На картине изображён возрождающийся город и оживающий порт. Вдоль дуги Феодосийского залива тянется цепь новых городских домов, построенных в первой половине XIX века на развалинах средневековой Кафы. Начал застраиваться и район Карантина. На рейде у старого порта стоит несколько шхун, а в сторону мыса Ильи идёт пароход. На переднем плане у самой воды возвышается главная башня средневековой Кафы, окружённая развалинами турецких бастионов, впереди Фесслер изобразил распряженную мажару, а возле неё — пару верблюдов, которые в те годы ещё водились в Крыму. И надо всем этим — ясный полуденный час голубого летнего дня. Розоватые кучевые облака над горизонтом навевают настроение покоя.

Через три года после «Феодосии» Фесслер написал «Ялту», изобразив город со стороны ливадийского шоссе, с того места, откуда много раз писал Ялту Айвазовский и откуда вскоре после Фесслера написал её В. Васильев, а следом за ним — многие другие художники, побывавшие в Крыму.

Не только в композиционном построении картин Васильева и Фесслера, но и в их колорите, даже в отдельных деталях (в том, как повисло розовое облачко на горе) есть много общего.

К этому времени искусство Фесслера стало вполне профессиональным. В его «Ялте» есть отдельные места, сделанные с подлинным мастерством.

В этих картинах отчётливо видно, что Фесслер из копииста вырос в самостоятельного мастера, владеющего профессиональной техникой живописи, что он сумел преодолеть былую робость своих восприятий, заговорил своим языком, отразил свои ощущения, своё видение природы. Правда, его художественное восприятие было очень ограниченно и состояло из одной лирико-поэтической гаммы. Это ярче всего отразилось в картинах «Ялта» и «Феодосия».

Однажды Фесслер попробовал свои силы и в изображении бурного моря. Но эта попытка ему явно не удалась. Картина «Корабль в бурю» жестка по форме, пестра по живописи. В самой композиции есть большой просчёт: Фесслер написал фрегат такого размера, что он занял почти весь холст, ограничив возможности изображения самого бурного моря.

Иногда Фесслер писал совсем маленькие картинки, наподобие тех, какие Айвазовский рисовал для подарков друзьям. Две таких картинки имеются в Феодосийской картинной галерее. На одной из них изображён тот же вид Ялты, что и на картине 1869 года (возможно, что она была написана как эскиз к ней), на второй — лунная ночь в Феодосии с привычным видом генуэзской башни. Всё на ней написано в духе традиций живописи Айвазовского. Полная луна взошла над городом и отразилась в морской зыби; тёмным силуэтом высится башня на берегу, создавая впечатление романтической таинственности.

Такие картинки Фесслер писал, видимо, для быстрой реализации, так как они при небольшой стоимости имели широкий спрос. Независимо от этого, картинка сделана с предельной добросовестностью и законченностью.

Фесслер вынужден был выполнять подобные работы, так как жил в очень стеснённых материальных условиях. У него «не было имени», и заработки от живописи едва обеспечивали сносное существование многодетной семье.

Помимо живописи, он занимался фотографией, делая фотоснимки с картин Айвазовского. Иногда Айвазовский поручал Фесслеру организацию своих выставок, и это составляло, пожалуй, самый большой его заработок, так как при реализации картин до 30 процентов их стоимости получал администратор выставки.

Но при всех материальных затруднениях Фесслер продолжал настойчиво заниматься живописью. Успехи, достигнутые им, становятся особенно ясными при сравнении двух его полотен — картины «Симеиз» 1859 года, о которой говорилось выше, с другой картиной «Симеиз», написанной за год до смерти, в 1884 году.

С внешней стороны, по композиции обе картины мало чем отличаются одна от другой. Разве что вместо пригорка с саклей, написанного на первой картине, художник на второй изобразил на переднем плане плоский берег, на котором два рыбака хлопочут у обломка мачты корабля, выброшенного волнами на берег.

В остальном композиции картин совершенно сходны. Возникает мысль, что обе они написаны по одному рисунку, сделанному Фесслером на раннем этапе творчества (как часто делал и сам Айвазовский).

Существенная разница между этими произведениями обнаруживается при рассмотрении их художественных достоинств. В творчестве Фесслера произошёл громадный сдвиг. Конечно, это результат не только трудов замкнуто живущего, скромного феодосийского мастера. Вся русская живопись 70-х годов переживала бурный подъём благодаря деятельности прогрессивных художников реалистического направления, объединившихся в Общество передвижников. Передовые идеи передвижников отразились и в творчестве самого Айвазовского, создавшего в 1881 году свою прославленную картину «Чёрное море». Фесслер научился видеть красивое не только в эффектных красках и исключительных ситуациях. Он почувствовал подлинную красоту природы даже в самом будничном её состоянии.

Картина Фесслера «Симеиз» 1884 года является в полном смысле реалистическим произведением. В её колорите не осталось и следа былой слащавости цвета. Он построен на сочетании серо-зеленоватых тонов в небе и на море с тёплыми охристыми тонами, какими написана земля. И само содержание картины свидетельствует о совершенствовании вкуса художника. Фесслер избрал момент, далёкий от внешнего эффекта. Он написал наступающее после грозы прояснение. По серому облачному небу плывут последние клочья грозовых туч, море взволнованно, на берег набегают притихшие волны прошедшей бури. Только горы хмурятся под нависшим над ними небом и как бы усиливают впечатление прояснения и умиротворения природы, которое ощущается в мягком накате волны на галечный берег.

Эта картина Фесслера была отмечена бронзовой медалью на Одесской художественной выставке 1884 года.

Умер Фесслер в Феодосии 8 февраля 1885 года. Художник чрезвычайно скромный, преданный своему призванию, он был наделён подлинным дарованием, большой любовью к природе и искусству[2].

Считая высшим идеалом живопись Айвазовского, Фесслер иногда приближался к работам своего учителя, избирая сюжетами для своих картин такие состояния природы, для изображения которых не нужны были ни сильные порывы, ни яркие краски. Значительно уступая Айвазовскому в масштабах дарования, не владея той лёгкостью воплощения, которая выдвинула Айвазовского в ряд первых русских живописцев, Фесслер и не стремился к соревнованию с Айвазовским в чуждой его натуре области живописи.

Творчеству Фесслера более близко искусство Л. Ф. Лагорио. В их натурах, масштабах, характере дарований и даже в самой живописи было много общего. Но в силу сложившихся условий жизни Лагорио стал широко известным художником, в то время как Фесслера едва ли кто-нибудь знал за пределами Феодосии и Одессы. А между тем в творчестве Лагорио было не так уж много картин, стоящих на том же художественном уровне, как «Симеиз» Фесслера 1884 года.

Картины, в которых Фесслер сумел проявить свою индивидуальность, найти свой живописный язык, являются подлинно художественными произведениями. Фесслер, верный ученик и последователь Айвазовского, занимает самостоятельное место в ряду русских живописцев.

Кто бывал в Третьяковской галерее в дореволюционную пору, тот, вероятно, помнит, какое впечатление производили картины К. Ф. Богаевского, выставленные среди работ мастеров русской живописи начала XX века.

Сумрачный по ощущению, каменистый, пустынный пейзаж Богаевского «Берег моря», навеянный крымской природой, а рядом картина «Воспоминание о Мантенье», написанная в духе живописи мастеров итальянского Возрождения, свидетельствовали о таланте и самобытности молодого художника.

Его картины привлекали своей необычностью, оригинальностью живописных образов и мастерством выполнения. Они обращали на себя внимание, выделялись, несмотря на соседство громадных ярких полотен Малявина и Рериха.