Рахиль Моисеевна всю жизнь боялась скандалов. Она и сейчас не стала ссориться с соседом. Тем более, что Джумшуд Самсонович не буянил, не шумел. Она просто брезгливо отворачивалась от заискивающей улыбки старика, холодно выслушивала его длинные и путанные объяснения. Но однажды, увидев, как к старому Джумшуду явилась совсем юная девица, она не выдержала и вызвала его в коридор:

— Что вы делаете? — обрушилась она на него. — Это мерзость. Грязь! Это же преступление. Неужели у вас нет ни стыда, ни совести?

Пожилой сосед, невозмутимо проведя рукой по редким, прилипшим к потной лысине, волосам, спокойно ответил:

— Дорогая Рахиль, не надо так громко. Жить мне осталось мало. Зачем упускать оставшееся. Деньги зарабатываю честно, копить не для кого. Извините, но это мое личное дело. Не советую вам волноваться и да будет вам известно, я никого не насилую. Вот так.

Он кивнул головой, и зашел к себе.

— Старый козел! — крикнула вслед Рахиль Моисеевна. — Слыханное ли дело… Видит бог, это плохо кончится.

И все. Дальше ее возмущение не пошло. Она даже жалела, что начала этот бесполезный разговор с соседом.

Избегая каких-либо осложнений, Эпштейн старалась субботними и воскресными вечерами чаще уходить из дома. На больший протест у нее не хватило ни сил, ни смелости. Лета ждала с нетерпением. Каждую субботу она уезжала к единственному брату в Мардакяны и возвращалась домой только в воскресенье, одним из последних поездов.

Джумшуд Самсонович оценил деликатность соседки. Женщины больше не появлялись у него в комнате, если она была дома. Так прошло два года…

В тот августовский вечер, она, как всегда в субботу, лишь на миг забежала в комнату, взяла свою авоську и уехала к брату.

На следующий день, почувствовав легкое недомогание, Рахиль Моисеевна рано собралась домой. Когда она сошла с трамвая, было часов восемь. Пугливо озираясь по сторонам, торопливо пересекла проспект, подошла к арке пятиэтажного дома.

Тяжело ступая по ступеням лестницы, Рахиль Моисеевна поднялась на второй этаж. Достала из кошелька ключ, хотела вставить его в замочную скважину, но рука повисла в воздухе.

«Неужели Джумшуд Самсонович оставил дверь открытой. Странная рассеянность. А вдруг забрались бы в квартиру воры?»

Она вошла в переднюю. Темно. Но из комнаты соседа сквозь щель под дверью виден свет, звучит радио.

Желая удостовериться, что сосед у себя, Рахиль Моисеевна громко произнесла:

— Добрый вечер! Вам что, жарко стало? Почему открыта дверь?

Ответа не последовало. Собственно, Рахиль Моисеевна и не прислушивалась. Она прошла в сбою комнату, бросила авоську. Торопливо распахнула окно. Потом переоделась, умылась, но уснуть не могла — за стеной назойливо тарахтел приемник. Наконец, разозлившись, Рахиль Моисеевна надела халат, решительно направилась к соседу, постукивая по паркету каблуками домашников. Постучалась. Один раз, другой. Потом несмело тронула дверь.

В пустоте квартиры неожиданно раздался ее страшный крик.

Черная «Волга», сверкая под лучами солнца, резко притормозила у фасада городского цирка. От колонны отделилась стройная фигура девушки. Заур радостно выскочил из машины, пошел ей навстречу.

— Марита, добрый день.

— Здравствуйте. Вы на «Волге»?

— Да, ради особого случая взял у приятеля «на прокат».

Марита улыбнулась, посмотрела на него долгим взглядом, словно увидела впервые.

— Хотели угодить? Если бы вы и пешком пришли, я была бы рада не меньше.

Он открыл дверцу, помог ей сесть.

— У нас есть полчаса времени, — сказал Акперов, когда машина тронулась, — если не возражаете, мы захватим Эдуарда Агавелова — это наш сотрудник. Он ждет с девушкой.

— Не возражаю.

— Ну и чудесно.

«Волга» мчалась по центральным улицам и вскоре выехала на Садовую. Эдуард с Аидой ждали на углу. Последовал ритуал знакомства, после которого чаще всего наступает неловкое молчание. По тому, как переглянулись Эдуард с Аидой, было ясно, что они одобряют выбор Акперова. Заур спешил, нетерпеливо выжимая газ.

