— Только не я! — возразил Кикаха. — И не Вольф, ни Хрисеида, ни Анана! Мы всего лишь желаем вернуться в свои собственные миры. Конечно, после того как будет уничтожен Колокольник. Он — единственная причина, по которой мы оказались здесь. Ты должен в это поверить!

— Не ожидаешь ли ты, в самом деле, что я поверю?

Кикаха пожал плечами:

— Это правда, но я не жду, что ты в нее поверишь. Вы, Властелины, слишком склонны к паранойе, чтобы ясно видеть окружающее.

— Тебя будут держать здесь, пока я не захвачу в плен остальных и не разобью Уртону. Тогда я решу, что с тобой делать.

Под этим он, конечно, подразумевал, какие именно изощренные пытки он сможет применить к Кикахе. На мгновение Кикаха задумался, не поставить ли Рыжего Орка в известность о роге Шамбаримена. Наверное, он смог бы использовать его как способ поторговаться. Затем решил, что не стоит. Если Орк узнает, что рог здесь, он просто-напросто извлечет из своего пленника сведения при помощи пыток или наркотиков.

— Ты еще не убил Колокольника? — вместо этого спросил он.

— Нет, — улыбнулся Орк.

Он казался очень довольным собой.

— Если возникнет необходимость, я буду угрожать Уртоне именно Колокольником. Я скажу ему, что если он не уберется, я выпущу на свободу Колокольника. Это, как ты понимаешь, самое ужасное, что может сделать Властелин.

— И ты это сделал бы? После того, что ты говорил об уничтожении всякого, кто может вмешаться в естественное развитие?

— Если бы я знал, что скоро умру, что моя смерть неизбежна, да, сделал бы! Почему бы и нет? Какое мне дело до того, что случится с этим миром, со всеми мирами, когда я умру? Туда им и дорога!

Было еще много вопросов, на которые Кикахе хотелось бы получить ответы, но интервью вел не он. Внезапно Орк вышел, пройдя через вторую дверь. Кикаха натянул цепь, пытаясь заглянуть туда, но дверь закрывалась в его сторону, и он не смог ничего рассмотреть.

Он остался со своими мыслями, в которых не было и намека на оптимизм. Кикаха всегда хвастался, что сможет освободиться из любой тюрьмы, но это была, конечно, лишь похвальба. Пока что он сумел бежать изо всех мест, куда его заточали, но понимал, что в один прекрасный день окажется там, где выхода не будет. Вероятно, он оказался именно в таком месте. За ним наблюдали камеры, он прикован к цепи, которую голыми руками не разорвешь, кроме того, она могла оказаться проводником для чего-то, способного парализовать его или наказать, если он станет вести себя неподобающим образом.

Это не помешало ему попытаться порвать или перекрутить ее, так как он никогда и ничего не принимал на веру. Цепь осталась невредимой, и Кикаха предположил, что его действия весьма позабавили тех, кто за ним наблюдал.

Он прекратил эти игры и воспользовался туалетным оборудованием. Потом прилег на диван и некоторое время размышлял о своем бедственном положении. Никаких неудобств из-за того, что он остался голым, Кикаха не испытывал. Воздух в помещении был всего на несколько градусов меньше температуры его тела, и сквозняк практически отсутствовал. Через некоторое время Кикаха уснул, не придумав никакого плана, который мог бы считаться действенным.

Когда он проснулся, в комнате ничего не изменилось — все та же температура воздуха и тот же ровный свет из неведомого источника. Когда он сел, то обнаружил поднос с чашками, тарелками и столовыми приборами на тонконогом деревянном столике около дивана. Он знал, что обязательно бы заметил вошедшего с подносом. Значит, его одурманили при помощи наркотика. Казалось более вероятным, что у столика есть открывающиеся крышки и что поднос попал сюда именно так.

Кикаха с жадностью поел. Столовые приборы оказались сделанными из дерева, а тарелки и чашки из олова с изображениями стилизованных спрутов, дельфинами и омаров. Покончив с едой, он походил по камере, насколько позволяла цепь, примерно с час. Он попробовал придумать, что смог бы сделать с вратами, если эти врата и впрямь существуют в деревянной поверхности стола. В конце своей прогулки, повернувшись лицом к столу, он заметил, что поднос исчез. Подозрения его оказались верными — в столе имелись врата.

