Люба сначала недоумевала, отчего это никто не приглашает, никто не зовет, а раньше от подруг отбою не было – кому шапочку свяжет, кому юбку раскроит, сейчас же даже если кто на улице встретит, только скажет «привет» и дальше пойдет. А кто и без привета, просто дальше. Однако горевала Люба недолго – потому что жизнь ее дала в одночасье такой крутой поворот, о котором она и не мечтала.
Со Светланой Петровной Парасочкой Люба Крячко познакомилась на рынке – покупала себе зимние сапоги. Перемерила она в тот день кучу обуви – и все никак не могла найти. Уже даже ноги стали мерзнуть, и она решила, что прилавок, у которого остановилась, будет последний. Если и тут ничего не отыщет, то придет в следующий раз. Но Светлана Петровна к Любиной проблеме отнеслась с пониманием. Люба хотела почему-то именно высокие сапоги, а не ботинки, хотя ее объемистые ножки не во всякие голенища помещались. И чтобы сапоги модные были, и кожаные, и не слишком дорогие, и не развалились бы через неделю. И так Люба за неполные десять минут обаяла Светлану Петровну, что та перевернула весь свой товар, сбегала на склад, но нашла-таки то, о чем Люба мечтала, и отдала по закупке – то есть по той цене, по которой сама в Москве покупала. Продала Светлана Петровна Любе отличные сапоги по дешевке, да еще и в самый разгар сезона – не иначе затмение нашло. А затем пригласила обаятельную и милую Любу вечером в гости – покупку обмыть. Люба в гости, конечно, пришла, принесла бутылку сладкого-пресладкого химического ликера, а потом стала захаживать чуть ли не каждый день – то салфетку подружке Свете принесет, то обои придет помочь клеить. Вот тогда-то в Любиной жизни все стало меняться. Светлана Петровна так к Любе привязалась, что дня без нее не могла прожить. Если Люба не у нее сидит, то непременно они по телефону говорят. И предложила Светлана Петровна задушевной подруге купить как раз освобождающееся место рядом с ней на рынке, а она, дескать, Любе всегда поможет и советом, и деньгами. Любе предложение показалось настолько заманчивым, что она тут же, прямо посреди учебного года, ушла из школы, заняла у подруги Светы денег и через две недели уже стояла рядом и бойко торговала женской обувью. Настолько бойко, что Светлана Петровна только диву давалась – казалось, что Люба всю жизнь стояла за прилавком, а не подшивала подолы «козликом» и не учила девочек прокладывать силки.
Короче, открылся у Любы Крячко новый талант. Зарабатывать Люба стала даже больше подруги, но долг отдавать почему-то не спешила, да, честно говоря, Светлана Петровна и не торопила. С радостью ходила с подругой по рядам, выбирая для Любы модные наряды. Теперь Люба Крячко ничего шить сама уже не хотела. Зачем? Ушли в прошлое английские костюмы, кружевные воротнички, блузки со стойкой, сборчатые юбки в шотландскую клетку, жакеты «шанель». Теперь на Любе в рабочее время зимой были синтепоновые штаны, куртка-пуховка, свитер с воротником «хомут» и перчатки с отрезанными пальцами. А после работы Люба влезала в стрейчевые джинсы, обтягивающие кофточки, открывающие все еще соблазнительную грудь с толстой витой цепью натурального золота.
Быстро научилась и курить – не так, как с мужьями подруг, едва прикладывая сигарету к губам, а по-настоящему. На свежем воздухе постоянно хочется есть, и Люба еще больше раздобрела. Ну так не вьетнамка же она худосочная в самом деле! Люба – настоящая русская баба. Есть за что взяться и подержаться. Только вот, к Любиному большому сожалению, взяться и подержаться желающих много не находилось. Цеплялась к одинокой рабочей женщине всякая рыночная шелупень, голь перекатная – грузчики, уборщики… Даже негритос какой-то, торгующий фломастерами вразнос, один раз пристал, пораженный щедрой Любиной славянской красотой в самое сердце.
Но все это было не то. Ей нужен был мужчина солидный, надежный, вот как Светкин Вовик – товар загрузил-отвез, Светку у прилавка подменил. А Любе на время поездок приходилось реализатора брать. А реализатор, он ведь только свою выгоду ищет, а о хозяйской и не печется. Когда сама Люба торговала, у нее выручка всегда в два раза больше была. Совсем Люба затосковала. А тут еще возраст бальзаковский, гормон в крови играет, мужика требует. И квартирку Люба уже в рассрочку купила, коммуналку свою удачно сбагрив, и ссуду в банке взяла. И мебель завезла – кровать огромную, белую с золотом, современную, с ортопедическим матрасом – за день на рынке спину наломаешь, зато ночью отдохнешь. Но очень одиноко ей было одной на ортопедическом матрасе метр шестьдесят на два. В коммуналке хоть придешь и с соседями в кухне пособачишься, а здесь – пусто. Хотела кота завести, а как его оставишь, когда за товаром ехать?
