Алекс мгновенно все понял, но позволил Ротштейну окончательно проявить себя. Тот вытащил свой «сорок пятый», но пока держал его так, чтобы пистолет не бросался в глаза. Слишком уж много было вокруг посторонних людей.

– Я сказал начальнику, что отпущу тебя несмотря на приказ о твоем аресте, поскольку был уверен, что ты выведешь меня на Елену, которую ждет трибунал. Кстати, ее парик это просто и смех и грех.

– А кто отдал приказ?

– Мой начальник и его русский коллега. Мы не стали препятствовать организации этой пресс-конференции исключительно ради того, чтобы наконец отловить тебя. Уж больно ты оказался вертким для Интерпола, – тут Ротштейн улыбнулся.

– Если внизу начнется стрельба, то кого-нибудь могут убить.

Ротштейн сунул пистолет в карман пиджака, но продолжал сжимать его в руке.

– Сейчас мы спустимся вниз, медленно и без фокусов. Потом ты возьмешь Елену за руку, и мы выйдем наружу, где вас тут же задержат. Кстати, теперь и Шометта разыскивает его «Сюрте».

Алекс понимал, что они с Еленой оказались в ловушке, и принялся прикидывать, есть ли у них шансы уйти.

– Ладно. Твоя взяла.

– Делай вид, что ничего особенного не происходит, и тогда мы спокойно выйдем на улицу, – посоветовал Ротштейн.

Те, кто работал в офисе – в основном начинающие сотрудники и студенты, занимались своим делом и не обратили внимания на двух мужчин, спокойно выходящих из помещения.

Оказавшись в коридоре, Алекс и Ротштейн стали спускаться по безлюдной лестнице, при этом Карл отставал на три ступеньки. Алекс спускался не спеша, причем намеренно, чтобы Ротштейн был полностью уверен в беспомощности своей жертвы. С этого момента в дело вмешался Алексей, долгие годы тренировок которого не прошли даром. Последовал молниеносный разворот, затем удар, сбивший Ротштейна с ног. Грянул выстрел – это Карл непроизвольно нажал на курок пистолета, спрятанного в кармане.

Пуля прошла ему через коленную чашечку, и он громко заорал от боли. Пришлось Алексу зажать ему рот ладонью левой руки, в то время как правой он ухватил Ротштейна за горло и изо всех сил ударил лицом об колено.

Замдиректора разведки тут же потерял сознание, его брюки быстро пропитались кровью. Алекс взял пистолет, сунул его за пояс и прислушался, не идет ли кто. Но кругом пока стояла тишина. Все были настолько поглощены тем, что происходило в темном зале, расположенном чуть ниже, что не слышали ровным счетом ничего, кроме диалога Букаева с Холлингсуортом, транслируемого в этот момент.

Зато наверху выстрел кто-то услышал, послышался топот бегущих ног. Алекс промчался оставшиеся полпролета и юркнул в темный зал, где присутствующие были все еще поглощены передаваемым интервью. Рене сразу заметил Алекса, шепнул об этом Елене, и она тут же подхватила его сумку. Алекс сделал им знак присоединиться к нему в задней части зала. Даже Раймонд Брукманн, взбешенный разоблачениями, которые звучали с экрана из уст Холлингсуорта, ничего не заметил, а троица тем временем собралась у запасного выхода. Алекс шепотом вкратце рассказал, что произошло и что их ожидает снаружи. Они недоверчиво вытаращили глаза.

– А как же генерал Аткинс? – спросила Елена.

– Его признают невиновным, поскольку никаких приказов, запрещающих организовать пресс-конференцию, у него не было, – объяснил Алекс.

– Что же нам делать? – с тревогой в голосе спросил Шометт.

– Здесь есть другой выход, – поспешно сообщил Алекс. – Туннель на всякие непредвиденные случаи. Он, например, используется, когда здесь выступает президент. Быстро!

Они проскользнули за дверь аварийного выхода, и в этот момент позади послышались крики. Присутствующие в зале вскочили на ноги.

– Что случилось? – крикнул кто-то. – Включите свет!