В камере раздался какой-то звук — по крайней мере, так ему показалось. Но на самом деле стояла тишина. Властелины старых времен разрешили проблему шумов, вызываемых внезапным исчезновением предметов. Воздух не врывался в созданный исчезновением вакуум, так как устройство врат включало одновременный обмен воздуха между вратами в обоих концах.

Примерно через час Орк вошел в ту же дверь, через которую вышел. Его сопровождали два человека, один из которых держал шприц. Оба носили шотландские юбки. У одного юбка была в черно-красную полоску, у другого — белая со стилизованным осьминогом с большими голубыми глазами. Кроме юбок, кожаных сандалий, бус и металлических медальонов на концах ожерелья из бус, они ничего не носили. Мужчины отличались темной кожей, а их лица выглядели средиземноморскими, напоминая ему индейцев. Прямые черные волосы были заплетены в две косички. Одна косичка спадала на спину, другая сворачивалась спиралью на правой стороне головы.

Орк заговорил с ними на языке, неизвестном Кикахе. Язык показался ему смутно похожим на еврейский либо на арабский, но только из-за звуков. Он слишком мало был знаком с обоими языками, чтобы суметь определить их.

Пока один стоял в стороне, прицеливаясь в Кикаху из арбалета, другой подошел к нему. Орк приказал ему не дергаться, сообщив, что если он окажет сопротивление, то ему всадят шприц из арбалета. И боль, что за этим последует, будет продолжительной и интенсивной. Кикахе оставалось лишь подчиниться, поскольку ничего другого он сделать не мог.

После инъекции он ничего не ощущал, но на все вопросы Орка отвечал без малейшего колебания. Помрачнения сознания он не чувствовал. Он мыслил так же ясно, как и обычно, просто не мог сопротивляться Орку, выдавая все сведения, которые того интересовали. Но именно это и удерживало его от упоминания о роге Шамбаримена. Орк о нем не спрашивал, не имел причин для такого вопроса. Он же не знал, что рог принадлежит Вольфу, или, как его звал Орк, Джадавину.

Однако вопросы Орка открыли много ценного. Он кое-что знал о жизни Кикахи на Земле до той ночи в Блумингтоне, когда Пол Янус Финнеган случайно катапультировался из этой вселенной в многоярусный мир. Он узнал о жизни Кикахи с той поры, как Финнеган стал Кикахой, а также Хорстом фон Хорстманном и дюжиной других личностей. Он узнал о Вольфе-Джадавине, о Хрисеиде и Анане, о вторжении Черных Колокольников и о других относящихся к делу обстоятельствах. Он узнал многое и о деятельности Кикахи и Ананы с того момента, как они прошли через врата в пещеру неподалеку от озера Эрроухэд.

— Если бы я позволил тебе, Анане и Вольфу с Хрисеидой вернуться в ваш мир, — спросил Орк, — ты остался бы там и не попытался бы вернуться сюда?

— Конечно, — ответил Кикаха, — при условии, что был бы уверен, что Колокольник мертв.

— Хм-м. Однако твой многоярусный мир кажется мне весьма завораживающим. Джадавин всегда отличался превосходным воображением. Думаю, что мне захотелось бы добавить его к своим владениям.

Именно этого и ожидал Кикаха.

Орк снова улыбнулся:

— Интересно, что бы ты сделал, если бы узнал адрес моей бывшей крепости? Я имею в виду дворец с центром управления, где засел Уртона?

— Я отправился бы туда и убил бы тебя или Уртону, спас Анану, Вольфа и Хрисеиду, а потом стал бы искать Колокольника, пока не нашел бы и не уничтожил его. А потом вернулся бы в свой мир, точнее говоря, мир Вольфа.

Орк принял задумчивый вид. Некоторое время он расхаживал взад-вперед. Вдруг он остановился и посмотрел на Кикаху. Он улыбнулся так, словно его осенила блестящая мысль.

— Ты заставил меня подумать, что ты очень хитрый и изобретательный, — заметил он. — Ты настолько хитер, что я мог бы подумать, что ты Властелин, а не земляшка-леблаббий.

— У Ананы возникла безумная мысль, что я могу быть сыном Властелина. Она считает, что я могу быть твоим сыном.