– Да не волнуйся ты так. – Несколько опешивший Бурсевич пожал плечами. – Надо – объясним. Давай только без «умер». Хорошо? А то она твое тело потребует.

– Именно! Тело! Она за ним и пришла! Моя тонкая душа на хрен кому сдалась!

– Останется твое тело при тебе. С душой вместе. Сейчас уладим. Так кофеек будет?

– Будет! Все будет! Я тебя умоляю… Убери ее отсюда, а то выйти никуда не смогу!

– Все, я пошел.

– Извините, Игорь Анатольевич, у вас кофейку не найдется?

– Еще один, – удовлетворенно сказал Банников. – Заходи, Сашок.

– Пару ложек всего, я завтра принесу.

– Ты сегодня принеси! – рявкнул Лысенко. – Сейчас Бурсевич придет, и будет сахар, кофе… Боря! Ну что?

– Результат положительный, – доложил Бурсевич.

– Да ну?! – удивился Банников. – И как этот фокус-покус удался?

– Да я ей сказал, – хитро прищурившись, доложил Борис Бурсевич, – что Лысенко уже четыре раза был женат и что у него шестеро детей – от каждой жены по одному, а от одной двое…

– Если от каждой по одному, а от одной двое – то это пятеро получается, – заметил Бухин.

– А, не важно! Где пять, там и шесть. Короче, говорю, его сейчас нет, вы подождите, а вообще, вся зарплата, говорю, у этого… э-э… гм… придурка…

– Что?! – вскинулся Лысенко.

– Ты что хотел, чтобы она ушла или жениться, я не понял? Она стоит, глазами хлопает и вроде как не верит. А тут эта идет, из отдела экспертиз, ну, видная такая… Ага, Камышева. Мимо протискивается. Ну, я тихо так, доверительно говорю. Но она все равно услышала, и ее всю аж перекосило! Через турникет перевесилась и говорит: «Бегите от него, девушка. Он такой бабник, всем бабникам бабник. От него у нас каждая по пять абортов сделала!» Ну а голос у нее, сам знаешь, как труба. Слышно на всю проходную…

– Что-о-о?! – задохнулся Лысенко от возмущения. – Что-о-о?!

– Ты ей спасибо скажи, – посоветовал Банников.

– И в самом деле, – сообразил Лысенко. – Уф… Это… с меня Камышевой шоколадка!

– А кофе? – напомнил Бурсевич.

– Ладно. – Лысенко махнул рукой. – Так она ушла?

– Сам видел. Минуту постояла еще, глаза круглые сделались, прям как у мыши, а потом по ступенькам зацокала и к метро почти бегом побежала.

– Будет вам и кофе, и сахар, – праздничным голосом пообещал Лысенко. – Бухин! Сейчас сходишь и купишь. Вот, я первым сдаю. – Он достал несколько купюр и положил их на стол.

– Ладно, тогда я все понял и пошел.

– Боря, а деньги сдать? – напомнил ему Лысенко.

– Ты в этот раз за меня сдаешь. Или забыл, что обещал?

– Ты же две ложки всего просил! – завопил Лысенко. – Две!

– За две ложки я и трудиться бы не стал, – ответствовал тот.

– Грабитель, – в сердцах бросил капитан. – Ладно, с меня причитается. Чай, кофе и кило конфет! Сегодня ночую дома!

– Да… – пробормотал Банников, складывая на своем столе бумаги стопочкой. – Кофе я, наверное, уже не дождусь. Через час начинаем, буду потихоньку выдвигаться…

– С Богом, – пожелал Лысенко и суеверно сплюнул три раза через левое плечо.

– Ни пуха, ни пера, Радий.

– К черту, – отозвался он.

Он вдохнул пахучий весенний воздух. Надоели хуже горькой редьки эти выкрутасы с черной магией. Пошло оно все к черту! Он проделывает это в последний раз. Да, в последний раз. И потом – уехать. Уехать, куда хочет Лина, вдвоем, навсегда.

Машина стояла там же, где и вчера, – в переулке, под голыми пока липами. В машине его ждали – передняя дверь негромко щелкнула и открылась.

– Добрый вечер, – проговорил он, усаживаясь и подбирая полы длинного пальто. – Ну и накурили вы тут!

– Простите.

Его собеседник повернулся, и Хлебников с удовольствием отметил, что со вчерашнего вечера тот явно осунулся. Под глазами набрякли мешки, цвет лица нездоровый – наверное, не спал. Да, тяжело некоторым расставаться с «честно нажитым капиталом»! Ничего, сейчас он его расстроит еще больше. С этими только так и нужно – методом шоковой терапии.