Марита, с опаской посмотрела на спидометр.

Акперов покосился и еще подбавил газа. Вскоре «Волга» вырвалась на огромную площадь у северных ворот стадиона. Заур отрулил к стоянке.

— Приехали, — объявил он.

— Я думал ты скажешь «слава богу — уцелели», — сказал Эдуард. — У меня было темно в глазах. Тебя за лихачество привлечь надо… к ответственности.

— Что, бедный, испугался?

— Товарищи, не теряйте время на пустые споры, — вмешалась Аида.

— Молчу! — воскликнул Эдуард. — Потопали.

Они направились к воротам. Чтобы не потерять друг друга в толпе, Заур взял Мариту под руку. Его примеру сразу же последовал Эдуард.

— Вы очень любите футбол, Марита? — спросил Заур.

— Да так себе… Больше люблю море.

— Вы слышите, товарищи? — обернулся Акперов, — Марита любит море. Мы имеем шансы попасть в следующее воскресенье на пляж. Как вы на это смотрите, Аида?

— Я — за!

Они прошли на стадион через служебный вход. Марита обратила внимание на то, с каким уважением приветствовали ее спутника работники милиции.

— У вас много знакомых, — заметила она.

— Разумеется. За двенадцать лет успели приглядеться друг к другу.

— Приятно, наверное, иметь столько друзей. Чувствуешь себя как-то надежней, крепче, правда?

— Да. Конечно.

Наконец, подошли к проходам центрального сектора, с трудом пробились на свои места.

Сидеть пришлось в тесноте, прижавшись друг к другу. Трибуны и все проходы были запружены зрителями. Встреча обещала быть интересной. «Нефтяник» играл матч второго круга с «Пахтакором».

Ташкентцы по свистку судьи сразу же ринулись в атаку, насели на ворота бакинцев. Вратарю хозяев поля удалось парировать удар.

Но вдруг…

Крик Заура потонул во взрыве голосов. Трибуны гремели, свистели.

Марита искоса следила, как остро переживает Заур все перипетии игры. Его волнение передалось и ей. Желая успокоить и его, и себя, она тихо сказала:

— Трудно предугадать. Устоят ли наши?

— Устоят! — буркнул Заур.

Потом ласково глянул ей в лицо, тихонько погладил пальцы. В перерыве Эдуард и Аида живо обсуждали подробности игры. Марита и Заур прислушивались, смеялись над доводами Агавелова. Он уверял, что «Нефтяник» во втором тайме обязательно забьет три мяча. Аида не соглашалась.

Начался второй тайм. Темнело. Пропущенный гол будто подхлестнул хозяев. На половину гостей то и дело прорывались нападающие «Нефтяника». Вот мяч в узком коридоре между двумя защитниками…

Внезапно перекрывая рев болельщиков, прозвучал твердый голос диктора:

— Майор милиции Акперов и капитан Агавелов — вас срочно просят подойти к восточной трибуне… Повторяю майор…

Но они уже встали сразу посерьезневшие, строгие.

— Вы уж досматривайте без нас, — предложил девушкам Заур.

— Что вы! — запротестовала Марита.

Кое-как они пробрались наверх, извинившись перед девушками, побежали к башне. Еще издали увидели подполковника Асланова. Он заметно нервничал.

— Заур, в районе убийство. Проспект Востока 180, блок 3, квартира 20. Огнев там. Из НТО выехали. Собака вызвана. Я не могу уйти отсюда. На трибуне члены ЦК. В общем, разберитесь. Оба вы достаточно опытны. Надеюсь, справитесь? Возьмите мою машину.

— Не стоит. Машина есть.

— Отлично. Действуйте.

Асланов пристально глянул на Акперова и кивнул головой. Заур и Эдуард молча поспешили к выходу. К ним присоединились Марита и Аида.

— Что-нибудь страшное? — спросила Аида.

— Да, нет. Квартирная кража. Просто надо разобраться, — отговорился Агавелов.

Хмурое лицо Мариты просветлело. Но только на миг. Она часто стучала каблучками, стараясь не отставать от Заура. Он взял ее под руку. Уже в машине, виновато улыбнувшись, проговорил:

— Извините меня, Марита. Так неладно получилось. Мы вас оставим в городе. Позвоните мне дня через два, Хорошо?