Анна Герман в те дни приехала в Таллин, где у нее жил любимый человек — эстонский журналист Антс Паю. Они познакомились в прошлом году во время гастролей певицы в Ленинграде. Антс вспоминает:

«На Рождество 1979 года Анна приехала в Таллин. Тогда было теплое Рождество, но с глубоким снегом. Мы много бродили по Старому городу. Один раз мы гуляли, и вдруг я чувствую: она захромала. И говорит — сапоги надела и натерла ногу. И когда она взяла меня под руку, у меня такое чувство было, что я враз вырос… Она была каким-то земным божеством…»

24 декабря в соседнем с Таллином городе — Тарту — произошли очередные волнения (в последний раз нечто подобное случилось в конце сентября). В канун Рождества несколько десятков молодых эстонцев отправились на кладбище поставить свечи на могилы соотечественников, погибших во время войны 1918–1920 годов. С кладбища собравшиеся пошли на городскую площадь, где устроили митинг. На нем произносились речи о свободе и национальной независимости, кремлевских руководителей называли не иначе как оккупантами. Милиция сначала безучастно взирала на все происходящее, но затем применила силу. Нескольких активных манифестантов препроводили в милицию, но после нескольких часов допроса отпустили.

Информация в Москву об этих событиях дошла в тот же день. Однако реакций никакой не последовало, поскольку кремлевское руководство тогда было озабочено куда более важной проблемой — событиями в Афганистане. 25 декабря, в 15.00 по московскому времени, начался ввод советских войск в эту страну. Первыми через Амударью переправились разведчики, затем по мосту пошли остальные части 108-й мотострелковой дивизии. Войска выдвигались через Пули-Хумры и Саланг в Кабул. В это же время самолеты военно-транспортной авиации начали переброску по воздуху и высадку основных сил воздушно-десантной дивизии и отдельного парашютно-десантного полка на аэродромы Кабула и Баграма. За 47 часов было совершено 343 самолеторейса. В оба города было доставлено 7 700 человек, 894 единицы боевой техники и 1 062 тонны различных грузов.

В это же время советский спецназ готовился к штурму дворца Амина. Как вспоминают участники тех событий: «Возвратившись примерно в три часа ночи 25 декабря в расположение батальона, полковник Колесник возглавил подготовку к боевым действиям по захвату дворца. Планом операции предусматривалось в назначенное время тремя ротами занять участки обороны и не допустить выдвижения к дворцу Тадж-Бек афганских батальонов. Против каждого батальона должна была выступить рота спецназа или десантников. Еще одна предназначалась для непосредственного штурма дворца. Вместе с ней должны были действовать две специальные группы КГБ СССР. Частью сил предполагалось захватить и разоружить зенитный полк.

Одной из важнейших задач был захват двух вкопанных танков, которые держали под прицелом все подходы к дворцу. Для этого выделили пятнадцать человек (среди них были и специалисты-танкисты) и двух снайперов из КГБ. От действий этой группы во многом зависел успех всей операции… Руководство батальона хорошо понимало, что задача может быть выполнена только при условии внезапности и военной хитрости…»

26 декабря Брежнев вызвал к себе на дачу ближайших соратников, чтобы вместе с ними обсудить афганские события. Помимо хозяина на даче присутствовали Громыко, Андропов, Устинов, Черненко. Брежнев поинтересовался, как идет выполнение постановления Политбюро от 12 декабря этого года. С отчетом выступили Устинов, Андропов и Громыко, которые сообщили, что все идет по плану: войска вошли в Афганистан, ситуация под контролем, до захвата дворца Амина остаются считаные часы.

Между тем афганские события едва не похерили сразу несколько прекрасных советских фильмов, работа над которыми была закончена в те самые дни. Например, «Спасатель» Сергея Соловьева. Приемка в Госкино состоялась через пару дней после вторжения наших войск в Афганистан, и чиновники от кино в свете этих событий смотрели фильм особенно пристрастно. И нашли в нем… нападки на Советскую армию. В итоге ленту будут мариновать в течение нескольких месяцев, требуя внесения в нее изменений.