– Ну что? Что вы решили? Беретесь?

– На определенных условиях, – сухо ответил Радий Вадимович.

– Каких же? – Мужчина с силой вдавил початую сигарету в пепельницу, как будто она мешала ему говорить, и Хлебников заметил, что пальцы у него дрожат.

«Волнуешься, мерзавец, – злорадно подумал он. – Знаешь, что если не мы, то придется самому».

– Во-первых, вы заплатите нам за работу миллион.

– Сколько, сколько?! – выпучил глаза обманутый муж. – Миллион?! Миллион… чего?

– Миллион долларов, конечно.

Этот жадный дурак согласится. А за меньшее они и руки марать не станут.

– Да я… – давился словами мужчина. – Вы… что?! Откуда?! Это… Да все, что у меня есть…

– Я хорошо информирован, что у вас есть, – не меняя тона, равнодушно отозвался Хлебников. Лина советовала увеличить сумму в два раза. Он увеличил в три. Ничего. Этот заплатит. – У вас, кажется, сейчас ничего нет? – напомнил он. – Тяжело, наверное, будет начинать снова с нуля? Времена уже не те. Теперь капитал наживается медленно… Вы, по-моему, собирались уехать?

Собеседник как-то сразу сник, как будто из него внезапно выпустили воздух.

– Я заплачу вам, – просипел он. – Хорошо. Пусть будет, сколько вы хотите. Это грабеж, но… Считайте, что мы договорились.

– Это еще не все.

– Не все?!

– А вы думали, что от вас больше ничего не потребуется?

– Что вы от меня еще хотите?!

– Без вашего участия ничего не получится.

Сидящий за рулем буквально буравил профессора взглядом. В его глазах читалось все: и бессильная злоба, и трусость, и недоумение, и жадность. Все. Хлебников читал его как раскрытую книгу.

– Я же сказал вам, что не хочу иметь к этому никакого отношения! – Мужчину буквально трясло. – Если вы согласны, то завтра я уезжаю. За такие деньги… я… я пальцем не хочу к ней прикасаться!

– Не волнуйтесь, вы уедете. Как только сделаете то, что от вас требуется. Кроме вас, этого никто не может сделать. Только это. А остальное мы берем на себя.

– Что? Что я должен сделать?!

– Завтра с утра, – многозначительно и размеренно проговорил профессор, – вы объедете семь церквей. Начнете с Благовещенской. И в каждой вы закажете заупокойную службу по своей жене…

Мужчина слушал, закрыв глаза. Хлебников заметил, что на его щегольски подбритом виске бешено пульсирует какая-то жилка.

– Вы слышите меня? Откройте глаза и будьте внимательны! Вы не должны ошибиться. От этого зависит конечный результат. Завтра с утра, натощак, вы поедете в Благовещенский собор, оттуда – по своему усмотрению. Закажете семь заупокойных служб по своей жене. В каждой церкви возьмете по семь свечей…

– А может быть, вы как-нибудь сами?..

Трус, какой же трус! Неудивительно, что жена так с ним поступила. Женщины как кошки – живут не умом, а интуицией. И трусов не переносят. Ничего, тем легче будет с ним договориться.

– Тогда ничего не получится. Я же говорил, это очень сложно и опасно. Не хотите – наймите киллера. Заодно и сэкономите. Так будет, наверное…

– Я согласен! Согласен! – поспешно проговорил собеседник профессора. – Я все понял. Прямо с утра. Сначала – в Благовещенский… А в городе точно есть семь церквей?

– Гораздо больше, – успокоил его Хлебников. – Очень важно ничего не перепутать. Второй раз это уже не начнешь…

– А свечи зачем?

– Свечи привезете мне. И после этого можете уезжать. Когда вернетесь, я думаю, ваша… проблема будет улажена, – мягко скруглил опасный поворот Хлебников.

– Я уеду на две недели, – хрипло сказал мужчина.

– Где можно будет найти вашу жену?

Собеседник как будто ждал этого вопроса. В руках у него появился плотный белый конверт.

– Вот… домашний адрес. Еще… эта сука открыла ресторан… «Париж»… идиотка! На мои деньги! – Он даже застонал сквозь стиснутые зубы. – Вбухала… немерено сколько!

– Хорошо. – Радий Вадимович принял конверт и спрятал его во внутренний карман пальто.