– Вы уверены?
– Я лишь рассуждаю. Так всегда было. Если бы издали приказ: «Красную площадь перекрасить в зеленый цвет, а тех, кто покрасит ее, – расстрелять», люди бы задали только один вопрос. Как вы думаете какой?
– Почему в зеленый цвет?
– Вот именно! Моя трагедия никого не волнует. Упоминание о прошлом веке вызывает смех, словно я анекдот рассказал. Все разговоры идут только о сходстве с кем-то и моем странном одеянии. Только о том, как я выгляжу сейчас и что собой представляю в данный момент. Так что дело за малым – стать таким, как все.
– Это от отчаяния. Стать таким, как все, – дело нехитрое. Переоделся, и все… Вы ведь не такой, правда?
– Вы правы. У меня слишком много унаследованных принципов и правил. Это и есть мое прошлое, моя память. Я не могу просто переодеться и отказаться от прошлого. Я ответственен не только за себя, но и за тех, кто все это передал мне, чтобы и самому быть лучше, и все лучшее передать другим, чтобы в будущем помнили о нас, тех, кто жил в прошлом.
– Все так красиво и правильно. А кроме этого есть еще что-нибудь удивительное, эмоциональное и необдуманное в вашей жизни?
– До сегодняшнего дня не было.
– Но это же скучно!
– Думаю, теперь мне скучать не придется.
– Вы даже представить себе не можете, какой кавардак вы устроили в моей голове, и всего за каких-то пятнадцать минут.
Снова наступило тягостное молчание. Неожиданно девушка произнесла:
– Меня зовут Лиза.
– Не может быть!
– Да уж поверьте, – девушка улыбнулась.
– Невероятно! Вы даже не можете себе представить, насколько это приятно…
– Да что вы говорите?
– Да, так, – у Михаила на лице от волнения появились красные пятна и на лбу выступили капельки пота.
– Вы себя нормально чувствуете?
– Да-да, не беспокойтесь.
– Это связано с вашей девушкой?
– Нет-нет, это совсем иное… я как-нибудь расскажу вам эту историю… Это имя для меня особенное… Такие имена рыцари носили на своих щитах. Теперь моя очередь, меня зовут Михаил.
– На самом деле или только что придумали?
– Это мое настоящее имя.
– Странный вы человек, Михаил. А фамилия у вас есть?
– Михаил Иванович Петров.
– И фамилия у вас хорошая, как у Ульянова-Ленина во время конспирации. А отчество просто замечательное, как у меня, в реальной жизни.
– Вы шутите.
– Более чем серьезно, а вот вы ведете себя, мягко говоря, странно. Только никак не пойму, зачем вам это.
– И хотел бы слукавить, но не могу. Мне никак не избавиться от ужаса произошедших со мной перемен. Хочу говорить на отвлеченные темы – и не могу. Хочу рассказывать о себе, узнавать все о вас, но мозг мне не повинуется. У меня какое-то странное паническое состояние. Это произошло всего час назад, и мне еще никак не привыкнуть к мысли, что это действительно произошло, причем не с кем-нибудь, а со мной. Думаю, со временем все это пройдет, но сейчас… Не знаю, зачем говорю вам все это. Простите меня, бога ради.
– Давайте договоримся, Михаил, говорить друг другу не только правду, но и по существу. Для начала не надо истерик. Из всего того, что вы сказали, я ровным счетом ничего не поняла. И потом, я не люблю банальных, слащавых и неискренних фраз. А пустой болтовней меня вообще никуда не заманишь. Если хотите мне понравиться, не паникуйте и будьте самим собой.
– Вы знаете, о чем я только что подумал? Никогда не догадаетесь. Я представил себе ситуацию, когда, как у Герберта Уэллса, вы спокойно едете по своим делам и вдруг прямо перед вами появляется инопланетянин, эдакий проворный десятиметровый уродец необычайной силы, который хватает вашу машину в свои щупальца и с любопытством разглядывает вас своей сотней глаз. Вы трясете головой, говорите: «Чушь какая-то, этого не может быть».
– И-и?
– Он уходит, исчезает. Вы трясете головой, говорите: «Надо же такому привидеться»! И тем не менее выходите из машины осмотреть ее, нет ли там вмятин и царапин.
