охраняемых розоволикими. Выход располагался неподалеку от причалов, где стояли речные торговые суда. Чтобы добраться до судов, им придется проплыть милю по широкой реке.

Тремя улицами выше, по-прежнему внутри горы, отряд вышел к горизонтальной шахте, открывшей им путь к бегству, а сухой туннель шел под наклоном, составляя угол в пятьдесят пять градусов.

Кикаха так и не выяснил, что произошло. Он не думал, что тевтоны могли узнать, где скрываются беглецы. Должно быть, несколько поисковых партий отправились наобум, в разные районы, и эта случайно оказалась в нужном месте и увидела свою добычу прежде, чем ее заметили преследуемые.

Внезапно вспыхнули огни, послышались крики, вопли, что-то с глухим стуком билось в тела. Несколько тишкетмоаков рухнули, а затем Клататол впереди Кикахи упала навзничь. В тусклом свете валявшегося перед ним фонаря он увидел ее синевато-черную в неверном освещении кожу, отвисшую челюсть, скошенные в вечность глаза и торчавшую над правым ухом арбалетную стрелу. Кровь обильно залила иссиня-черные волосы, ухо и шею.

Кикаха переполз через тело любовницы, онемев от потрясения, вызванного внезапным нападением, и ожидания следующей стрелы. Он юркнул в туннель, казавшийся свободным от врагов. Позади него в темноте послышалось тяжелое дыхание. Анана подала голос и назвалась. Она не знала, что случилось с другими Властелинами.

Они ползли и шли гусиным шагом, пока не заболели ноги и спины. Произвольно они сворачивали направо и налево без всякой системы и дважды поднимались по вертикальным шахтам. Настал момент, когда они очутились в полной темноте и тишине, и только кровь стучала у них в висках. Кажется, они обогнали гончих.

Отдохнув, они направились вверх. Необходимо было выждать, пока ночь не скроет их передвижение на поверхности. И сделать это оказалось трудно. Хотя они устали и пытались уснуть, но без конца пробуждались — словно прыгая с трамплина высоко в воздух, выпадали из бессознательного состояния в ужасную действительность. Они понимали, что это глупо, но все равно не могли уснуть и забыться, как не могли и бодрствовать.

Наконец ночь заглянула в отверстие шахты, выходившей на поверхность горы. Они полезли наружу, внизу сновали конные и пешие патрули и раздавались их голоса. Подождав, когда всадники исчезнут в темноте, они полезли через валы вверх по склону и так добрались до следующей улицы.

Нижние районы города ярко освещались факелами. Солдаты и полиция основательно прочесывали нижние уровни. Когда беглецы поднялись выше, кольцо солдат стало плотнее, потому что уменьшалась зона поиска. Повсюду шныряли поисковые партии, которые осуществляли проверку на месте.

— Если тебя полагалось взять живым, то почему они в нас стреляли? — спросила Анана. — Они не могли достаточно хорошо видеть нас, чтобы различить цели.

— Они были возбуждены, — ответил Кикаха.

Он устал, проголодался, мучился от жажды и испытывал бешеную ненависть к убийцам Клататол. Печаль придет позже, чувство вины — никогда. Он никогда не страдал от такого чувства, если не имел реальной причины. Конечно, Кикаха имел некоторые невротические слабости и истерические достоинства — будучи человеком, их никак не избежать, — но необоснованного ощущения вины среди них не числилось. Он ни в коем случае не был повинен в ее смерти. Она впуталась в это дело по своей собственной воле, зная, что может погибнуть.

От ее смерти можно было даже получить немного радости: на месте Клататол мог оказаться Кикаха.

По лабиринту шахт он отправился за едой и питьем. Анана не захотела оставаться, поскольку боялась, что он не вернется. Труба вывела их к отверстию в потолке какого-то дома. Члены семьи громко храпели в своих постелях. Из комнаты сильно разило вином и пивом. Кикаха вернулся в шахту с веревкой, хлебом и сыром, фруктами, мясом и двумя бутылками воды.

И снова они ждали, когда ночь выплывет из-за монолита и вцепится мертвой хваткой в город. Тогда они снова направились вверх, когда можно — пробирались снаружи, а когда им что-то препятствовало — внутри шахт. Анана спросила его, почему они поднимаются, и он ответил, что поневоле, так как город в любом месте кишмя кишит врагами.

В полночь они выбрались из вентиляционной шахты в жилой дом и прошли мимо спящих. Этот дом стоял на улице, находящейся лишь на уровень ниже императорского дворца. Дальше сеть внутренних шахт кончалась. Поскольку все лестницы и спуски охранялись, они могли добраться до своей цели, только поднявшись снаружи. Это будет нелегко. На протяжении сорока футов поверхность горы преднамеренно оставлена гладкой.

Когда беглецы крались в тени у подножия стены, они наткнулись на обутые в сапоги ноги, торчавшие из темной ниши. Ноги принадлежали мертвому часовому, рядом с ним лежал еще один труп. Один был заколот в горло, а другой удавлен проволокой.

— Здесь побывал Нимстоул! — прошептала Анана. — Его, не зря, знаешь ли, прозвали Петельником.

В трехстах ярдах впереди по улице вспыхнули факелы приближавшегося патруля. Кикаха выругал Нимстоул а за то, что тот не спрятал тела. Хотя на самом-то деле для патрулей не составляло большой разницы, убиты часовые или просто отсутствуют на своих постах. Тревогу поднимут в любом случае.

Небольшие ворота в стене оказались незапертыми. Запереть их можно было только снаружи. Кикаха и Анана, забрав оружие мертвых часовых, прошли в ворота и взбежали по крутой лестнице меж высоченных гладких стен. К тому времени, когда они добрались до верха, беглецы сильно запыхались и жадно глотали воздух открытыми ртами.

Снизу послышались крики. В крошечных воротах появились факелы, и солдаты стали взбираться по лестнице. Забили барабаны, затрубили трубы.

Кикаха и Анана побежали, но не ко дворцу справа от них, а к крутому лестничному маршу слева. На вершине лестницы поблескивали серебряные крыши и железные решетки. В ноздри ударил запах животных, соломы, старого мяса и свежего навоза.