Они повернули в Гар-Би, миновав фронтон с его зловещим приветствием.

– Подвези меня как можно ближе, ладно?

– Конечно, – сказал Бернс. И когда они оказались в тупике у гаражей, он лишь чуть-чуть сбросил скорость, когда брал препятствие в виде тротуара, а потом съезжал на траву. – Это же не моя машина, – объяснил он.

Они поехали вдоль тропинки мимо гаражей и высотки и наконец уперлись – дальше ехать было некуда. Когда Бернс затормозил, машина оказалась футах в двенадцати от клуба.

– Отсюда я уж как-нибудь дойду пешком, – сказал Ребус.

Парни, которые в прошлый его приезд лежали на крыше, теперь стояли, наблюдая за ними, из их открытых ртов свешивались сигареты. С тропинки и из всех окон на них смотрели местные жители. Бернс повернулся к Ребусу:

– Только не говорите мне, что вы хотели застать их врасплох.

– Все в порядке. – Он открыл дверцу. – Только не выходи из машины. Я не хочу, чтобы мы остались без покрышек.

Ребус направился к распахнутым дверям клуба. Подростки на крыше следили за ним с привычной враждебностью. Повсюду лежали бумажные самолетики, некоторые снова поднимались в воздух порывами ветра. Входя в здание, Ребус услышал наверху какое-то хрюканье. Его аудитория на крыше изображала свиней.

Никакого вестибюля в здании не было – двери открывались прямо в зал. В одном конце было высоко прибито баскетбольное кольцо. Несколько парней сгрудились вокруг мяча, били друг друга носками по голеням, отталкивали руками. Время неконтактных спортивных игр прошло. На импровизированной сцене стоял громадный двухкассетник, выдавая что-то тяжелометаллическое. Ребус подумал, что вряд ли заслужит много очков, сообщив, что присутствовал при рождении этого жанра. Большинство этих ребят появилось на свет после «Анархии в Соединенном Королевстве»[29], не говоря уже о «Коммуникационном прорыве»[30].

Тут собрались подростки самого разного возраста, и найти среди них Питера Кейва было невозможно. Может, он мотал головой под звуки расстроенной электрогитары. Может, курил у стены. Или боролся за мяч под баскетбольным кольцом. Но он вдруг направился к Ребусу с другой стороны из сплоченной группки, в которой был и Черная Футболка, знакомый Ребусу по его первому приезду.

– Чем могу помочь?

Отец Лири сказал, что Кейву лет двадцать пять, но ему вполне можно было дать и девятнадцать. Отчасти потому, что ему шел молодежный стиль одежды. Ребус и раньше видел религиозных людей в джинсах. Вид у них был такой, словно они чувствовали бы себя удобнее в чем-нибудь менее удобном. Но Кейв в выцветших джинсах и джинсовой рубашке, с полудюжиной тонких кожаных и металлических браслетов на запястьях выглядел вполне раскованно.

– Девчонок маловато, – сказал Ребус, стараясь выиграть время.

Питер Кейв оглянулся:

– Сейчас действительно маловато. Обычно их больше, но вечером в хорошую погоду…

Вечер и правда стоял хороший. Когда он уезжал из дома, Пейшенс пила холодное розовое вино в саду. Оставлял он ее неохотно. Кейв произвел на него хорошее впечатление. У него было свежее лицо и ясные глаза, и казался он парнем рассудительным. Волосы длинноватые, но вполне чистые, опрятные, лицо прямое и честное, с глубокой ямкой на подбородке.

– Прошу прощения, – сказал Кейв. – Меня зовут Питер Кейв, я заведую молодежным клубом.

Он протянул руку, браслеты соскользнули вниз по запястью. Ребус пожал ему руку и улыбнулся. Кейву хотелось знать, с кем он разговаривает, – вполне резонное желание.

– Инспектор уголовной полиции Ребус.

Кейв кивнул:

– Дейви говорил, что приезжал какой-то полицейский. Я решил, что это кто-то из Отдела по охране общественного порядка. Что случилось, инспектор?

– Ничего не случилось, мистер Кейв.

Вокруг них образовался кружок любопытствующих. Ребуса это не беспокоило. Пока.

– Называйте меня Питер.

– Мистер Кейв, – сказал Ребус, облизнув губы, – как тут у вас идут дела?

– Вы что имеете в виду?

