В итоге вместо Высоцкого пригласят композитора Раймонда Паулса и поэта Леонида Прозоровского. В течение двух недель ими будут написаны всего две (!) песни, которые и войдут в окончательный вариант фильма.

Утром 10 декабря бывшая звезда советского кинематографа 30—40-х годов (слава пришла к ней после главных ролей в фильмах «Девушка с характером» (1939) и «Сердца четырех» (1941, выпуск — 1945) Валентина Серова встала пораньше и, натянув на тощие ноги старые сапоги, отправилась в Театр киноактера за зарплатой. Получив свои кровные сто с небольшим рублей, она на радостях зашла в магазин, где купила бутылку водки и нехитрую закуску.

Домой вернулась к полудню. Прошла на кухню, где открыла бутылку, и за каких-нибудь полчаса выпила ее одна практически всю. Затем встала и, шатаясь, направилась в комнату. Но, сделав всего лишь несколько шагов, упала замертво на пол. Как установят позже эксперты, смерть актрисы наступила от сердечной недостаточности, усугубленной ударом (падая, Серова ударилась затылком). До своего 58-го дня рождения бывшая звезда не дожила 13 дней.

В тот же день в Осло состоялось вручение Нобелевских премий. Вместо академика Андрея Сахарова, которого из Москвы не отпустили, получать премию приехала его супруга Елена Боннэр. Сам Сахаров в тот день находился в Вильнюсе, где судили за инакомыслие одного из его сподвижников — биолога Сергея Ковалева. Суд начался накануне в здании Верховного суда Литовской Республики, однако Сахарова в зал заседаний не пустили, удалив оттуда даже свидетелей и адвоката подсудимого (поэтому Ковалев защищал себя сам). Не смогли приехать на суд многие диссиденты, которых еще в Москве заблокировали чекисты: так, во дворе дома, где жила Татьяна Великанова, стоял автобус с сотрудниками КГБ, и при каждой попытке диссидентки выйти из дома дюжина молодцов перегораживали ей дорогу. Примерно таким же образом не пустили на вокзал Мальву Ланда и других диссидентов.

Церемонию награждения Нобелевской премией Сахаров слушал по радио у своих литовских друзей — в доме Виктора Пяткуса. Там же они это дело и отметили. Вот как вспоминает об этом сам лауреат:

«Транзисторы включены. Мы слышим звук фанфар. Госпожу Боннэр-Сахарову просят пройти на место для участия в церемонии вручения Нобелевской премии Мира. Говорит председатель Нобелевского комитета Аасе Лионнес. Она оглашает решение Нобелевского комитета о присуждении премии Мира 1975 года Андрею Сахарову. Я слышу звук Люсиных шагов — она поднимается по ступенькам. И вот она начинает говорить…

По окончании передачи мы все прошли в другую комнату, где был накрыт праздничный стол. Собралось человек 15, это были литовцы, я уже всех видел накануне у дверей суда. Были произнесены слова приветствия и тосты в мой адрес, в адрес Люси, тосты за Сережу и всех, кто не с нами… Мы отдали должное литовской кухне, в особенности удивительному, какому-то фантастическому литовскому торту…».

В разгар веселья в квартиру позвонили. Это была жена Сергея Ковалева Люся Бойцова, которая сообщила, что час назад ее мужа удалили из зала суда за то, что он назвал суд сборищем свиней (в зале кто-то из гэбистов нарочно хрюкал). С этого момента все заседания суда проходили без участия подсудимого, о чем он сильно жалел.

11 декабря сожитель актрисы Валентины Серовой по прозвищу Юкочка (он работал рабочим сцены в Театре киноактера) явился к своей возлюбленной с утра пораньше. Вторым ключом, который хозяйка выдала ему сама, открыл дверь и вошел в прихожую. И тут же увидел торчащую из кухни голову Серовой, лежащей на полу. «Опять напилась?» — недовольно пробурчал визитер и направился к женщине, чтобы помочь ей подняться. Но едва нагнулся над ней, как тут же и отпрянул — он понял, что Серова мертва. Бросился к телефону и вызвал к месту трагедии «Скорую помощь» и милицию.

Когда Серову уже увезли в морг, сюда приехала ее дочь Мария. Найдя потрепанную записную книжку матери (впрочем, искать ее долго не понадобилось — в квартире из мебели осталось только пианино да несколько стульев, а все остальное было давно пропито), она принялась обзванивать бывших коллег покойной, с тем чтобы пригласить их на похороны. Однако почти никто (!) не согласился приехать: один сослался на болезнь, другая на занятость, третья еще на что-то.