Этой осенью у них со Светкой торговля была что надо – мода, как известно, дамочка переменчивая. Фасон новый пошел – и весь товар, осенний и зимний, еще в октябре расхватали. Рассчитывали они ехать только после Нового года, чтобы уже весеннее брать, – а тут сейчас нужно. А Светка как раз тяжелое подняла, а может, надуло где, и скрутил ее радикулит. У нее спина всегда была слабым местом – она без теплых штанов и пухового платка вокруг поясницы и на работу не выходила, – а тут совсем худо. Даже повернуться не может, хоть плачь. Сестру ей прислали из поликлиники, уколы ставить, через неделю вроде немного отпустило. Люба со Светкиным Вовиком сама на рынок ездила – он товар грузил, а она за их продавцом приглядывала. Да какая там уже торговля – так, остатки. Обидно было, что Новый год через полтора месяца, скоро все как бешеные кинутся кто за обновками, кто за подарками, а у них со Светкой только залежавшийся неликвид – такое одни старые бабки купят, чтобы косточки на ногах не надавить. Они со Светой переговорили и решили, что Люба с Вовиком вдвоем поедут. Светлана Петровна на Любин вкус полностью полагалась, да и Любе будет спокойно, когда рядом мужчина. Деньги-то повезут немаленькие.
В Москве остановились у знакомых алкашей, где каждый раз останавливались. Впрочем, две комнаты, которые сдавали приезжим алкаши, были приличные, баба-алкашка себя не полностью пропила, в свободное от запоев время все чистила-драила, да и честная была – лучше на бутылку попросит, но чужого не возьмет.
Вечером в первый же день, привезя на квартиру тяжеленные сумки, Люба с Вовиком сели в комнате у Любы выпить-закусить, да и засиделись. Молчаливый Вова опрокидывал рюмку за рюмкой, а Люба только пару раз всего и пригубила – рассказывала мужу подруги всю свою нелегкую жизнь. Потом приемник включили – телевизора у алкашей не было, давно пропили. Танцевали посреди баулов под «Русское радио» и даже под рекламу и медленные, и быстрые танцы, тесно прижавшись друг к другу. Потом Вова Парасочка еще выпил на посошок и пошел к себе спать, а проснулся утром почему-то в Любиной постели. Люба смирно сопела где-то в районе его подмышки, и это ее тихое дыхание почему-то растрогало хмурого Владимира чуть ли не до слез. Его законная половина, оставшаяся дома с радикулитом, обычно оглушительно храпела, прижав безропотного супруга мощным телом к стене. А эта хоть и полненькая, но как-то не мешает. Он слегка пошевелился, намереваясь тихонечко вылезти и уйти к себе, но Люба еще во сне обняла его, положив ручку на могучую, заросшую черными волосами грудь Владимира. От этого прикосновения у него даже в голове застучало, и, крепко прижав к себе уже проснувшуюся Любу, он улыбнулся куда-то в пространство несвойственной ему, по-детски мечтательной улыбкой.
Пять дней они не вылезали из постели, и Владимир только удивлялся Любиной неутомимости и ненасытности. Светлана его уже давно не проявляла такой прыти, отговариваясь то радикулитом, то усталостью, а то и просто засыпала, не дождавшись мужа. Они и так уже задержались дольше оговоренного срока, но Владимир позвонил жене и сообщил, что задержатся еще на два дня. Светлана Петровна каким-то образом поняла, что дело нечисто, тем более что подруга любимая ни разу за все время не позвонила, ни о здоровье не справилась, ни о покупках не рассказала.
Приехав домой, Люба тоже не спешила появляться у закадычной подруги, зато Вовик летел на базар как на крыльях. И каждый день задерживался – то на два часа позже обычного приедет, то на три. А один раз вообще пришел поздно ночью – сказал, что отмечали день рождения и засиделись. Подозрения ее еще более усилились, когда муж стал отговаривать ее выходить на работу, предложив полечиться еще хотя бы месяц. Они, мол, с Любашей и сами справятся, а Светочка пусть сидит дома и выздоравливает. За это время Люба подругу ни разу не навестила, а когда Света сама ей звонила, разговоры выходили какие-то вялые и короткие.
