— А что, вторую половину читать не надо? Сухо древу пришлось так же громко, чтобы генсек услышал, ответить:

— Не надо, Леонид Ильич.

Во время этого диалога Картер с переводчиком не смогли сдержать улыбок.

После переговоров был дан обед в честь гостя. И там случилось вовсе неожиданное. В самом его начале, когда Брежнев решил отпить из бокала со льдом виски с содовой, он сделал слишком большой глоток и в результате заглотнул с жидкостью кусок льда, который застрял у него в горле. Брежнев начал давиться. Лицо его побагровело, он стал задыхаться. Все, кто сидел за столом и видел эту сцену, на какое-то время оцепенели: что делать? Выход в такой ситуации мог быть простым: надо было просто сильно хлопнуть генсека ладонью по спине. Но кто же на это решится? К счастью, Брежнев спас себя сам: он сумел выдохнуть кусочек льда обратно и выплюнул его в бокал. У всех отлегло от сердца.

В Москве продолжаются съемки фильма «Пираты XX века». После экспедиции в Жданов съемочная группа в начале июня перебазировалась в другое место — в Судак, где начались съемки «тропических» эпизодов. В те дни снимались сцены нападения пиратов на теплоход «Нежин» (этот сухогруз был отдан киношникам в аренду), лагерь пиратов, подводные эпизоды. Во время последних едва не утонула одна из актрис — Диломор Камбарова. Оказывается, она совсем не умела плавать, и, зная это, ее специально поставили в воду, где глубина была всего полметра. Рядом был обрыв, но ей туда идти не разрешалось. Однако актеры так увлеклись съемками, что партнер Камбаровой внезапно толкнул ее именно в этот обрыв. Хорошо, что рядом были водолазы-страховщики во главе с Владимиром Карпичевым — они и спасли актрису.

Любопытно, что фильм снимался на отечественной пленке, и оператор Александр Рыбин в итоге даже получит премию Госкино и Министерства химической промышленности в конкурсе за лучшее ее использование. Ведь многие специалисты были уверены, что фильм снимался в тропиках — цвет воды на это указывал. На самом деле это была хитрость Рыбина. Он знал, что вода Черного моря у берега более размыта, поэтому добавлял в нее на съемочной площадке нестойкую краску. Так получались «тропики».

А теперь перенесемся в столицу Чечено-Ингушской АССР город Грозный. Там произошли события, которые едва не привели к массовому кровопролитию. А виновником случившегося стал один из самых популярных людей города — футболист, 26-летний капитан грозненского «Терека» Анатолий Михеев. В один из тех дней он возвращался вечером домой с тренировочной базы в селе Чишки (20 км от Грозного), как вдруг у поворота на Старые Атаги под колеса его «Волги» выбежал 15-летний подросток. Удар был настолько сильным, что мальчик погиб на месте. Все это произошло на глазах местных жителей, которые, не разбирая, кто прав, а кто виноват, набросились на Михеева. Тот был в шоке и, естественно, практически не сопротивлялся. Когда к месту происшествия прибежала мать мальчика и заголосила во весь голос, дело запахло самосудом. Футболиста наверняка бы растерзали, не приди ему на помощь Сайд-Паша Салихов. Этот человек был тридцатым потомком священного для мусульман рода Курейшитов (потомков пророка Магомета) и пользовался непререкаемым авторитетом у горожан. Он заступился за Михеева, объявил, что берет его под свое покровительство и что зло, нанесенное футболисту, будет воспринято им как личное оскорбление.

На следующий день Салихов лично отправился к кровникам Михеева, чтобы уговорить их не мстить ему. Когда об этом узнали горожане, к Салихову присоединились тысячи людей. Вся эта огромная толпа пришла в дом родителей погибшего мальчика. Говорят, во время церемонии прощения к Михееву подошла сестра погибшего подростка и сказала, что прощает его. «Отныне ты брат мне», — сказала она.

18 июня закончилось пребывание Леонида Брежнева в Вене. В тот день руководители СССР и США подписали Договор ОСВ-2. Церемония происходила в Редутном зале дворца Хофбург при большом стечении приглашенных. Когда договор был подписан, Брежнев и Картер должны были обменяться рукопожатиями. Но они, сделав это, еще и крепко расцеловались. Стоит отметить, что эту традицию — целоваться — принес в политику того времени именно Брежнев. Однако в Вене не он, а Картер стал инициатором поцелуя. Вот почему вскоре после этого, когда Картер обращался к собравшимся с речью, Брежнев подозвал к себе своего переводчика Виктора Суходрева и спросил: «Вить, это ничего, что я с Картером расцеловался? Но ведь это он первый…» Суходрев ответил, что все нормально, что по такому поводу не грех и облобызаться. После церемонии подписания Договора Картер предложил Брежневу побыть еще какое-то время вместе, чтобы побеседовать наедине, но генсек ответил отказом: мол, устал очень. Он действительно выглядел не самым лучшим образом. Еще в начале встречи все заметили, что Брежнев плохо ходит, что ему помогают передвигаться двое бравых молодцов-телохранителей. Вот почему на последней пресс-конференции в том же дворце Хофбург иностранные корреспонденты буквально достали нашего завотделом международной информации ЦК КПСС Леонида Замятина вопросами о самочувствии генсека. «Леонид Ильич чувствует себя хорошо», — отвечал Замятин. Но его слова никого не убеждали: все же видели, как выглядел Брежнев. Тогда в дело встрял советский журналист Мэлор Стуруа. Он

