— Ну, я… просто осматривала окрестности, — говорит Кэт.

— Как же, осматривала она! Скажи лучше, совала всюду свой нос.

Миссис Белл стоит неподвижно и смотрит на колодец, она и не думает вынимать продукты. Кэт уже набирает воздуха, собираясь попросить ее о помощи, когда Софи Белл снова заговаривает.

— По-моему, я не могу подойти к нему. Нет, не могу. Чтобы подойти совсем близко, да еще заглянуть… — Она чуть вздрагивает и прячет руки под мышки, как будто защищаясь.

— Почему? Что там страшного? В конце концов, женщина вашей комплекции точно уж не рискует в него упасть, — говорит Кэт, продолжая разгружать корзину. Однако, подняв глаза, она видит, что лицо экономки побледнело, став изжелта-белым, словно масло, которое она держит в руке. — Вам нехорошо? — спрашивает Кэт мягче.

— Мой Уолтер погиб в колодце. Обычно я стараюсь об этом не думать, насколько это возможно. Не вспоминать. Но время от времени думается невольно, — говорит Софи Белл, и голос ее звучит совсем по-другому, гораздо тише обычного, тускло и покорно.

— Уолтер? Никогда не слышала, чтобы вы о нем упоминали. Кто этот Уолтер?

— Мой сынок, кто же еще! Ему было всего пять, когда я потеряла его. — Софи Белл крепко сжимает губы, отчего на подбородке собираются складки.

— Он упал в колодец? — тихонько спрашивает Кэт.

— Старшие мальчишки подначивали его. Мелкие паршивцы. Я понимаю, они не желали ему зла, но тогда мне, конечно, хотелось спустить с них шкуру. Они говорили, что ему слабо` спуститься по веревке до самой воды. Вот он, глупый, и спустился — не понимал, что делает. Мальчишки рассказывали, что ему почти удалось выбраться обратно, но потом он соскользнул с веревки и упал в воду. Ударился головой о стенку, и все.

В тишине, наступившей после слов миссис Белл, прилетела малиновка и уставилась на них. Кэт отламывает маленький кусочек сыра и бросает ей в траву.

— Какой ужас, Софи, — тихо произносит Кэт, и ее голос сдавлен от тоски. — Как мне жаль.

— С тех пор прошло уж двадцать лет, а я все равно тоскую по нему. На следующей неделе у него был бы день рождения. Сейчас он был бы примерно твоего возраста.

— Значит, вы были замужем?

— Разумеется, я была замужем, будь оно неладно! Не все же любят тыкать в нос своими несчастьями, как ты, Кэт Морли. Теперь ты спросишь, что случилось с моим мужем? Он помер от опухоли. Года через два после того, как Уолтер упал в колодец. Невеликая потеря для меня, как и для человечества, однако ж он подарил мне Уолтера, и за это я ему благодарна. Уолтер был хороший мальчишка. Такой добрый, веселый.

— Я понятия не имела о том, что вы пережили, — тихо говорит Кэт. Ей хочется взять Софи за руку, однако экономка стоит, крепко переплетя руки на груди. — Должно быть, вам было очень трудно вынести это. Неудивительно, что характер у вас испортился.

— А оттого, что я целыми днями выслушиваю твои дерзости, он точно не улучшится, юная леди. Ты знаешь, что у тебя имеется дурная привычка сообщать вслух обо всем, что только приходит тебе в голову? — замечает Софи, и Кэт едва заметно улыбается.

— Да, мне уже говорили. Но вы ведь могли снова выйти замуж, родить другого ребенка, — продолжает она.

Миссис Белл печально качает головой:

— Только девчонка, у которой нет детей, может думать, будто так просто заменить одного другим. Когда они уходят, то забирают с собой всю твою душу. Кроме того, вокруг таких, как я, ухажеры не ходят толпами. И даже если бы я встретила кого-нибудь, кто мне бы понравился, рожать было бы поздно.

— Ну, не знаю. С вашими кулинарными талантами вы могли бы найти путь к сердцу какого-нибудь мужчины. — Кэт улыбается.

— Что-то ты сегодня раздаешь мудрые советы налево и направо. Давай поскорее покончим с нашим делом и пойдем готовить обед. Не то уже скоро хозяйка проголодается и будет у нее урчать в животе. Не говоря уже об этом ученом молодом человеке, у которого такая чертовски важная работа.