А вот как запомнились те дни режиссеру Вадиму Абдрашитову, который заканчивает съемки фильма «Охота на лис» и готовится приступить к съемкам другого — «Парад планет»:

«Конец 79-го года. Завершаем съемки «Охоты на лис» и вовсю уже думаем о «Параде планет». Последний съемочный день «Охоты…». Вернее, ночь. Отсняли в вокзальном ресторане Серпухова последние кадры, утром погрузились на электричку и покатили в Москву встречать Новый год. В электричке купили газеты, а там обращение Бабрака Кармаля с просьбой оказать братскую помощь афганскому народу. Началась афганская война. И я сказал: все, Саша (сценарист Александр Миндадзе. — Ф. Р.), нам похерят «Парад планет» с его безумной игрой в войну, в жизнь и смерть… И мы поехали не домой, а в Госкино, и там подтвердились все мои опасения. Ну что ж… стали делать «Остановился поезд»…»

Рано утром 27 декабря по советскому радио передали коротенькую информацию о том, что «по просьбе» афганского руководства в Афганистан был введен «ограниченный контингент» советских войск. Услышав эту информацию, консультант Международного отдела ЦК КПСС тут же рванул на работу, чтобы встретиться со своим коллегой — Валентином Фалиным. Два дня назад они вместе готовили для печати материал, опровергающий утверждения Пентагона о подозрительной концентрации советских транспортных самолетов на военно-воздушной базе Баграм, неподалеку от Кабула. Опровержение делалось на основе клятвенных заверений одного из генералов Генштаба. И вот на тебе: эти заверения оказались полной липой. Этот случай наглядно демонстрировал, в обстановке какой секретности советские войска вводились в Афганистан.

Тем временем в самом Афганистане в тот день советский спецназ взял штурмом дворец Амина. Для последнего это было полной неожиданностью. В тот день он дал во дворце торжественный обед для своих соратников, где заявил следующее: «Советские дивизии уже на пути сюда. Все идет прекрасно. Я постоянно связываюсь по телефону с товарищем Громыко, и мы сообща обсуждаем вопрос, как лучше сформулировать для мира информацию об оказании нам советской военной помощи». То есть до самой последней минуты Амин думал, что советские войска не причинят ему вреда. На самом деле он был уже приговорен Кремлем. На том самом обеде в пищу всех присутствующих был подмешан какой-то яд. Когда гости стали один за другим терять сознание, жена Амина вызвала к себе командира президентской гвардии Экбаля, и тот по ее приказу вызвал из поликлиники советского посольства врачей (то есть даже в этой ситуации подозрение на советских не упало). Вскоре во дворец прибыла группа наших врачей во главе с полковником Виктором Кузнеченковым. С большим трудом им удалось-таки привести в чувство Амина. Первое, что он спросил у врачей, когда пришел в себя: «Что это было? Почему это произошло со мной?» Врачи только развели руками: они на самом деле не были посвящены в детали этой операции.

После этого инцидента Амин приказал усилить охрану своего дворца. Об этом приказе тут же стало известно советским спецназовцам, затаившимся возле дворца. И была дана команда на штурм. На часах четверть восьмого вечера.

На десяти БМП две группы спецназа КГБ прорвались к дворцу. При помощи штурмовых лестниц командос стали взбираться на стены. Еще несколько минут — и спецназовцы оказались уже внутри дворца. Далее послушаем рассказ одного из участников штурма — офицера КГБ:

«Сначала на штурм пошли только сотрудники КГБ. Орали мы со страху ужасно, все больше матом, что, в сущности, помогло нам не только психологически, но и практически. Солдаты из охраны Амина, принявшие нас сперва за собственную мятежную часть, но услышав русскую речь, сдались нам как высшей и справедливой силе. Как потом выяснилось, многие из них прошли обучение в десантной школе в Рязани, где, видимо, и запомнили русский мат на всю жизнь.

Действия внутри дворца я помню смутно, как в кошмарном сне, двигался я чисто механически. Если из комнаты не выходили с поднятыми руками, мы вышибали дверь, бросали гранату и били, не глядя, очередями. Потом бежали дальше. Какой-то человек метнулся к лифту. Пока закрывались створки, я бросил в кабину гранату…»