решил прийти на помощь Замятину и спросил споксмена американского президента Джоди Пауэлла: «Как обстоит дело с политическим здоровьем президента Картера?» В зале раздался дружный смех. Смысл вопроса был ясен всем: политическое будущее Картера выглядело весьма мрачно. Но Пауэлл оказался человеком находчивым, он ответил: «Политическое здоровье Картера такое же, как и здоровье Брежнева».

Между тем для Стуруа этот поступок едва не вышел боком. Дело в том, что всех советских журналистов еще в Москве предупредили, чтобы они не подвергали критике Картера: мол, тот еще обидится и не подпишет Договор. Вот почему, когда Стуруа вернулся в отель «Империал», где разместилась основная часть советской делегации, он заметил, что коллеги его всячески избегают. Просто шарахаются от него, как от чумного. Так продолжалось в течение часа, пока в отель не приехал Виктор Суходрев и не снял напряжение. Он объявил, что Громыко и Устинову вопрос Стуруа понравился. И вакуум тут же исчез. Коллеги бросились жать руку Стуруа, говорили, какой же он находчивый и все такое прочее. Когда подали ужин, Стуруа буквально разрывали на части — каждый хотел заполучить его в качестве почетного гостя за свой столик

Вспоминает М. Стуруа: «Еще одним, последним испытанием была официальная церемония отъезда Л. И. Брежнева из Вены в Москву. Брежневу предстояло самостоятельно — без помощи молодцов — пройтись по красной ковровой дорожке и подняться по трапу самолета. «Упадет или не упадет» — вот о чем гадали все присутствующие, а было их сотни миллионов, ибо церемония проходила под прицелом телевизионных камер. (Советское телевидение это, естественно, не транслировало, нашим зрителям во «Времени» покажут лишь подписание Договора ОСВ-2. — Ф. Р.)

Я стоял в квадрате, отведенном для прессы. Вглядываясь в лица своих коллег, не только советских, я видел на них выражение жалости, именно жалости, а не любопытства и тем более злорадства. У стоявшего рядом со мной политического обозревателя «Известий» Викентия Матвеева подозрительно увлажнились глаза.

— Он долго не протянет, — шепнул мне на ухо Викентий.

Брежнев, видимо, понимал или ощущал, что происходит вокруг него. Собрав в кулак всю оставшуюся у него силу и волю, он по старинке встряхнул головой, поиграл плечами, на которых как на вешалке болтался пиджак; и ступил на красный ковер, словно на путь, ведущий к Голгофе. «Архитектор разрядки» одолел с грехом пополам ковер и трап. Последний прощальный взмах руки — и он канул в чрево «Ил-62», втянутый в него поджидавшими с той стороны молодцами. Дверь самолета поспешно захлопнулась. Брежнев исчез…»

19 июня в Болгарии закончился очередной Международный конкурс эстрадной песни «Золотой Орфей». Представитель нашей эстрады певец Альберт Асадуллин, который в начале года был удостоен 2-й премии на Всесоюзном конкурсе артистов эстрады, завоевал утешительную 2-ю премию, поделив ее с певцом из ГДР Уве Йенсеном (Асадуллин спел три песни: «Стремление», «Отец сыну не поверил» и «Помни»). А победителем фестиваля — ему вручили Гран-при — стал представитель организаторов — певец Панайот Панайотов. В качестве гостей на «Золотом Орфее» присутствовали многие известные исполнители: венгерская рок-группа «Локомотив ГТ», британский коллектив «Шоу вадди-вадди», группа «Ирапшн» («Взрыв»). Последняя пользовалась там особенным успехом. По словам А. Асадуллина: «Просто великолепна была группа «Ирапшн», гораздо, честно говоря, интереснее, чем «Бони М» — и музыкально, и исполнительски. «Бони М» — это все-таки машина, а «Ирапшн» — потрясающе эмоциональный ансамбль». Как ни странно, но «Ирапшн» в Советском Союзе, что называется, не покатил: «Бони М» у нас все равно любили больше.