— Да, и кто бы мог подумать, что настолько важная! Викарий принимает его как короля, — замечает Кэт.

— Может, он заслуживает? Наверное, он знает что-то такое, чего не знаем мы.

— Я в этом не очень уверена, — бормочет Кэт. Миссис Белл смотрит на нее вопросительно, и Кэт пожимает плечами. — Викарию следует быть осторожнее. Известно, что у Робина Дюррана нет своего дома. И кажется мне, что он не прочь бы осесть здесь.

— В каком смысле осесть? — Экономка хмурится.

Кэт снова пожимает плечами.

— Увидим, — говорит она.

Тарелки после обеда были вымыты, вытерты и поставлены на место, обеденный стол прибран, салфетки либо снова сложены и разглажены, либо брошены в корзину для стирки. Закончив с домашними делами, Кэт выскальзывает через заднюю дверь, медленно проходит через двор и сует в рот сигарету. Джордж ушел на несколько дней с баржей, повез груз леса вверх по течению до Суррея. Квадратные в сечении столбы для заборов с заостренными концами, только что оструганные, светлые и влажные. Кэт видела, как мужчины грузили их, когда ходила в Тэтчем, чтобы отправить письмо Эстер. Грузили на баржу Джорджа и еще на две, которые, по-видимому, шли туда же. Лошади, выведенные из жалких конюшен, пытались хватать длинную зеленую траву, пока их запрягали, вскидывали головы и отмахивались хвостами от полчищ мух. На руках у мужчин были толстые холщовые рукавицы, штаны подвязаны веревками под коленом, чтобы не забрались перепуганные крысы, которые бросились врассыпную, как только горы бревен начали разбирать и грузить на баржи. Джордж, в рубахе, прилипшей к спине, щурился от слепящего солнца. Она не стала его окликать, решив, что нехорошо мешать ему во время работы. Ей было радостно, что она увидела его, хотя он ее и не заметил. Как будто она получила больше, чем он собирался дать. И теперь ей не терпелось, чтобы он вернулся. Она могла бы вечером прогуляться, но в прогулке нет особенного смысла, когда некуда идти.

Кэт шарит в карманах, отыскивая спички, но тут рядом с ней в темноте расцветает огонек, заставляя ее вздрогнуть. Робин Дюрран склоняется к ней, освещенный ярким неровным пламенем, и чуть улыбается, предлагая прикурить. По неизвестной причине первым делом Кэт хочется отказаться. Однако она прикуривает, делает долгую затяжку и кашляет.

— Спасибо, — произносит она настороженно.

— Пожалуйста, Кэт, — отвечает он, и в его устах странным образом ее имя звучит фамильярно.

Кэт оглядывает его в слабом свете, падающем от двери. Он немного отодвигается, прислоняется к стене, его тело картинно застывает: таз выдвинут вперед, голова откинута назад.

— Что вы здесь делаете? Вы ведь даже не курите, — замечает Кэт. Она привыкла считать задний двор своим местом, а эти минуты после ужина — своим временем.

— Я курил, курил. Докурил как раз перед вашим приходом. Простите, если напугал, — говорит он, поворачивая к ней голову.

Черты его лица мягко освещены. Чистый, гладкий лоб, глаза, утонувшие в тени. Длинная линия нижней челюсти. Какое красивое у него лицо, сознает Кэт. Просто безупречно красивое, словно лик святого или образ любви. Но еще оно непроницаемое, нечитаемое. А его учтивость похожа на маску.

— Вы меня не напугали.

— Верно. Могу поспорить, вас не так просто напугать, — говорит он.

Кэт пропускает его слова мимо ушей, снова делает долгую затяжку. Кончик ее сигареты яростно полыхает.

— Я слышал, вам довелось кое-что испытать. Пройти огонь и воду, как говорят, — замечает он вполне дружелюбно.

— Кто вам рассказал? Мне казалось, жена викария не любительница сплетен.

— О, можете быть уверены, это не наша дражайшая Эстер. Но в таких маленьких городках слухи распространяются быстро. Уж мне ли не знать. На днях я слышал, как девочка лет шести назвала меня «любителем эльфов». Не хотите ли мне объяснить, с чего она это взяла?

Кэт коротко улыбается.

— Могу поспорить, это была маленькая девочка с темными кудряшками и вздернутым носиком, — говорит она.