За аварийным выходом оказался длинный коридор, на другом конце которого виднелась освещенная надпись «Выход». Но Алекс повел Елену и Рене совсем не к ней, а в противоположном направлении, где виднелись открытые распашные двери, за которыми оказалась ведущая вниз лестница. Они поспешно спустились на три пролета и больше не слышали, что творится наверху. Пока фэбээровцы, получившие сигнал тревоги и сообщение о том, что ранен заместитель директора разведки, врывались в здание, Алекс нашел дверь без каких-либо обозначений, которая легко ушла в стену. За ней открылась еще одна лестница, ведущая в недра здания, а за ней оказался новый узкий туннель метров двенадцати в длину. Все трое бросились туда. В конце туннеля Алекс распахнул еще одну дверь, и они бегом поднялись на два лестничных пролета, приведшие их к пожарной лестнице. Алексей, знающий дорогу, ухватился за нижнюю ступеньку и полез первым. За ним двигалась Елена, а Рене был замыкающим. В потолке оказался массивный железный люк, крышку которого Алекс медленно приподнял и отодвинул в сторону.

Он осторожно поднял голову и увидел, что находится позади спецназовцев, которые тоже бросились в здание. По звукам, доносящимся из Национального пресс-клуба, было ясно, что там царит паника. Кое-кто из журналистов вырвался наружу, кругом царила полная неразбериха. Алекс подтянулся и вылез на улицу, а потом помог Елене. Они очутились за зарослями кустарника в Першинг-парке. Кусты оказались настолько высокими, что до поры до времени за ними можно было укрываться. Алекс знаком велел Рене отправиться к одной из бронемашин с открытым верхом, а сам задвинул крышку люка, после чего они, пригибаясь, направились к бронемашине, в замке зажигания которой были забыты ключи.

Спецназовцы вывалились наружу, гоня перед собой обезумевших от страха людей. В это время Алекс запрыгнул на водительское сиденье и повернул ключ. Мотор с ревом ожил, послышались выстрелы из «уэзерби-магнумов». Алекс помог Елене забраться на соседнее сиденье, а Рене запрыгнул на заднее как раз тогда, когда пули загрохотали по заднему борту. Он не успел захлопнуть дверцу, бронетранспортер с визгом покрышек рванул прочь, но одна из пуль попала Шометту в затылок, он вывалился из машины и, уже мертвый, покатился по асфальту.

– Рене! – вскрикнула Елена.

– Нет! – рявкнул Алекс, зная, что уже поздно.

Бронемашина разогналась до приличной скорости, и тут пуля разбила лобовое стекло, пройдя совсем рядом с левым плечом Алекса. Через четыре секунды беглецы оказались за пределами снайперского огня. Спецназовцы прекратили стрелять и бросились к оставшимся транспортерам. Алекс в зеркало заднего вида наблюдал, как семь бронированных машин устремляются за ними в погоню. Инициативу взял на себя Алексей, он направил Алекса на юг, на 14-ю улицу по Конститьюшн-авеню, затем резко свернул налево по Индепенденс-авеню. Елене оставалось только отчаянно цепляться за все, что попадало под руку.

Движение было довольно плотным, и броневики на городской улице выглядели как настоящие чудовища. Алекс то и дело поглядывал в зеркало заднего вида на семь гонящихся за ними бронемашин, которые теперь отставали всего на полквартала. Через разбитое лобовое стекло он заметил пробку на пересечении с 7-й улицей и понял, что тут им никак не проскочить. Пришлось повернуть направо за музеем Холокоста, и машина выскочила на скоростную эстакаду 12-й улицы сразу за почтамтом. Тут Алекс вдавил педаль газа в пол и помчался на юг, к мосту Фрэнсиса Кейса, который соединял берега канала Вашингтона. На другом берегу он быстро обогнал медленно движущиеся машины, ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы пересечь мост Джорджа Мейсона. Прямо впереди был выезд № 11, но Алекс миновал его, поскольку на уходящем на юг триста девяносто пятом шоссе машин было немного. Он снова вдавил педаль газа в пол.

Семь бронемашин, в каждой из которых находились по два спецназовца, теперь отставали от него на четверть мили, следуя колонной, похожей на поворотах на змею. Они отчаянно сигналили, требуя, чтобы им дали дорогу. Солдаты знали, что их оружие с телескопическими прицелами даже при всей гладкости дороги бесполезно на таком расстоянии – для точного выстрела им нужно было подобраться поближе. Алекс и Елена тоже знали об этом, но понимали и то, что на этом шоссе они в настоящей ловушке и им не остается ничего иного, как удерживать дистанцию между собой и преследователями, что было вряд ли возможно.