– Это вы обо мне?
– Это отвлеченный пример.
– Хочу заверить вас, Михаил, вы ошибаетесь. Я бы не пошла осматривать машину.
– Почему?
– Я бы умерла от страха.
Лиза весело рассмеялась.
– Это значит, что он бы произвел на вас впечатление.
– Как и вы, – улыбнулась девушка. – С одной лишь разницей. Ощущение с инопланетянином можно пережить на обычном современном аттракционе, а с вашим появлением может вся жизнь перевернуться.
– Я другое имел в виду.
– Да не переживайте вы так, я все поняла. Больше оптимизма, хотя для этого нужен несколько иной костюм.
– Что ж, у меня все впереди, только дайте шанс, и я постараюсь не разочаровать вас.
– Не надо стараться, будьте самим собой. Вы – какой сам собой?
– Наверно, я очень скучный, хотя и образованный человек.
– Что-то я не уловила связь.
– Образование – это богатство ума, воображения, фантазии.
По кислому выражению лица Михаил понял, что хвалил не то, что следовало. Тогда он добавил.
– Шутки веселее.
– Ну, допустим, образованностью в наше время никого не удивишь, скучным вас не назовешь, а вот, что у вас на уме, хотелось бы узнать.
– Самое ужасное заключается в том, что я не знаю, как мне сейчас поступать и что делать. Я, конечно, мог бы сказать неправду про наряд, про то, как мне комфортно и как я преуспеваю в обществе, которое совершенно не знаю, но я не стану этого делать.
– Скажите правду.
– Вы в нее не поверите.
– Попробую поверить.
– Я здесь никто. Ничего не сделал, ничем не отличился. Пришелец без прошлого и настоящего. Давайте лучше поговорим о вас. Это куда более интересная тема, чем мой наряд и моя персона.
– Нет уж, давайте договаривайте до конца.
– Повторяю, вы в это не поверите и вам это не понравится.
– Оставьте это мне самой решать.
– Хорошо. Я действительно перемахнул через сотню лет и оказался здесь. У меня нет ни документов, ни денег, ни жилья, ни родственников, ни друзей и ни малейшего представления об этой вашей нынешней жизни…
– Нашей жизни? А вы, значит, по-прежнему пытаетесь убедить меня, что прибыли сюда из другой жизни, из иного века?
– Я же говорил.
– Извините, Михаил, тут я была не права.
Лиза на минуту задумалась, затем продолжила:
– Значит, совсем недавно неведомые силы, назовем их так, оставили вас без всего, что необходимо человеку для нормальной жизни?
– Можно сказать и так.
– Что же вы там такое натворили, что оказались в чужом веке, без всего и на улице?
– На кладбище…
– Что ж, давайте попробуем поиграть в эту игру, время у нас есть.
– Время – это все, что у меня осталось.
– Итак?
– Не знаю. Человек я правильный и государственный, страну и работу свою люблю и полностью ими доволен, преступлений не совершал, ни в какие дела не впутывался.
– А на любовном фронте?
– Вот здесь у меня действительно была проблема. Я был влюблен в одну девушку, но все вышло как-то не так. Словно я пытался сесть не в свой экипаж.
– Но если на все взглянуть оптимистично, то в нашем с вами положении есть и позитивная сторона. Вы не женаты и вас оставили в живых. Девушка осталась в прошлом веке, а ее красивый жених сейчас сидит у меня в машине… В моем экипаже. Я хотела сказать, в том экипаже.
Лиза заразительно рассмеялась.
– Мне нравится это время. Здесь все шутят и улыбаются. У нас все было не так.
– Вот тут-то, Михаил, и начинается классика. Если народ шутит и смеется, значит, его дела столь плохи, что терять ему уже больше нечего.
– Вот поэтому со своим серьезным девятнадцатым веком я и оказался на кладбище, – он постарался поддержать веселый настрой девушки.
– Да не переживайте вы так сильно. Мы со своим двадцатым веком оказались на кладбище, и то ничего. Вас просто вычеркнули из списка. А может быть, и заслали с секретным заданием. Вы – ретроспективный шпион, – Лиза улыбалась. Ее настрой передался и Михаилу.