– Простой вопрос, сэр. Почему-то преступность в Пилмьюире не пошла на убыль, с тех пор как вы здесь открылись.

Кейв ощетинился:

– Драки между бандами прекратились.

С этим Ребус согласился.

– Но вот кражи, взломы, нападения… на детской площадке валяются шприцы и аэрозольные баллончики…

– Будет вам сейчас аэрозольный баллончик!

Ребус обернулся посмотреть, кто вошел: парень с голой грудью, в джинсовой куртке.

– Привет, Дейви, – сказал Ребус.

Кольцо разомкнулось ровно настолько, чтобы пропустить Дейви. Парень предупреждающе выставил вперед указательный палец.

– Я же сказал: вам не пойдет на пользу, если вы узнаете мое имя.

– Ничего не могу поделать, Дейви, если люди мне рассказывают.

– Дейви Саутар, – добавил Бернс; он стоял в дверях, сложив руки на груди, и вид у него был очень довольный. Это был только вид, конечно, – поведение, продиктованное обстоятельствами.

– Дейви Саутар, – эхом отозвался Ребус.

Саутар стоял, сжав кулаки. Питер Кейв попытался вмешаться:

– Прошу вас, инспектор, скажите, если есть какая-то проблема.

– Это вы мне скажите, мистер Кейв. – Ребус огляделся. – Откровенно говоря, нас немного беспокоит этот притон.

Щеки Кейва залил румянец.

– Это молодежный центр.

Ребус теперь изучал потолок. Никто больше не играл в баскетбол. Музыку выключили.

– Как скажете, сэр.

– Послушайте, вы врываетесь сюда…

– Не помню, чтобы я ворвался, мистер Кейв. Скорее уж вежливо вошел. Я не напрашиваюсь на неприятности. Если нам удастся убедить Дейви разжать кулаки, то мы с вами сможем спокойненько поговорить на улице. – Он оглядел кольцо, сомкнувшееся вокруг него. – Я не из тех, кто подыгрывает галерке.

Кейв уставился на Ребуса, потом на Саутара. Он задумчиво кивнул, с его лица ушло выражение злости. И Саутар наконец разжал кулаки. Да, это было нелегко. Бернс как почувствовал – вовремя появился.

– Ну что ж, – сказал Ребус, – идемте, мистер Кейв. Давайте прогуляемся вдвоем.

Они прошли по спортивной площадке, а Бернс свернул к машине и переехал на то место, откуда мог видеть их обоих. Несколько подростков наблюдали за ними из-за здания клуба, кто-то забрался на крышу, но ближе подходить они не осмеливались.

– Инспектор, я действительно не понимаю.

– Вы думаете, сэр, что делаете здесь хорошее дело?

Кейв подумал несколько мгновений, прежде чем ответить.

– Да, думаю.

– Вы думаете, что эксперимент удался?

– Пока не в полной мере, но, думаю, да, удался.

Он держал руки за спиной, шел, чуть наклонив вперед голову, и вид имел такой, будто ему нечего было опасаться в этом мире.

– И никаких сожалений?

– Никаких.

– Забавно…

– Что?

– Ваша церковь, кажется, не очень в этом уверена.

Кейв замер на месте.

– Так вот о чем речь? Вы из прихода Коннора, да? Он прислал вас сюда, чтобы… Как это говорят? Чтобы нагнать на меня страху?

– Ничего подобного.

– Он параноик. Он сам просил меня поработать здесь. А теперь вдруг решил, что я должен отсюда уйти. Должен. Он привык добиваться своего. Но я не собираюсь уходить. Мне здесь нравится. Он этого боится? Ну, вряд ли ему удастся что-то с этим сделать, как вы думаете? И, насколько я понимаю, вам, инспектор, тоже ничего с этим не сделать, если только кто-нибудь из членов клуба не нарушит закон.

Лицо Кейва покраснело, руки он вытащил из-за спины, чтобы помогать себе жестикуляцией.

– Эти ребята каждый день нарушают закон.

– Нет, вы мне…

– Нет уж, помолчите минуту. Ну хорошо, вы тут соединили католиков и протестантов, а вы спросили себя, почему они вдруг стали такие сговорчивые? Если они не разделены, значит объединены. Но объединены они по какой-то причине. Они такие же, какими были всегда, только сильнее. Вы должны это видеть.

– Ничего такого я не вижу. Люди могут меняться, инспектор.