В те дни бывший муж Серовой Константин Симонов отдыхал в Кисловодске. Печальную весть ему сообщила по телефону коллега Серовой по Театру киноактера Лидия Смирнова. По ее словам: «Когда я сказала ему, что Вали нет, он закричал. Я поняла, как ему было тяжело, — такая любовь не проходит. Он попросил, чтобы купили побольше цветов и чтобы на похоронах играла музыка, чтобы она пела свои песни…».

В эти же дни на «Ленфильме» были закончены съемки фильма «Старший сын». Вернее, съемки были завершены еще в конце ноября, но несколько сцен пришлось переснимать из-за брака пленки. Так, 9—11 декабря пересняли все эпизоды «в окне», в том числе и тот, которым будет заканчиваться первая серия: там Сарафановы и их гости смеются, выглядывая из распахнутого настежь окна.

В пятницу, 12 декабря, Верховный суд Литовской ССР объявил приговор Сергею Ковалеву: семь лет колонии и три года ссылки. Публика, собранная в зале из гэбистов, встретила этот вердикт аплодисментами. Стоявший в коридоре сотрудник КГБ обратился к Сахарову и его друзьям с репликой: «Ну что, теперь вы видите, как литовцы, литовский народ одобряют приговор?». На что Сахаров ему ответил: «Неправда, литовский народ — не в зале!». Далее послушаем его рассказ:

«Мы стали пробираться к выходу. Гэбисты со всех сторон обступили нас, начали кричать, паясничать, некоторые приседали перед нами на корточки и прыгали, как обезьяны, гримасничали; другие пищали. Это было отвратительно и страшно. Так мы дошли до гардероба. Вдруг стоявшая за загородкой гардеробщица-литовка поклонилась нам и громко сказала, так, что это было слышно всем, находившимся в вестибюле, — и нашим друзьям, и гэбистам:

— Пусть бог поможет доктору Ковалеву и его друзьям!..».

12 декабря Высоцкий с Мариной Влади Заехали в гости к поэтессе Белле Ахмадулиной. Вот как об этом вспоминает А. Макаров:

«Собралась компания близких друзей. Раздался телефонный звонок. Белла сказала, что сейчас приедут Володя и Марина. Вскоре они приехали. Володя спел только что написанную песню (для ленфильмовской картины «Вторая попытка Виктора Крохина») «Баллада о детстве». Она произвела фурор. Потом еще что-то спел. Все сидели за столом — это было в мастерской Бориса Мессерера, мужа Ахмадулиной. Там был длинный стол, а дальше проем со ступеньками, ведущими выше, в мастерскую. Я увидел, что Белла сидит на этих ступеньках и что-то пишет. Володя пел, пел, пел, а когда отложил гитару, Белла без всякого предварения стала читать свои новые стихи. Получилось такое невольное вроде бы соревнование. Она так зажглась и в то же время так ревновала к этому вниманию, что даже не сумела дождаться, пока воцарится молчание, и своим небесным срывающимся голосом начала читать поразительные стихи…».

Тем временем на «Таганке» Юрий Любимов готовит замену Высоцкому в спектакле «Гамлет». На роль принца датского режиссер первоначально хотел пригласить Ивана Бортника, но тот был близким приятелем Высоцкого и поэтому от заманчивого предложения отказался. Любимов назвал его трусом и обратил свой взор на Валерия Золотухина. Уговоры длились больше часа. По словам Золотухина, Любимов объяснял свое желание заменить Высоцкого так: «С этим господином я работать больше не могу. Он хамит походя и не замечает… Уезжает в марте во Францию. Ездит на дорогих машинах, зарабатывает бешеные деньги, — я не против… на здоровье… но не надо гадить в то гнездо, которое тебя сделало». Золотухин пытался возражать: «Мы потеряем его, когда будет найден другой исполнитель. Заменить его, может быть, и следует, но, думаю, не по-хозяйски было бы терять его совсем». Любимов: «Да он уже потерян для театра давно. Ведь в «Гамлете» я выстроил ему каждую фразу, сколько мне это мук и крови стоили, ведь артисты забывают… Нет, я тебя не тороплю. Ты подумай». Золотухин: «А чего мне думать? Отказываться? Для меня, для любого актера, попробовать Гамлета — великая честь и счастье. Но для того, чтобы я приступил к работе, мне нужен приказ, официальное назначение. Официальное, производственное назначение, а там уж видно будет…».